Когда ее усталые и голодные родственники пришли на кухню час спустя, она исписала уже четыре страницы из блокнота. Анна вновь бросала на нее враждебные взгляды, но сердце Ванды билось легко как никогда. Она точно знала, что будет делать в следующие дни!

Глава девятнадцатая

– Это точно самая глупая идея, на которую меня когда-либо уговаривали! – прогнусавила Ева из-под длинного шерстяного шарфа, который она несколько раз обмотала вокруг головы, спасаясь от холода. – Пешком в Зонненберг! Да еще посреди зимы! Даже цыгане так не поступают, а если поступают, то сидят в повозках и их укачивают дорожные ухабы.

Ева кивнула в сторону небольшого каравана обшарпанных телег, который только что обогнал их. В тот же момент она пнула лохматую собачонку, которая бежала за повозкой на веревке.

– Видишь, как опасно сейчас бродить по дороге? Могут даже дикие звери напасть.

Ванда нахмурилась.

– Послушай, Ева, собака тебе ровным счетом ничего не сделала!

– Конечно, все потому, что я защищалась!

– Прекрати уже ворчать, – ответила Ванда, терпение которой подходило к концу. – Ты же знаешь, почему я хочу пройти этот путь пешком. Для тебя эта местность не представляет ничего удивительного, но просто подумай, что я всю жизнь провела в городе! Я впервые вижу эту зимнюю роскошь.

Ванда обвела рукой окружающие горные склоны с елями и пихтами. Потом она остановилась и сделала вид, что хочет получше рассмотреть окрестности. Они шли по главной улице, где снег был прикатан повозками, но тем не менее их марш оказался утомительнее, чем она предполагала. Пот стекал у Ванды по рукам и между грудей. Чтобы показаться взрослее и элегантнее, она выбрала из чемоданов, которые хранились на одном из складов, черный костюм с опушенными мехом лацканами и рукавами. Если бы она знала, что на участках дороги, не затененных деревьями, солнце уже изрядно пригревало, то остановила бы выбор на чем-нибудь более легком.

– Кроме того, я хочу попробовать на себе, что ощущала моя мать, отправившись в Зонненберг, когда они с Марией решили отнести первые шары оптовому торговцу.

Ева переступала с ноги на ногу.

– Какая ерунда! Если я правильно помню, тогда стояла середина лета. И Рут, скорее всего, ощущала только солнечные ожоги! Кроме того, у нас нет за спинами наплечных корзин с товарами. Мы идем как нищенки! Одно мне ясно: я, конечно, доведу тебя до дома оптового закупщика, но внутрь не пойду. Да лучше пусть у меня ноги отпадут или я замерзну до смерти, чем сама полезу к этим головорезам в пасть!

Какая подходящая установка! Ванда, вздохнув, побрела дальше. Постепенно она начала сомневаться в том, что прихватить с собой Еву было хорошей идеей.

«Зная всех оптовых закупщиков в Зонненберге, ты бы мне очень помогла», – льстиво произнесла она, но Ева не выказала интереса. Ванда еще раз повторила это Вильгельму и добавила: «Если мы придем туда вдвоем, то впечатление будет солиднее, чем когда я, молодая и неопытная, появлюсь там одна!»

Вильгельм попросту приказал Еве сопровождать Ванду, и девушка мысленно поздравила себя с блестящей шахматной комбинацией: с одной стороны, она показала, насколько ей важно мнение Вильгельма, а с другой – получила в провожатые Еву…

Некоторое время они шли молча, погруженные в свои мысли.

Томас Хаймер и Вильгельм согласились на то, чтобы Ванда обошла закупщиков и выяснила, на какие товары сейчас особенный спрос. Ванда не упомянула, что изначально эта идея возникла благодаря Марии.

Мария… Мысли Ванды невольно переключились на тетку. Понравились ли ей детские вещи, которые Йоханна, получив письмо от сестры, в тот же день упаковала в коробку и отправила в Геную? Они специально ездили за покупками в Зонненберг, и это притом что у Йоханны висел срочный большой заказ! Они выбирали только лучшее и самое роскошное: одежду из тончайшего плауэнского кружева, а также серебряное детское кольцо и трещотку из белоснежного рога. Собственно, Ванда ожидала, что Мария возьмется за бумагу и перо сразу, как только получит подарки.

Не зная, почему так долго не приходит ответ от Марии, Ванда заставила себя задуматься о своем бизнес-плане, который сегодня вел ее в Зонненберг. Все по порядку, пункт за пунктом перебирала она задания в ритме шагов.

К счастью, она могла вычеркнуть еще один пункт плана – разговор с Михелем. Пришлось потратить на это немного усилий и заставить себя зайти к дяде в плохо проветриваемую комнату. Ей так было жаль его, что она не могла произнести ни слова. Сначала Ванда медлила, затем поинтересовалась его здоровьем. Пришлось выслушать долгие причитания, но в конце концов она его перебила:

– Не поспоришь, потеря ноги – это тяжелый жизненный удар. И боли, которые тебе приходится терпеть, должно быть, действительно ужасны, – сказала она ему. – Но все же в ближайшее время тебе придется взять себя в руки. Мне нужна твоя помощь! – В душе она не чувствовала такой же решительности, как в своих словах. «Чем мне может помочь этот несчастный человек?» – думала Ванда, внимательно глядя на Михеля. От внезапного страха он вдруг захотел справить естественные потребности и позвал Еву с ночным горшком. Это не упрощало ситуацию, Ванде пришлось спешно ретироваться из комнаты. Как неловко! Девушка, смутившись, зашла сначала в кухню, где ее с кислой миной поджидала Ева.

Ванда сомневалась, стоит ли вообще возвращаться в комнату Михеля, как вдруг из коридора послышались шаркающие звуки и стук. Вскоре после этого в дверном проеме кухни на двух костылях показался Михель. Ева не могла поверить своим глазам. Она была уже готова бросить что-то язвительное, но Ванда умоляюще посмотрела на нее, вовремя заставив замолчать.

Михель уперся дрожащими руками в стол и сел напротив Ванды. Таким же дрожащим голосом он спросил, как и чем он, калека, может помочь племяннице. Именно в этот момент Томас, поработав немного в мастерской, поднялся по лестнице. Завидев брата, он сначала вытащил из шкафа бутылку шнапса. Они чокнулись вчетвером рюмками с горькой травяной настойкой, которая ужасно обожгла весь пищевод Ванды. Когда в животе разлилась приятная теплота, девушка рассказала Михелю, что он может помочь ей с «делопроизводством». Как и ожидалось, серьезное незнакомое слово весьма впечатлило остальных. Ванда использовала этот момент, чтобы объяснить Михелю, что они хотят записать все техники, которыми владеет Томас. Следующим этапом работы станет сбор образцов всех узоров, которые когда-либо были сделаны и хранились в какой-нибудь припорошенной пылью посуде в шкафах. Это была своего рода инвентаризация. Ева предложила взять эту задачу на себя, потому что лучше всех знала, где все хранится. Сердце Ванды радостно дрогнуло. Это был успех!

Прежде чем отец успел привести какие-либо пессимистические доводы и уничтожить едва проклюнувшиеся семена надежды, Ванда повторила слова Рихарда: стеклодувные техники Лауши должны перекликаться с техниками венецианского производства стекла! И поэтому имеет смысл взяться за старое ремесло, но сделать что-то новое. Ева незаметно вышла из кухни еще во время этой речи и теперь принесла первые образцы: кубок из молочно-белого стекла, разрисованный эмалевыми красками и произведенный в 1900 году. Глубокая чаша из прозрачного стекла с вделанными разноцветными нитями – того же времени. Одна миска была значительно старше, с толстыми, как у жабы, бородавками.

Ванде нравилось не все, но все же она старалась постоянно выражать восторг. Ее энтузиазм был заразителен: внезапно Томас вспомнил об украшении стола, которое он изготовил много лет назад для одной гостиницы в Зуле. Он убежал в мастерскую и вернулся несколько минут спустя с двумя блюдами, скомбинированными из тщательно подобранных по цвету кусочков стекла. Ванда была в самом деле поражена: искусство изготовления стекла высочайшего уровня – так она это назвала, и оба брата просияли. Неожиданно они начали соревноваться друг с другом, наперебой рассказывая, где еще могут храниться изделия. Ева или Томас постоянно выбегали из кухни, чтобы вскоре вернуться, держа в руках старые сокровища, пока кухонный стол не стал ломиться от всевозможной посуды. Ванда едва не пищала от невероятного восхищения.

– Если бы я только знал, куда подевались те флаконы, которые мы когда-то делали для французского парфюмера!

Томас почесал затылок и добавил, что они очень нравились матери Ванды.


В тот вечер Ванда вернулась домой так поздно, что получила от Йоханны серьезный нагоняй. Тетка даже пообещала написать в Нью-Йорк и пожаловаться Рут.

– Мы же не гостиница, куда порядочные дамы могут входить и выходить, когда им вздумается, – ругалась она.

Ванду накрыла горячая волна стыда и угрызений совести, когда она взглянула в уставшие глаза тетки, которой из-за нее пришлось не спать. И она решила впредь вести себя осмотрительнее.

«И все же этот вечер на нагорье стоил гнева Йоханны», – подумала Ванда, проходя широкий поворот дороги.

Впервые в семье Хаймеров все захотели действовать, причем даже старый Вильгельм внес свою лепту.

– Ты хорошо делаешь, что слушаешь дочку. Девушка унаследовала не только хитрость Хаймеров, но и предприимчивость гулены Рут! Подарок для Хаймеров, что Ванда объявилась здесь, – сказал он Томасу, прерываясь на приступы кашля.

Ванда как раз стояла у двери в дом, застегивая пальто, и, к сожалению, не разобрала, что ответил на это отец.


«Не затрагивать тему совместной работы с Рихардом было верным решением в тот “непринужденный” вечер, – подумала она и за следующим поворотом заметила домá: – Штайнах, слава богу!»

– Может, нам стоит преодолеть остаток пути на поезде?

Одна мысль о теплом сиденье заставила Ванду быстрее шагать закоченевшими от холода ногами.

Ева рассмеялась.

– Сейчас делать крюк к вокзалу? А потом ждать неизвестно сколько, пока поезд придет? Нет, я этого точно не хочу.

Она наклонила голову и обогнала Ванду.