Она облизнула высохшие губы, лихорадочно соображая. Что же ей делать? Закричать и разбудить домашних? Но если она закричит, он успеет уйти раньше, чем они достигнут ее комнаты.

Пока она соображала, что ей предпринять, Сенрен подошел к ней совсем близко.

— Неважно, дорогая графиня, что вам сообщили. Я никогда не был другом Питера Абеларда.

Она с трудом поняла смысл сказанных им слов.

— Почему вы отказываетесь? Все знают историю его трагедии… Абелард был вашим наставником в Париже, или вы уже не помните этого? Разве вы не решили отомстить всему высшему свету за своего учителя и друга?!

Констанция осторожно отступала назад.

— Вы ничего про меня не знаете! Ни вы, ни Абелард!

Он не двигался с места, пока Констанция не уперлась в стенку, дальше отступать было некуда. Когда Сенрен подошел к ней почти вплотную, она попыталась оттолкнуть его.

— Но я знаю вашу историю… вы были студентом в парижской школе, изучали там философию и красноречие под руководством Питера Абеларда, у которого были любимым учеником. Вы очень привязались к своему наставнику…

Он схватил ее запястья своими большими руками, от неожиданности она замолчала, дрожь пробежала по всему ее телу.

— Графиня, что такое? Почему вы дрожите? Забудьте про свой ужас, забудьте про приличия. О! Ваши глаза! Такие холодные и надменные во время пира с королем… Подобно богине жестокости. Король Генри, конечно, обладает несметными богатствами и властью, и это вынуждает болтать с его дворянами… — Он с усмешкой смотрел на нее сверху вниз. — Скажите, что заставляет вас так панически меня бояться?

— Бояться? — переспросила Констанция.

Графиня пристально посмотрела на жонглера. Действительно, ужас овладевал ею каждый раз, когда она вспоминала его сильные, мягкие, нежные руки. Внезапно она поняла, что он хотел ее не меньше, чем она его, если не сильнее.

Констанция попыталась освободить свои руки.

— Оставьте меня! Оставьте этот дом! Уходите! Уходите или я разбужу всех и позову на помощь!

Его глаза вспыхнули.

— Так зовите на помощь! Кричите… Почему вы замолчали?

Они пристально смотрели друг на друга.

— Сейчас буду кричать, — уже более спокойно проговорила леди Морлакс.

Он тихо рассмеялся и привлек ее к себе на грудь.

— Ах! Прекрасная графиня, леди Луны, вы совсем замерзли. Я забыл закрыть ставни… Здесь такой холод, — приговаривал он, нежно поглаживая ее. — В своем рвении доказать мне, что совершенно не хотите меня, вы забыли обо всем — даже об усталости и холоде… Это даже неприлично — держать даму на холоде, когда рядом мягкая, теплая кровать, и не слышно ни завываний ветра, ни шума дождя, как тогда…

Констанция очнулась. Она задохнулась, вспомнив их ночь в палатке.

— Вы изнасиловали меня, хотели похитить, но вам помешали!

— Нечестно говорить так. И вы это прекрасно знаете… — сказал Сенрен.

Он держал ее одной рукой, а другой снимал с себя рубашку.

— Ваши глаза и сейчас говорят, что вы не прочь повторить ту ночь снова.

Констанция возмущенно зашипела, кричать она уже не могла.

Вас уже арестовали один раз, если не прекратите, то арестуют снова!

Сснрсн только улыбнулся на эти слова.

— Что же, пусть попробуют! — сказал он и провел пальцем по губам графини. — Ничего не выйдет… ведь вы хотите меня, и не стоит отпираться…

Он отбросил свою рубашку в угол комнаты.

— Вы сумасшедший! — снова закричала Констанция.

— Что ж, это не новость, мне это говорят постоянно, — сказал он, склоняясь над графиней.

И прежде чем она могла помешать ему, он уже целовал ее, настойчиво раздвигая ей губы кончиком языка. Кричать и сопротивляться было бесполезно, крики утонули в поцелуе.

В то время как губы жонглера целовали ее, его руки нежно распускали ее волосы…

Графиня против воли ответила на поцелуй и вся потянулась к нему.

Констанция чувствовала, как просыпается его тело, чувствовала, как что-то твердое уперлрсь в нее, как крепче стали его объятия, как язык толчками входил в нее. Она загорелась.

Руки женщины обвились вокруг мускулистого тела жонглера. Она стала целовать его страстными поцелуями, застонав от томления.

Между ее бедер стало влажно, она чувствовала как разгорался огонь желания. Ее груди налились, и соскам стало больно. Он чуть оттолкнул ее и еле перевел дыхание, ощущая вкус ее губ на своих губах.

— Ах! Дорогая Констанция! — хрипло зашептал он, переводя дух. — С той ночи я только и думал о вас, думал, как бы снова овладеть вами. Наконец я дождался… Даже не верю… Вы рядом!

Он перевел дыхание и с новой страстью покрыл се всю поцелуями. Графиня чувствовала, как бьется пульс у него между бедрами, чувствовала, каким жестким стал его член.

Что она делает, почему позволяет ему овладеть ею? Возможно, если бы она выпила меньше вина, ее желание не проснулось бы с такой силой и она могла бы противостоять ему… Графиня стала вдруг отталкивать Сенрена, но жонглер только крепче обнял ее, и поцелуй стал еще глубже.

Графиня чувствовала, как его пальцы ищут застежку лифа, вот он расстегнул его…

Сенрсн увлек ее на постель, леди Морлакс пыталась сопротивляться, но одновременно понимала тщетность своих попыток.

— Ваша грудь… Только ради нее стоило рисковать, — услышала она страстный шепот жонглера.

Его губы заскользили по ее плечу, руки с силой сжали налившиеся груди… Неожиданно он резко бросил ее на постель и быстро разделся.

— Он обладал вами? Гилберт?..

Графиня никак не ожидала от него подобных вопросов и от неожиданности не нашла ничего лучше, чем со всей силы влепить ему пощечину, но это только лишь сильнее раззадорило его.

Одной рукой он прижал ее руки над головой, а другой стал снимать с нее одежды. Масса шелка была раскидана по постели.

Вдруг Констанция ударила его ногой, удар только разозлил Сенрена, он скинул ее одежду на пол и упал на нее. Сенрен стал целовать ее голову, уткнувшись в мягкие, пушистые волосы, покрывал страстными поцелуями ее шею, она не могла перевести дыхание, и глубокий вздох вы рвался из се груди. Почему она не может по-настоящему сопротивляться ему? Почему он снова унижает ее? Он уже отомстил ей, заставив любить его против воли…

Сенрен был на редкость красив и необыкновенно чувственен. Теперь, когда она стала пленницей на своей же собственной кровати, она невольно вслушивалась в его дыхание, подчиняясь его сильным рукам, которые с нежностью гладили ей голову, чувствовала теплоту его большого тела. Ей тоже доставляло большое удовольствие взъерошить его золотые волосы. Она вспомнила его улыбку, сапфировые глаза.

Леди Констанция облизнула вмиг ставшие сухими губы. Как можно небрежнее она сказала, что он спутал ей волосы.

— Извините, я не хотел причинить вам неудобство, — сказал жонглер и попытался распутать се волосы, но они были слишком длинными, чтобы он мог справиться с ними. Его речь была похожа на журчание ручья. — Ах! Дорогая моя Констанция, я не знаю, что будет со мной завтра, но сейчас я с вами, и, что бы вы ни делали, что бы ни говорили, я прекрасно знаю, что вам это нравится не меньше, чем мне!

Констанция знала, что он совершенно прав, но ей не хотелось признаваться в этом. Он был опасен, ему доставляло удовольствие дразнить ее.

Руки Сенрена ласкали ее груди, соски стали жесткими. Она вся горела и трепетала в ожидании его поцелуев, вся плоть графини рвалась навстречу ему, его язык приводил ее в восторг, пламя разгоралось в ней с новой силой.

Она уже молила, чтобы жонглер позволил ей уйти. — Вы сумасшедший!.. Вы приносите мне одни несчастья, уходите или дайте уйти мне!.. — твердила она.

Сенрен только засмеялся. Он чувствовал, как ее тело не подчинялось ей, как непроизвольно изогнулась ее грудь, подставляя соски для поцелуя. Он с трудом оторвался от нее.

— Как вы можете так говорить, когда ваше тело требует меня?

И он с необыкновенной нежностью вновь прильнул к ее грудям, чувствуя как они наливаются под его поцелуями.

— Дайте мне всю вашу нежность, весь огонь, на который вы способны! — шептал он.

Констанция забыла обо всем на свете. Теперь для нее существовали только его губы, его тело: такое горячее, такое желанное… Ее голова закружилась, и она вся отдалась этому медленному, нежному поцелую.

Очнувшись, Констанция снова взбунтовалась, но сопротивлялась она уже из последних сил. Леди Морлакс пыталась восстановить дыхание. «Господи! Матерь Божья, помоги мне выстоять, у меня больше нет сил сопротивляться! Он сумасшедший, он погубит меня!»

Его ноги оплели ее.

— Я знаю, ваше тело хочет меня, хочет вопреки вашему разуму, — шептал жонглер. — Зачем вы сопротивляетесь? Я хочу вас всю и не отступлю, несмотря ни на какие ваши слова…

Констанция чувствовала его руки у себя на талии, вот они спустились ниже и уже страстно ласкают ее стройные бедра.

— Вы будете моей, Констанция… Клянусь, будете! Сенрен не переставал ее ласкать, теперь он целовал ее нежную кожу на внутренней стороне бедра, поднимаясь все выше и выше, и страстное желание пронзило графиню насквозь.

— Я хочу целовать это прекрасное тело везде, хочу ощущать его мягкость и нежность под своими губами, — не унимался жонглер.

Сенрен, сгорая от желания, раздвинул ей ноги, и вскоре она почувствовала его незабываемый после той ночи член, но входить в нее жонглер не спешил. Он только провел им между ног Констанции, и она забилась в страстном желании, сопротивляться она уже не могла, это было выше ее сил. Ее тело было все в огне. А жонглер снова стал целовать ее и ласкать соски. Констанция уже корчилась под его пальцами, а он опять и опять ласкал ее между ног… Она чувствовала, как бьется кровь у него в промежности… Его пальцы проникли в нее и ласкали уже изнутри.

— Как хорошо! Я так долго ждал этого момента, мне так хотелось снова почувствовать вас, такую возбужденную и горячую… — хрипло прорычал Сенрен.