Она с ироничной ухмылкой погладила Марию по животу. О какой старой женщине могла идти речь! Этим графиня никого не могла оскорбить. Мария чувствовала себя свежее и моложе, чем когда бы то ни было раньше!

И вообще, пусть себе шепчутся и скрытничают сколько душе угодно! Палаццо был достаточно велик, чтобы скрыться от любых глаз. Хотя бы ненадолго.

Может быть, Мария после рождения ребенка и притерпелась бы к графине. Младенец мог бы смягчить даже черствое сердце свекрови. Такое в обычной жизни случалось не раз.

А вдруг нет? Мария не видела причин оставаться здесь навечно, даже если палаццо такой красивый! В конце концов, в Генуе много красивых домов.

Мысль о том, что в столовой она вновь ощутит на себе холодный взгляд графини, заставляла Марию медлить. Она выяснила, что графиня после десяти часов обычно переходит в сад. Мария решила отправиться в кухню именно в это время и попросить у кухарки несколько кусков хлеба, горшочек с медом и стакан молока. Она бы проглотила свой завтрак быстро, пока рядом служанка рубит зелень, потрошит зайца или чистит устриц к обеду. Возможно, Марии накрыли бы запоздалый завтрак и в гостиной, если бы она об этом попросила. Но такие формальности ее мало волновали. У Рут в Нью-Йорке она потратила уйму времени, просиживая за роскошно накрытым столом. В новом доме Мария хотела все же посвятить себя тому, что для нее было важно, – своей работе.

Когда Мария села за стеклодувную трубку, уже пробило одиннадцать часов. Перед ней лежала стеклянная картина, которую она начала делать несколько дней назад, – последняя из четырех, представлявших собой четыре элемента. «Земля», «Вода» и «Воздух» уже стояли на подоконнике, пропуская сквозь себя ноябрьские солнечные лучи. Может, стоило использовать меньше голубых оттенков, а вместо этого – бесцветное стекло? С другой стороны, на Монте-Верита бывали дни, когда небо состояло из сплошной синевы. Но разве небо состоит не из чего-то большего, чем просто синь? Разве в нем нет ветра? От нежного дуновения до холодного, ревущего шквала. Однако об этом следовало думать раньше, теперь уже поздно: ничего не исправишь. Мария рассердилась, взяв в руки последнюю картину.

Стекло – самый жесткий и бескомпромиссный учитель: выдувал ли ты его, разрисовывал или обрабатывал как-то иначе. В работе со стеклом была лишь одна попытка. Если не получилось, то все кончено. Со стеклом нельзя спрятать ошибок, даже самый маленький огрех останется видным навсегда. Но именно это Марию и подстегивало.

Она пристально рассматривала последний элемент – «Огонь». Для этого она выбрала дерево в огненных осенних красках, которое заполняло всю картину. И еще немного малинового колера! Может, чуть охры – больше она ничего не станет делать: картина и так уже пылает, словно пламя в камине. Древо жизни. Мария улыбнулась. Пришло время для того, чтобы она вдохнула в него жизнь!

Теплое чувство счастья согревало ее изнутри. Как она вообще жила последние месяцы без работы?

Правильно уложив кусочки стекла красного и охряного тонов, она зажгла спичку. Но вместо того чтобы бросить ее в стеклодувную горелку, с чего раньше начиналась ее работа, Мария поднесла ее к носику паяльника.

Превращение стеклодува в художницу по стеклу! Часто Мария сама не могла осознать, что она решила заняться творческой работой. Но когда она теперь оборачивала проволокой вырезанный в форме листа кусок стекла и запаивала ее концы, она чувствовала, словно ничем другим и не занималась никогда.

Началось все с Монте-Верита, точнее, с посещения художницы по стеклу Катарины, которое все же состоялось после долгих сомнений. Едва Пандора и Мария распахнули дверь ничем не примечательной снаружи лачуги, как тут же очутились в волшебном мире тысячи стеклянных осколков, зеркал, картин и произведений искусства из таких материалов, как перья, серебряная проволока, раковины и жемчужины. А Катарина фон Ой в своем широком шелковом одеянии всех цветов радуги предстала перед ними волшебницей. Услышав, что Мария тоже работает со стеклом, она охотно поделилась секретами различных техник. Соединение стекла с раковинами или жемчужинами оказалось новинкой для Марии. Ей вдруг стало невыразимо стыдно, что она до сих пор сама не отважилась объединить стекло с другими материалами. Стекло и серебро, стекло и камень, стекло и… Возможности казались безграничными. Некоторыми работами она была так очарована, что хотела смотреть на них и прикасаться к ним вечно. Другие творения казались ей менее удачными, например, стеклянная змея, обвившаяся вокруг вырезанного из дерева яблока. Грубое дерево и эротический красный цвет змеи Марии не казались сочетаемыми, контрастировали.

Картины художницы на внутренней стороне стекла тоже сначала не особо понравились: портреты казались слишком примитивными, а ландшафты – плоскими. Разумеется, Мария не высказала художнице этого в лицо: не хотела выглядеть невежей. Но то, как цвета картин переливались, если держать работы против света, ей очень пришлось по вкусу. Ибо тут даже простые рисунки Катарины начинали жить своей жизнью.

Хотя «Волшебная хижина» очень впечатлила Марию, она не собиралась изготавливать нечто подобное. В конце концов, она ведь обещала Йоханне, что продолжит работу над новыми проектами елочных шаров и в Генуе. Но потом все обернулось иначе.

По приезде в Геную Марию уже ждала подготовленная для нее маленькая мастерская, расположенная по соседству с ее комнатой. Газовая горелка с жаровой трубой, стеклодувная трубка, с помощью которой она поддавала кислорода огню, тем самым повышая температуру, несколько щипцов и напильников – все было в полном порядке. Но человек, который собрал все эти предметы в комнате, не имел ни малейшего представления о заготовках для елочных шаров. Поэтому сюда принесли разноцветные стекла всевозможных видов и оттенков. Кроме того, Марию ожидала целая батарея горшочков с красками. Мария осмотрела все это «богатство» отчасти с удивлением, отчасти с испугом. С чего, черт подери, теперь ей начать?

Поначалу в Генуе ей было некогда заниматься этой проблемой: они с Франко все время куда-то ездили, он хотел показать Марии каждый уголок города, гордился его роскошью.

Но по прошествии первых недель Франко сразу после завтрака стал уединяться с отцом во фронтальной части палаццо, в кабинете графа, отделанном черным эбеновым деревом. И Мария радовалась, что есть хоть какая-то работа и не нужно проводить долгое время с графиней с глазу на глаз.

В своей мастерской Мария чувствовала себя комфортно с первой минуты. Мастерская, как и спальня, располагалась на нижнем этаже. Фронтальная часть была застеклена, и можно было открыть две створчатые двери прямо в сад. Справа к ней примыкало стеклянное строение, так называемая оранжерея. Франко объяснил, что даже в зимние месяцы у них есть лимоны, инжир и апельсины.

Мария была очарована таким видом и разрисовала первую желтую пластину зелеными вьющимися усами и оранжевыми фруктами, но в итоге результат ей не понравился. Дилетантство! Наивность! Потом она попыталась разбить стеклянную пластину на полоски. Может, ей самой удастся сделать заготовки? Но и это не сработало.

В конце концов совершить прорыв ей помог Франко.

– Тебе не стоит заниматься этими бесполезными безделушками, мы выбросим все! Я закажу тебе правильные заготовки в Мурано, – заявил он, после того как она вечером после ужина еще раз зашла в соседнюю комнату и тщательно рассортировала в жестяные банки осколки по цветам. Он прильнул к ней сзади, обняв ее живот руками.

– Ты обращаешься с каждым кусочком стекла, словно это какой-то драгоценный камень.

Вскоре после этого они ушли спать, но замечание Франко занозой засело в подсознании Марии, так что она едва ли могла насладиться ласками мужа.

Драгоценные камни?

Драгоценные камни можно вставить в оправу.

А это значит…

На следующее утро Мария попросила Франко купить ей паяльник и свинцовую проволоку. Идея Марии была простой: она хотела разломать кусачками осколки стекла, придавая им нужную форму, отдельные куски поместить в свинцовую оправу и потом спаять все оправленные свинцовой проволокой части воедино. В конце она надеялась получить своего рода стеклянную мозаику. И ее мечты воплотились в жизнь. Когда была окончена ее первая картина – два красных сердца на синем фоне, окаймленные светлой окантовкой, – Мария звонко рассмеялась. Как чудесно! Как ярко! Как… броско! Почему эта идея не пришла ей в голову намного раньше? Может, потому что в Лауше она никогда не считалась истовой прихожанкой, иначе заметила бы, что церкви и соборы полны разноцветных окон – витражей, которые наглядно демонстрировали верующим сцены из Библии. Но ведь в витражах можно запечатлеть не только Святую Деву и ее дитя, но и любой понравившийся мотив – в этом была суть ее идеи!

Франко просто лишился дара речи, когда вечером она предъявила ему свою работу.

– И это с первой попытки? Это настоящее совершенство – не меньше! Пылающие сердца – mia cara, ты увековечила на своей картине любовь! Это великолепно. Но сама ты еще красивее, – добавил он.

На следующий же день без каких-либо предварительных эскизов Мария приступила к созданию серии из четырех элементов.


Было около полудня, когда Мария выпустила из рук огненную картину. Кончики пальцев у нее зудели от возбуждения. Она хотела продолжать. У нее было много идей! Украшения Рут от Лалика и Галле – стрекозы, мотыльки и лилии – все эти мотивы так чудесно сочетаются с ее новой техникой!

Она уже взяла в руки два осколка стекла – лиловый приложила к осколку цвета морской волны – и вдруг опустила оба.

Проклятье! Она ведь сегодня собралась закончить наброски новых елочных украшений, которые с нетерпением ждет Йоханна.

В унынии Мария открыла блокнот с начатыми рисунками. Она не хотела браться за старое: душа ее противилась этому. Новая тема так привлекала ее…

Вначале у Марии родилась мысль, которая показалась ей превосходной, – сделать формы для амулетов. Конечно, люди с удовольствием повесили бы на елку трубочиста, поросенка или листок клевера, чтобы в следующем году им сопутствовала удача. Но когда Мария внимательно рассмотрела эскиз трубочиста, в душу закрались сомнения: сможет ли формовщик Штрупп вообще изготовить такую большую форму? И смогут ли Петер и все остальные ее выдуть? Магнус ругался, когда приходилось дуть святых николаев с высокими шапками!