Алекс поднял графин из граненого стекла, наполненный янтарной жидкостью, и загадочно улыбнулся:

— Лурдес не раскрывает своих секретов, так что остается только гадать, что внутри. Но я уверен, что это божественный нектар. Хочешь попробовать?

Мелисанда кивнула и, принимая у него наполненный бокал, коснулась его пальцев. По руке ее пробежал ток, она даже вздрогнула, чувствуя, как жаркая, удушливая волна охватывает все тело. Охладившись глотком вина с тонким ароматом и вкусом, она облегченно вздохнула и тихо произнесла:

— Вино прекрасное, но оно не может быть приготовлено богами! Ведь это владения королевы сказочных фей!

— А может быть, волшебна и сама эта бразильская ночь? — Алекс обнял Мелисанду за талию. — Она полна очарования, хотя сейчас вовсе не середина лета.

Мелисанда прижалась к нему плечом и прошептала:

— В сказочной стране все возможно!

Алекс наклонился, поставил бокал на столик и, взяв у нее из руки пустой бокал, поставил его рядом со своим.

— Мне казалось, что ты не веришь в сказки, — сказал он, прерывисто дыша.

— Не верила, пока не очутилась здесь с тобой, — прошептала она, щекой ощущая тепло его дыхания.

Алекс поцеловал ее в губы, и все закружилось у нее перед глазами. Страсть, словно божественный нектар, который они пили, воспламенила ее, и она безрассудно отдалась поцелую, прижавшись к его сильному телу, сотрясаемому крупной дрожью.

Ей стало так хорошо, что показалось, будто все вокруг и они сами преобразились, подчиняясь волшебству доброй феи. И Мелисанда поняла, что с этого момента все чудесным образом переменится в их жизни.

Когда Алекс оторвался наконец от ее уст, чтобы заглянуть ей в глаза, она улыбнулась, и он, не выпуская ее из кольца своих рук, погладил ее волосы, рассыпавшиеся по плечам. Грудь его часто вздымалась, и Мелисанда, к величайшему своему восторгу, поняла, что обладает над ним такой же властью, какой и он — над ней.

— Если мы в сказочной стране, — тихо произнес Алекс, — тогда главная чародейка — Мелисанда Меррик.

Он провел пальцем по контуру ее губ, распухших от поцелуя, потом по высоким скулам и изящно изогнутым бровям.

— И главная твоя сила — в этих изумрудных глазах: изумруды всегда обладали волшебными свойствами.

— И вовсе мои глаза не изумрудные, — прошептала Мелисанда, поворачивая голову, чтобы поцеловать его палец.

— Но сегодня — изумрудные! — Он поцеловал ее в глаза.

Мелисанда покорно вздохнула и склонила голову ему на грудь. Ветер в этой нижней части сада был холоднее, но в надежных объятиях Алекса она чувствовала себя тепло и уютно. Все сомнения и тревоги внешнего мира остались за пределами грота и не могли касаться ее, пока она находилась под защитой Алекса.

— Боже, какая же ты чудесная, Мелисанда! — Он поцеловал ее в макушку, ласково погладил ладонью по спине и коснулся бедра. Тело Мелисанды становилось все горячее от каждого его прикосновения.

— Алекс! — простонала она призывно, поднимая лицо от его груди и глядя ему в глаза.

Он снова с жадностью впился в ее губы и, потянув, словно дикарь, за волосы на затылке, выгнул ее дугой так, что она не могла уже вырваться и убежать.

Но Мелисанда и не хотела бежать: он прочитал в ее глазах неутоленный голод плоти, о котором молчали ее уста.

Из груди Алекса вырвался звериный рык, и он с удвоенной силой стал целовать ее, сжимая ладонями податливое, но упругое женское тело, переполненное желанием. И лишь когда они стали соскальзывать за грань дозволенного, Алекс отпрянул от Мелисанды и выпрямился, тяжело дыша. Она качнулась к нему, оставаясь во власти эмоций, но он решительно выставил вперед руки и прохрипел:

— Нет, нет, дорогая, довольно! Я всего лишь человек. Только не здесь…

Она поняла, что он не отвергает ее, а, заботясь о ней, просит пощадить его, поскольку уже не владеет собой! И осознав, как велика ее власть над ним, Мелисанда счастливо улыбнулась.

Ее тело изнывало от вожделения, она учащенно дышала, но радость сделанного открытия дарила ей терпение, чтобы не торопиться с утолением жажды, и понимание того, что она будет вознаграждена сторицей.

Пряча глаза, Алекс отступил к столу и, взяв бокал, залпом осушил его.

— Мы можем выйти через черный ход, — сказал он. — Лурдес не обидится.

Мелисанда только улыбнулась в ответ, давая понять, что она полностью ему доверяет. Он протянул руку и погладил ее по волосам, с которыми столь бесцеремонно обращался в порыве страсти. Пальцы его слегка дрожали, когда он гладил ее по голове и шее. Мелисанда тихо рассмеялась от щекотки и обняла его за талию. Он осторожно обнял ее за плечи, и она пытливо взглянула ему в глаза.

— Пираты всегда знают обходные пути и потайные ходы, — сказала она. — Даже в заколдованном царстве. Верно?


В машине они долго молчали. Мелисанда, готовая отправиться в эту ночь с Алексом хоть на луну, все же лелеяла надежду, что он вернет ее обратно. После безумства на карнавале и жарких откровенных поцелуев все барьеры между ними рухнули, и она испытывала к нему абсолютное доверие.

Однако первый шаг должен был сделать он. Ее не интересовали ни его деньги, ни общественное положение и связи, поэтому она не хотела давать ему повод заподозрить ее в корыстном умысле. Ей нужен был только он сам, Алекс Роубсон.

Мелисанда рассматривала его профиль, время от времени освещаемый фарами встречных машин. В какой-то момент она положила руку на его бедро — большей вольности она не решилась себе позволить. Он улыбнулся, ощутив ее прикосновение, и накрыл ее руку своей ладонью. Она вспыхнула, крепче сжав упругие мышцы его ноги. Алекс старался не смотреть на нее слишком часто, боясь, что, смутившись, она уйдет в себя; глядя вперед, он внимательно следил за дорогой.

Всякий раз, когда Алекс переключал передачу, он касался рукой ее бедра, а иногда поглаживал по щеке. У него были красивые, сильные руки с длинными пальцами, глядя на которые Мелисанда невольно уносилась в мир фантазий.

Наконец «мерседес» въехал в подземный гараж одного из высотных зданий в самом фешенебельном районе Рио, и она поняла, что он привез ее к себе домой. Сердце ее замерло и застучало от радостного предчувствия, к которому примешивались тем не менее ее прежние страхи.

Они молча вошли в лифт, держась за руки, чтобы унять охватившее обоих волнение. Лифт доставил их на верхний этаж, и они вошли в пентхаус. Пока Алекс закрывал входную дверь, Мелисанда огляделась по сторонам, с любопытством рассматривая жилище Алекса.

Дверь вела в гостиную, выходящую на балкон, откуда открывался великолепный вид на сверкающий огнями ночной город. Вдоль стен стояли кожаные диваны, между ними — столики с лампами, бросающими мягкий желтоватый свет на мебель и картины.

Здесь было уютно, хотя и чувствовалось, что это — жилище холостяка. Интерьер соответствовал натуре хозяина: все было продумано и выдержано в одном стиле, оценить истинные достоинства которого дозволялось лишь немногим избранным.

Алекс подошел к Мелисанде, неслышно ступая по толстому ковру; она обернулась и замерла в ожидании, стараясь унять дрожь.

Он остановился в двух шагах от нее и, растерянно взмахнув руками, раскрыл было рот, чтобы что-то сказать, но не смог. Наступила долгая пауза.

Казалось, Алекс выполнил все, что задумал, и теперь не знал, что делать дальше. Такое предположение было, разумеется, абсурдным, но сердце подсказало Мелисанде, что ей пора брать инициативу в свои руки. От этой мысли она почувствовала и страх, и волнение, и страстное желание.

— Алекс! — тихо промолвила она и, подняв руки, положила их ему на плечи. Он не пошевелился. Она уткнулась лицом в ткань его рубашки и повторила: — Алекс! Люби меня, умоляю!

Алекс оцепенел, сомневаясь, не ослышался ли он, действительно ли она произнесла именно те слова, которые он страстно желал услышать. Он мечтал об этом с того самого момента, когда Мелисанда в зеленом платье шагнула из освещенной гостиной к темному балкону, за стеклянными дверями которого затаился он.

Изысканный ужин стал для него утонченной пыткой, поездка из «Трактира» на машине — настоящей мукой. В салоне «мерседеса» они были совершенно одни в маленьком замкнутом пространстве, и чувства его подверглись бесчисленным испытаниям и соблазнам. Рука Мелисанды, лежащая у него на колене, ее тонкий профиль, едва различимый в полумраке, тонкий запах духов и легкое шуршание платья — все это дразнило его желания и пробуждало опасные мысли и намерения.

Лишь колоссальным усилием воли он сдерживался, ограничиваясь прикосновением к ее щеке или бедру, мимолетным взглядом, натянутой улыбкой. На самом деле он был готов остановить машину посередине улицы и заключить ее в свои объятия, чтобы вновь ощутить ее податливые нежные губы. Или же гнать «мерседес» на сумасшедшей скорости, чтобы поскорее привезти ее домой. Он умудрился удержаться от обоих поступков, но это ему дорого обошлось.

Наконец она в его квартире, остается лишь овладеть ею. Но в последний момент Алекс, к своему удивлению, понял, что его покинула решимость.

Он хотел обладать этой женщиной, но только в том случае, если и она его желала. Ему важно было, чтобы и она сгорала от страсти, страдала до умопомрачения от томления плоти, чтобы их взаимное влечение оказалось настолько пылким, что охладить его смогла бы только смертельная опасность.

И вот Мелисанда бросается к нему на шею и шепчет волшебное заклинание: «Алекс, люби меня, умоляю!»

Эти долгожданные заветные слова разрушили последний барьер, мешавший ему без оглядки предаться упоительной страсти. Теперь он готов был сгореть без остатка в ее пылких объятиях.

— О Мелисанда! О Боже! — глухо вскрикнул он и обнял ее так, что едва не сломал ей ребра. На несколько секунд Мелисанда потеряла сознание.