Петра Дурст-Беннинг - Американская леди

– Ах, Франко! Все звучит весьма заманчиво! И все же твои планы меня немного пугают. Ты ведь даже не знаешь, как воспримут меня твои родители, захотят ли они меня видеть в своем доме. Вдруг я им не понравлюсь? И потом, твоя идея со стеклодувным ателье. Такая перестройка будет стоить денег. Здесь столько неясного…

– Ты им точно понравишься! – перебил ее Франко. – Мать будет рада, если в палаццо станет использоваться еще одна комната, поверь мне! А отец… Он тебя полюбит! Мария, mia cara, ты просто не можешь поступить иначе…

На его пылкую речь обернулись несколько посетителей бара. Но Франко видел перед собой лишь Марию, его тело напряглось, как у дикой кошки перед прыжком.

Марию охватила дрожь. В такие моменты она чувствовала, что не дотягивает до любви Франко.

– Но мой обратный билет уже оплачен…

Франко просиял торжествующей улыбкой.

– Если только об этом речь… Не волнуйся, можешь его кому-нибудь подарить! Мы отправимся в путешествие первым классом! Я буду баловать тебя, как принцессу. Это касается не только путешествия. Как только мы прибудем в Геную, я куплю лучшие приспособления и инструменты, которые только есть. А еще стекло самых красивых цветов, трубки, стержни – все, что захочешь, и…

– Я еще не сказала «да»!

Мария старалась сохранить на лице серьезность, но в тот же момент ощутила, что ей это не удалось. Слова Франко звучали так соблазнительно, будто он разложил перед ней на скатерти для пикника разные вкусности. Ей стоило лишь протянуть руку и насладиться…

– Но ты ведь скажешь. Я в этом уверен! – ответил Франко и махнул владельцу бара. – Бутылку шампанского для самой красивой синьорины во всем свете!

– Ты невозможен! – рассмеялась Мария. – Мой красивый невозможный итальянец!

Она снова стала серьезной.

– Дай мне время. По меньшей мере один-два дня, прошу тебя.

Мария вздохнула, заметив его нерешительный кивок, потом откашлялась.

– Я тоже хотела кое-что с тобой обсудить… Если ты не возражаешь, я хотела бы заскочить по дороге к Шерлейн. Вчера у нее должны были состояться чтения, но она не появилась. Более сорока человек напрасно прождали ее! Я с Пандорой там была. Мы предположили, что она заболела. Шерлейн в последнее время стала еще бледнее, чем обычно. Мне кажется, она чем-то подавлена. Мы хотели навестить ее, но комната оказалась пустой. Я знаю, ты считаешь это преувеличением, но я волнуюсь за нее, – упрямо произнесла Мария.

Франко, словно защищаясь, поднял руки.

– Если речь идет о коротком визите и ты не собираешься полночи играть роль больничной сиделки, никаких проблем. У меня для нас на сегодняшнюю ночь несколько другие планы…

Он взял Марию за руку и поцеловал по очереди костяшки ее пальцев.

– Собираюсь применить в отношении тебя особое искусство убеждения…

На этот раз Шерлейн находилась в своем подвальном жилище. И она была не одна. Еще на лестнице Мария узнала ярко-красный шарф Пандоры.

– Ты тоже здесь? Если бы я знала, что ты тут, то меньше волновалась бы.

Она втянула голову и, держась за хлипкие поручни, спустилась по отдельным уцелевшим ступенькам. И тут ей в нос ударил неприятный запах. На душе вдруг сразу стало неспокойно.

Потом она увидела Шерлейн и вскрикнула.

Поэтесса лежала в громадной луже крови. Ее платье, серые простыни – все было красно-коричневым от крови, которая во многих местах уже успела высохнуть. Лихорадочный пот выступил у Шерлейн на лбу, белки́ приобрели оттенок, как у больного желтухой. Глаза были широко раскрыты. При виде Марии она сморгнула.

Мария опустилась у ее грязного ложа, будто в трансе.

– Шерлейн… Что с тобой? – Она осторожно потрясла ее за руку, которая болталась, как у марионетки. Вместо ответа раздался лишь стон. В ушах Марии нарастал громкий непрекращающийся шум.

«Святой Отец Небесный, помоги!»

– Пандора, скажи, что с ней случилось?

Танцовщица покачала головой. Ее глаза покраснели, она выглядела усталой и печальной. Пандора окунула заляпанную тряпку в ведро с грязной водой, выкрутила ее и положила на лоб Шерлейн.

– Вставай, Мария, пойдем. Тебе здесь нечего делать!

Мария уставилась на Франко, который стоял на пороге с безучастным лицом.

– Что ты говоришь? Я не могу сейчас уйти! Здесь нужен врач. Ты должен позвать врача, она истекает кровью!

Когда же он не двинулся с места, она добавила:

– Франко, не заставляй меня умолять тебя! Я подожду здесь, пока ты не приведешь врача.

– Оставь все как есть, Мария, – ответила Пандора безжизненным голосом. – Ни один врач ей не помог бы! Уже приходила медсестра, осмотрела ее. Самое трудное позади, она выживет.

– Медсестра? Почему она тогда все еще лежит здесь… Если дело в деньгах, то я все оплачу!

– Успокойся, Мария! – голос Пандоры звучал раздраженно. – Может, мне еще и о тебе позаботиться?

Мария отшатнулась, будто получила пощечину.

– Почему вы такие… бесчувственные? – всхлипнула она и уткнулась в плечо Франко, который протянул ей руку. – Шерлейн…

Что же произошло с гордой поэтессой? Тысячи мыслей носились в голове у Марии, она чувствовала себя так, словно все вокруг нее рушилось, норовя погрести ее под обломками. Где-то в глубине души вдруг зазвучал сладкий голос Шерлейн:

Вмешивались и другие, чужие, голоса:

«Нужно хотеть увидеть и темные стороны этого города…»

«Нью-Йорк – это молох, пожирающий людей…»

«В конце концов, женщины всегда остаются с пузом!»

«Нам нужно поговорить, я уезжаю через две недели».

«В Нью-Йорке без Франко?»

«Одной».

«Без большой любви».

Мария вскрикнула, закрыв уши ладонями. Она прижалась к груди Франко. Только в безопасности его рук она решилась снова дышать – до этого у нее перехватило дыхание. Голоса постепенно стихли.

Она не противилась, когда Франко вывел ее наверх по лестнице. Краем глаза она заметила взгляд Пандоры, который ее не удерживал.

Выйдя на улицу, Франко бережно посадил Марию на землю. Он взял ее за подбородок и вытер слезы большим пальцем.

– У всего есть своя цена, mia cara. Шерлейн следовало бы знать, что когда-нибудь придется платить, если она водилась со всеми мужчинами без разбора. – Голос его звучал жестко. – Или кто-то заставлял ее вести себя подобно шлюхе?

Только не сейчас. Только не это.

– Я не хочу об этом говорить, – устало ответила Мария.

Франко пожал плечами.

Некоторое время они шли молча, словно двое чужих людей. Вскоре пошел дождь, улицы опустели. Свет уличных фонарей мерцал в мутных лужах. То и дело их путь пересекали крысы, которые в другие ночи отваживались выскакивать из тени на тротуар намного позже. При виде первой Мария вскрикнула от страха.

Франко огляделся, но, когда обнаружил, что опасности нет, пошел дальше.

Мария внушала себе, что рада этому: наконец он оставил ее в покое. Но уже через два квартала, не в силах выдержать его отстраненность, схватила Франко за рукав, заставив мужчину обернуться. Его взгляд оказался холодным. Чтобы избавиться от кома в горле, она тяжело сглотнула и произнесла:

– Франко, я не хочу с тобой ссориться. Пожалуйста… я…

Она вскрикнула, когда крыса прошмыгнула прямо рядом с ее правой ногой. Вдруг все у Марии стало вызывать отвращение: улицы, мусор на тротуарах, переулки-ущелья, которые скрывали луну. А дóма еще и Рут смотрела с тяжелым упреком. И Ванда с лицом жертвы.

– Это все из-за проклятого города! Это он виноват, что люди больше не знают, что творят!

– И я на следующей неделе буду вынужден бросить тебя одну в этом адском котле? – тихо произнес Франко.

Неожиданно в голосе Марии появилась уверенность:

– Нет. Увези меня отсюда прочь!

А когда он ничего не ответил, она повторила:

– Увези меня из Нью-Йорка.

– Ну сколько раз нужно вам повторять? Не имею ни малейшего понятия! – кричала в телефонную трубку Рут. – Она не вернется в Лаушу в конце сентября, как было запланировано вначале, ни в коем случае. Она мне только сказала, что напишет вам. Ну, что уезжает с этим Франко в Швейцарию. Разумеется, она в него влюбилась. Что за вопрос?! Этот итальянец вскружил ей голову. Не спрашивай меня как! Я не могу объяснить ее поведение.

В который раз Ванда попыталась привлечь к себе внимание матери, но Рут делала вид, что совершенно ничего не слышит.

– Две женщины, которые с ней путешествуют? Мои ли это подруги? – холодно рассмеялась Рут. – Упаси бог, только этого мне не хватало! Я этих двух даже не знаю. Ну, конечно, это не совсем так: я имела сомнительное удовольствие познакомиться по крайней мере с одной из них – учительницей танцев Ванды! – При этом она сердито взглянула на дочь. – А вторая – якобы поэтесса. Она их называет подругами! Это две совершенно распутные особы, уверяю тебя! У нас в Лауше все тыкали бы в них пальцами!

– Спроси тетю Йоханну, не могу ли я…

Рут снова отмахнулась. Красные пятна появились на ее едва припудренных щеках, губы стали укоризненно узкими.

– Сестрица, мне кажется, у тебя совершенно неверное представление о том, как прошло у нас пребывание Марии! Ей было на меня совершенно наплевать. В основном она проводила время, предаваясь удовольствиям!

Наплевать? Таких слов Ванда от матери еще не слышала. И вообще, подобные манеры, если их так можно назвать, были ей чужды. Ванда плюхнулась на обтянутый бархатом шезлонг рядом с Рут, ожидая следующего подходящего момента, чтобы перевести разговор на тему ее визита в Лаушу.