Семья Анджело часто переезжала с места на место, скитаясь из штата в штат, жила в арендованных домах и всегда была готова тронуться в путь, когда Примо чувствовал безудержную потребность к перемене мест. А у него такая потребность возникала часто.

Ник не мог вспомнить ни одного города, где они жили больше нескольких месяцев подряд, и так было все его детство. Как только он начинал привыкать к какому-нибудь месту, смотришь, они снова в пути. И поэтому он уже не стремился завязывать с кем-нибудь постоянные отношения. Новый город. И, значит, новые девушки, которых надо завоевывать. А затем следующий город. И он привык к такому образу жизни.

– Пойдем завтра в кино? – спросила Сьюзи, или Дженни, или как ее там зовут. – Я куплю билеты.

– Не. – Он покачал головой, вставая и натягивая штаны. Они были в служебной комнате салона по продаже автомобилей – он ее использовал для свиданий. За это он исполнял поручения одного из продавцов, и тот давал ему время от времени ключи.

– Почему нет? – спросила девушка. Ей было восемнадцать, на два года больше, чем Нику. У нее была короткая стрижка, веснушки и хорошо развитая грудь. Он ее подцепил вчера, когда она продавала в киоске жаренных по-кентуккийски цыплят.

Ник стал думать, под каким бы предлогом отказаться. В сексе он был молодец. Но очень не любил привязанностей. По опыту он знал, однако, что правда ей по вкусу не придется. Но они переспали, и дело с концом, а больше ничего не требуется.

– Нужно работать, – сказал он, приглаживая рукой непокорные черные волосы.

– А чем ты занимаешься? – спросила она с любопытством.

– Я помощник гробовщика, – соврал он, напустив на себя скорбный вид. Тут она и заткнулась.

Он подождал, пока она приведет одежду в порядок, и даже помог ей. Затем проводил до автобусной остановки и двинул домой, ему надо было пройти еще целую милю. Теперь они жили в полуразрушенном домишке с сестрой матери, тетей Фрэнни – громоздкой женщиной с крашеными желтыми волосами и вытравленными перекисью усиками. Домишко был маленький, но Примо он подходил, раз есть телевизор и пива в достатке.

Ник надеялся, что Мэри уже пришла с работы. Если пришла, значит, может, приготовила поесть. Фрэнни никогда не стряпала. Она питалась только семечками и содовой и отвергала регулярный рацион. При этом она толстела, а все остальные подыхали с голоду.

После секса ему всегда хотелось есть. Сейчас он на все готов ради гамбургера. Денег у него не было. Конечно, он мог что-нибудь достать поесть, пустив в ход обаяние. Впрочем, с матерью этого не требовалось, она и так его обожала. Он был у нее на первом месте, даже по сравнению с Примо, когда ей удавалось от него отвязаться, но удавалось это нечасто, потому что Примо претендовал на исключительное внимание с ее стороны, когда она была дома.

Ник всегда стремился как можно меньше с ним связываться. Он ненавидел, как тот обращался с Мэри. Он не выносил, когда тот начинал ругать ее шлюхой и жаловаться на жизнь. А больше всего он презирал Примо за то, что тот день-деньской сидит на заднице и ничего не делает.

По правде говоря, Ник боялся Примо. Это был огромный, очень сильный человек, и когда он бывал в плохом настроении, Нику доставалось. У старика была тяжелая рука, и его ремень из свиной кожи больно жалил спину. Мэри всегда приходила Нику на помощь. Она не позволяла ему драть Ника и защищала его по мере сил, даже если самой при этом попадало. Но Примо было все равно кого бить – главное, поработать хорошенько ремнем.

Иногда Ник хотел его убить. Чаще принимал битье как неизбежность. Его гнев был тайным, скрытым. Он ничего не мог сейчас поделать. Во всяком случае, пока не станет старше, а тогда он уйдет и вытащит отсюда мать. На полдороге к дому пошел дождь. Подняв воротник старой брезентовой куртки, Ник опустил голову и пошел дальше по обочине, думая, как здорово было бы иметь колеса, и мечтая, что когда-нибудь купит себе машину, сверкающий красный «кадиллак» с колесами из хрома и настоящим замечательным радио.

Да… когда-нибудь!

Примо сидел на ступеньках крыльца. Ник увидел его, подойдя поближе. Он напрягся: что-то не так. Почему старик оторвался от своего любимого телевизора и сидит на крыльце под дождем?

Ник медленно и осторожно подошел.

– В чем дело? – спросил он.

Примо вытер нос тыльной стороной руки и взглянул на Ника. Под покрасневшими глазами набрякли мешки.

– Ты где шлялся? – невнятно спросил он.

Ник почувствовал, как холодные капли дождя стекают за воротник, и вздрогнул в предчувствии Дурных новостей.

– Был с приятелями, – промямлил он.

Примо удрученно вздохнул, при этом от него сильно пахнуло пивом, и с трудом поднялся на ноги. Рубашка прилипла к телу. Густые седеющие волосы жирными прядями стекали на выпуклый лоб. Капли дождя мерно падали с носа.

– Ее нет, – сказал он угрюмо. – Твоя мать, черт ее возьми, взяла и померла.

2

Босвелл, Канзас, 1973 год

Лорен Робертс исполнилось шестнадцать, когда ее на улице остановил какой-то мужчина и спросил, не хотела бы она стать манекенщицей. Лорен рассмеялась ему прямо в лицо. Но кто был этот незнакомец? И почему обратился именно к ней?

Оказалось, что в городе остановилась проездом съемочная группа, странные все люди. И Лорен предупредили – вместе со всеми другими ученицами – не иметь с ними ничего общего.

Придя домой, она обо всем рассказала отцу.

Фил Робертс кивнул и проницательно заметил:

– К хорошеньким девушкам всегда пристают, но если они умны, то не обращают на это внимания.

И Лорен с ним согласилась. Хорошо быть хорошенькой, но умной быть лучше. Ее папа был умный. И всегда наставлял ее в том духе, что нельзя полагаться в жизни только на красоту, если хочешь добиться успеха. Лучше быть первой ученицей. Получать хорошие отметки. Совершенствоваться в разных видах спорта. И участвовать в добрых делах, помогать ближним. Хотя Босвелл был маленьким городком – не больше шести тысяч жителей, – в нем всегда было достаточно людей, о которых надо позаботиться.

А Лорен, несомненно, была хорошенькая. Ростом пять футов семь дюймов, выше всех девочек в классе. Длинные ноги, тоненькая, густые каштановые волосы, падающие ниже плеч и красиво обрамляющие овальное лицо с выразительными глазами орехового цвета. Ресницы густые и длинные, нос прямой, а широкий рот полон ослепительных веселых улыбок.

Лорен Роберте пользовалась в школе большой популярностью. Ее любили все, даже учителя.

Она стояла в школьном дворе вместе со своей лучшей подружкой Мег, когда Мег заговорщически ткнула ее локтем в бок и прошептала:

– Вот он идет.

«Он» относилось к Стоку Браунингу, футбольной звезде босвеллской школы второй ступени. Последнее время он уделял Лорен очень много внимания.

Лорен нахмурилась.

– Заткнись, – пробормотала она. – Услышит.

– Ну и что? – ответила Мег, встряхнув светло-русыми локонами. – Бьюсь об заклад, он хочет пригласить тебя куда-нибудь.

– Нет, не хочет,

– Клянусь, хочет.

Сток шел деревянной походкой ковбоя, широко расставляя ноги. Это был очень светлый блондин, волосы коротко стриженные, глаза тевтонской голубизны. Большой, загорелый и очень самоуверенный, Сток был убежден, что может достичь всего на свете и завладеть всеми и каждым, было бы только желание. Этому убеждению способствовало и то, что его отец владел единственным универмагом в городке – «Браунинге».

– Привет, Лорен, – сказал он протяжно, подавляя желание похлопать себя по ширинке джинсов, уж очень ловко они подчеркивали его мужские достоинства.

Сток впервые назвал ее по имени, хотя они уже несколько лет учились в одной школе.

«Наверное, шестнадцать – магическое число», – подумала она, немного волнуясь.

– Здравствуй, Сток, – ответила Лорен и опять удивилась, как это родители умудрились дать ему такое имечко.

– Как насчет того, чтобы нам с тобой прошвырнуться в кино? – сразу же приступил он к делу.

Лорен обдумывала приглашение. Отчасти оно ей льстило. В конце концов, все считали Стока Браунинга самым интересным юношей этого учебного года. Но дело в том, что она сама, вопреки мнению других девочек, так не считала и не чувствовала к нему «этого самого». Ей такие, как он, не нравились.

– М-м-м, – сказала она, застигнутая врасплох предложением и не зная, что ответить.

А он просто поверить не мог, что она колеблется.

– Это значит «да»? – спросил он.

– Нет, это значит «когда», – ответила она осторожно. Его глаза сузились.

– Что когда?

– Когда ты имеешь в виду пойти, – ответила она, стараясь не обидеть его.

Черт возьми! Что она о себе воображает? Любая другая девчонка пела бы от радости, что он ее пригласил.

– Сегодня вечером. Или завтра. Когда захочешь.

«Я бы хотела, чтобы ты от меня отстал», – подумала она. Хотя у нее еще не было мальчика, со Стоком ей встречаться не хотелось. Ну, совершенно не хотелось. Уж очень он носился с собой.

– Ну? – Он нависал над ней, и она невольно подумала, как это большое потное тело навалится на нее, если между ними что-нибудь возникнет. Но она вообще не собиралась этого допустить. Во всяком случае, пока не выйдет замуж за того, кого полюбит, – кто бы он ни был.

Она продолжала колебаться потому, что не любила уязвлять чувства людей, даже таких, как он.

– Не знаю, я очень занята на этой неделе, – промурлыкала она.

Теперь он нахмурился. «Занята». Неужели малышка Лорен Робертс отказывается встречаться? Но ведь это, конечно же, невозможно?

– Позвони, когда надумаешь, – сказал он отрывисто и деревянно зашагал прочь.

Мег, отошедшая на время в сторонку, возбужденно хихикнула:

– Неужели ты сказала «нет»? Лорен кивнула:

– Да, отказалась.

– Не может быть! – Мег от возбуждения зажала рот рукой.

– Нет, отказалась.

И они расхохотались, обменявшись дружескими тычками в бок.