В голове у Мелисанды все смешалось: она не ожидала такого поворота событий и отказывалась верить тому, что слышала.

И даже когда все уже было обговорено, грязная посуда убрана со стола, а якорь поднят, Мелисанда оставалась в сомнении относительно реальности случившегося. Она автоматически поддерживала общий разговор и любовалась прекрасными видами, но мозг ее сверлила только одна мысль — о предстоящем празднике на горе Шугэ-Лоуф, в котором она будет участвовать вместе с Алексом.


Последовавшие за этим разговором на яхте дни слились в памяти Мелисанды в калейдоскопическую мозаику новых ярких впечатлений. И если днем она неукоснительно отсиживала предусмотренные жестким рабочим планом часы в архиве, то все вечера проводила с Алексом.

Они совершали прогулки по Рио, заглядывали в уголки, куда не ступала нога туриста, ездили на общественном транспорте, всматриваясь в лица пассажиров. Мелисанда-историк исподволь изучала сложную жизнь огромного города, ее светлые и темные стороны, знакомилась с районами, о существовании которых она даже не подозревала, когда в одиночку бродила по Ипанеме и Копакабане в часы, свободные от библиотечных и архивных бдений. С каждым днем громадный мегаполис, раскинувшийся между холмами вдоль океана, становился ей понятнее и ближе. И с каждым днем все больше убеждалась, что всерьез влюблена в Алекса Роубсона.

Он привлекал ее не только мужской красотой и обаянием. И безусловно, не богатством. Разговоров о его работе Мелисанда избегала, равно как и уклонялась от предложений поужинать в шикарном и дорогом ресторане, доступном лишь избранным.

Несомненно, физическое влечение сыграло в их сближении существенную роль. Стоило Алексу случайно к ней прикоснуться или скользнуть по ней взглядом, как она ощущала сердцебиение и трепет. У нее сладко ныло под ложечкой всякий раз, когда ветер трепал его волосы, и перехватывало дыхание, если он улыбался.

А войдя в квартиру после долгого прощания с Алексом на лестничной площадке, она прежде всего бежала к зеркалу, чтобы посмотреть, не осталось ли на ее нежной коже следов его жарких поцелуев. Им требовалось все больше усилий воли, чтобы прервать любовные ласки, пока страсть не замутила рассудок.

Умиротворение, охватывавшее Мелисанду при встречах с Алексом, и всепоглощающее желание вновь увидеть его, как только они расставались, вряд ли можно было объяснить только его внешней притягательностью.

Но искать причину их взаимного влечения в родстве их душ было бы слишком наивно. Несомненно, у них обнаружилось множество общих интересов и увлечений, их сближало стремление лучше познать окружающий мир. В минуты молчания они не испытывали неловкость, как это часто случается между чужими людьми, а уж если они начинали что-то обсуждать, то готовы были говорить на любую тему часами. Впервые Мелисанде встретился мужчина, которого смешили или волновали те же вещи, что и ее. Алекс был способен угадать любое ее желание, почувствовать ее настроение, понять все с полуслова. Это и удивляло Мелисанду, и настораживало.

Она догадывалась, что в этих блужданиях по Рио Алекс находит отдушину от рутины работы и проблем, обусловленных его положением в обществе. Случалось, лицо Алекса каменело, когда кто-то из прохожих допускал грубость или в автобусе кто-нибудь бесцеремонно отпихивал его локтем либо наступал на ногу Мелисанде. Но ей было достаточно коснуться его руки или тихо попросить расслабиться и не забывать, где они находятся, чтобы он взял себя в руки.

Иногда он рассказывал ей нечто такое, что заставляло ее удивляться, насколько, оказывается, суровыми были его детские годы.

Он с нежностью говорил о Марии, с удовольствием вспоминал своих друзей и детские шалости. Однако некоторые его замечания и случайные оговорки наводили Мелисанду на мысль, что Алекс претерпел в детские и юношеские годы немало разочарований и душевных страданий, хотя и воспитывался как наследник одного из богатейших предпринимателей Бразилии.

«Должно быть, — размышляла Мелисанда, — этому юноше, только вступающему в жизнь, часто бывало очень больно. Как, наверное, тяжело и обидно было ему обнаружить, что многие из окружавших его людей интересуются не столько им самим, сколько его деньгами. А если допустить, что он имел неосторожность влюбиться в женщину, которая думала о драгоценностях каждый раз, когда вспоминала о нем, становится понятно, почему он до сих пор не женат».

Мелисанда чувствовала, что и с ней Алекс осторожничал и не откровенничал о прошлом. Помимо нескольких забавных историй о школьных годах, специально он ничего не рассказывал ей о себе.

Тем не менее кое-что она узнала из его обрывочных высказываний, заинтересованно прислушивалась к тому, что он говорил. Так, ей стало известно, что его отец скончался, когда Алексу было двадцать два года, и что мать живет в Париже, вместе с его сестрой и ее мужем-французом. И что сейчас Алексу уже тридцать, образование он получил в Штатах и обожает ходить на яхте.

Он не распространялся о своих мечтах и надеждах, душевных терзаниях, не рассказывал ни о друзьях, ни о работе. И хотя Мелисанда делилась с ним своими планами, он не отвечал ей откровенностью.

Такая скрытность порождала у нее ощущение, что она беседует с малознакомым человеком, и у нее невольно возникали сомнения относительно его истинных чувств к ней.

Получалось, что она просто нравится ему как приятная собеседница и привлекательная женщина, с которой хорошо бродить по улицам Рио…

Иногда Мелисанда задавалась вопросом, чем завершатся их странные отношения. Она все сильнее влюблялась в Алекса, возможно, уже влюбилась бесповоротно. Ей казалось странным, что совсем недавно в ее жизни его не существовало. Все это было для нее новым, и она совершенно растерялась.

Предчувствие и ожидание встречи с ним лишали ее покоя. И когда случалось, что Алекс не мог увидеться с ней вечером, Мелисанда просто не находила себе места и оказывалась не в состоянии плодотворно работать. Алекс не выходил у нее из головы: он проникал в ее сны, путал мысли и нарушал привычное течение жизни.

Алекс прочно обосновался в ее сознании, однако Мелисанда не могла с полной уверенностью сказать, что он тоже серьезно увлечен ею. Она не знала, думает ли он о ней, когда ее нет рядом, скучает ли, ожидает ли каждого свидания столь же страстно, как и она. Сердце ее тоскливо ныло, когда в него закрадывалось подозрение, что он забудет ее, как только она покинет Бразилию.

Вопросов было много, и все они оставались без ответов; это угнетало Мелисанду. Ей становилось тоскливо при мысли, что она полюбила равнодушного мужчину, который встречается с ней лишь ради приятного времяпрепровождения. Готова ли она мужественно выдержать разлуку, если в последний момент окажется, что она влюблена в Алекса, а он в нее — нет?

Порой ей хотелось излить душу подруге. Но ни Мария Себастиан, ни Марта Араужу не годились на роль наперсницы, поскольку обе слишком давно и хорошо знали Алекса.

Обсуждать с ними столь интимный вопрос было неблагоразумно. Мелисанде не оставалось ничего другого, как в одиночку терзаться тревогой и гадать, что ее ждет в будущем.

А между тем дней до карнавала оставалось все меньше и меньше.

Глава 11

— Нет, Мария, я это не надену! Это безумие! Ведь ты знаешь, я не могу себе такое позволить! — Мелисанда скептически смотрела на свое отражение в зеркале.

— Даже не пытайся возражать, моя дорогая! В этом наряде ты выглядишь потрясающе! Да с твоей-то фигуркой и бронзовым загаром ты вполне могла бы появиться на балу в одной набедренной повязке. И пожалуйста, не спорь, говорю тебе — ты неотразима!

Мария самодовольно улыбнулась и поудобнее устроилась в кресле, откуда она давала указания помощнице, обряжавшей Мелисанду.

— Я начинаю подозревать, что ты задумала развратить меня, Мария! — негодовала Мелисанда. — Сначала навязывала мне экстравагантное шелковое платье, а теперь — этот срам!

Она беспомощно махнула рукой на неземное существо, глядящее на нее из зеркала. Ничего общего со скромным ученым-историком это создание не имело, оно походило скорее на пеструю и вызывающую райскую птицу.

Шею этого чуда в перьях украшало колье из драгоценных камней, на ногах искрились и переливались босоножки на высоком каблуке, а костюм, сделанный из тысяч крохотных блесток, лоскутков и птичьих перышек, нашитых на прозрачный и тонкий, словно чулок, чехол, ослеплял голубыми, зелеными и серебристыми оттенками.

Чехол Мелисанда только ощущала, разглядеть его было невозможно, и создавалось впечатление полной обнаженности ее бронзового тела, если, конечно, не принимать в расчет коротенькую юбочку и чисто символический лиф, скорее подчеркивающий, чем прикрывающий упругий высокий бюст.

— Это еще не все! — Мария сделала помощнице знак принести какой-то подозрительный предмет из голубых и зеленых перьев, лежащий на стуле в дальнем углу.

— В комплект наряда входят корона и хвост.

Помощница стала прикреплять хвост к поясу бикини, и Мелисанда попыталась изогнуться так, чтобы получше его рассмотреть, но Мария строго прикрикнула:

— Не вертись, стой спокойно! Иначе Рита никогда не прицепит эту штуку. Она надежно закреплена на ремешке, так что ты сможешь сесть, если понадобится.

— Я похожа на павлина! — простонала Мелисанда.

— Не смеши меня, умоляю! — с трудом сдерживая приступ хохота, вскричала подруга. — Все прекрасно, и прекрати оскорблять мой костюм! Знала бы ты, каких трудов мне стоило его одолжить! Я выбрала самый скромный, специально для тебя! Такие теперь уже не в моде.

— И это называется скромным устаревшим нарядом? Что же тогда носят сейчас? Переднички, едва прикрывающие причинное место?

— Не угадала! — расхохоталась Мария. — Три шнурочка! Для Стивена мне пришлось сшить костюм поскромнее, иначе бы он его не надел. Но лично я не собираюсь выглядеть на карнавале как старая клуша. Этот праздник дает право чуточку побезумствовать. Но если говорить серьезно, то тебе следует знать, что Алекс наверняка наденет нечто умопомрачительное. Он всегда так поступает. Не хочешь же ты выглядеть рядом с ним неказистой простушкой? Ты ничуть не хуже других женщин, которых он приглашал на бал, и даже значительно красивее многих из них. Так почему бы тебе и не блеснуть всеми своими достоинствами?