Того, чего не смогла добиться Мария, детально описывая Лаушу и ее жителей, удалось достичь при осмотре изящных изделий из стекла. Ванда была очарована. Под руку с Марией она ходила от стенда к стенду. Они то и дело вскрикивали от восхищения.

– Представить себе не могу, что мой отец тоже создает такие произведения искусства! – покачала головой Ванда. – И как только делают такие спирали из стекла? А этот переливчатый блеск! Вы только взгляните на тысячи выплавленных цветочков на этой вазе. Как, черт возьми, можно это сделать? Эти бокалы не имеют ничего общего с тем, во что наливают воду и вино! Это же произведения искусства, настоящее волшебство и…

Девушке не хватило слов, чтобы выразить свои чувства Марии.

– Холодный материал источает столько тепла. Это просто… поэзия!

Мария улыбнулась.

– Ты все же дочь стеклодува! – ответила она, и Ванду пронизала теплая дрожь.

Мария постаралась описать Ванде различные техники. Однако некоторые из тех, что она видела, были ей незнакомы.

– Должна признать, что искусность венецианских стеклодувов превосходит нашу при изготовлении многих экспонатов! Мне бы очень хотелось оказаться прямо сейчас у стеклодувной печи и попробовать сделать подобные предметы. При этом я совершенно не уверена, что у меня это выйдет!

Франко, до сих пор наблюдавший за разговором женщин с невозмутимым выражением лица, тут же предложил разыскать двух мастеров, чтобы Мария смогла узнать побольше о технике изготовления.

Он отправился на поиски, а Мария отвела Ванду немного в сторону.

– Не пойми меня неправильно: я тебе сейчас кое-что скажу, но при этом не хочу разрушить твою эйфорию. Что до мастерской твоего отца… – с сожалением вздохнула она, – мне не хотелось бы, чтобы у тебя сложилось ложное впечатление.

– Говори, тетя Мария, – сказала Ванда, слушая лишь краем уха. Она как раз обратила внимание на розовый предмет. Стекло это было похоже на сахарную заливку и такое прелестное, что…

– Стеклодувная мастерская Хаймеров была известна разнообразием и качеством товаров, но вот уже несколько лет заказов приходит слишком мало. Не спрашивай меня почему! – как бы защищаясь, подняла руки Мария. – Одна из причин наверняка кроется в том, что Вильгельм так и не стал выпускать елочные украшения.

– Но кроме елочных украшений есть множество других товаров из стекла, правда? Если… если Томас Хаймер на самом деле хороший стеклодув, то наверняка у него есть много других заказов, – ответила Ванда. Она все еще не могла произнести слова «мой отец».

Мария улыбнулась.

– Все не так просто. Ты же знаешь: заказы сегодня не прилетают к тебе в дом просто так. Для этого нужно что-то делать. В наше время у стеклодува должна быть и коммерческая жилка, иначе он пропал.

– А кто занимается у вас заказами? – насупилась Ванда.

– Йоханна, конечно! Она занимается всеми денежными делами, меня не спрашивай об этом, – произнесла Мария. Она помахала Франко, который подходил к ним вместе с двумя мужчинами. – Ну, разве он не красив, мой гордый итальянец?

Ванда закатила глаза. Как только выражение лица Марии становилось мечтательно-грустным, с ней больше ничего нельзя было поделать! Девушка демонстративно перекрыла Марии обзор.

– Как ты думаешь, может ли у меня быть талант к стеклодувному делу? – спросила она и от этого сразу почувствовала себя глупо. – То есть, ну… если мои родители происходят из знаменитых стеклодувных семей. С другой стороны, работая руками, я пока что не особо преуспевала. Особенно мне не нравится вышивка. От такой сложной работы у меня сразу потеют пальцы, их судорогой сводит. Все, что я беру в руки, выглядит бестолково и непривлекательно… Тетя Мария, ты же меня вообще не слушаешь!

– Ты и стеклодувное мастерство? Нужно попробовать… – ответила Мария, тая под взглядом Франко.

Ванда затаила дыхание. Стоит ли сейчас озвучить дерзкую мысль, которая вертится в ее голове уже несколько дней, как надоедливое насекомое?

– А что ты скажешь, если я как-нибудь навещу вас в Лауше? – пискляво спросила она. – Там я могла бы что-нибудь попробовать выдуть. Разве это не замечательная идея? Если мать позволит, я могла бы отправиться туда прямо вместе с тобой, когда ты будешь возвращаться на родину.

Прежде чем Мария успела ответить, Франко вывел вперед двух итальянских стеклодувов.

– Позвольте представить: Флавио Скарпа и Матео ди Пианино! Мастера охотно поговорят с вами и ответят на вопросы. Впрочем, вам придется потерпеть меня в роли переводчика: они не знают ни немецкого, ни английского!

Между Марией и двумя стеклодувами сразу завязался разговор на узкоспециальную тему о технике стекла с нацветом, впайке порошка, преимущественных прослойках и других вещах, о которых Ванда не имела ни малейшего понятия и которые ее не интересовали. Мария же была полностью в своей стихии. Казалось, она позабыла не только о Ванде, но и о красивом итальянце, лицо которого постепенно мрачнело.

«Возможно, я действительно выбрала не самый лучший момент, чтобы озвучить идею посещения Лауши», – злилась Ванда, переходя от стенда к стенду.

Глава восемнадцатая

Мария и Франко проводили Ванду до дома. Сами же отправились в маленький бар недалеко от дома Рут. Заведение не было ни особо шикарным, ни уютным, как и не было знаменито своим меню. Кроме сэндвичей, здесь, собственно, ничего не подавали, и посетители здесь были абсолютно нормальные. И все же (или благодаря этому) Мария и Франко чувствовали себя тут комфортно. Когда они сидели за круглым красным пластиковым столиком, пили пиво или виски, им никто не мешал. Сюда не забредали ни художники, ни хозяева итальянских ресторанчиков, которые хотели обговорить с Франко более выгодные условия и поторговаться. Мария лишь временами узнавала кого-то из соседей Рут, но они лишь кивком приветствовали друг друга. Как ни любила Мария суету Гринвич-Виллидж, иногда она просто хотела покоя.

– Ох, как же я устала! – простонала она, едва сев за столик. – Мои ноги так гудят, чуть не отваливаются. Но вся эта беготня стоила того: выставка была чудесная! У меня было такое чувство, будто все эти экспонаты отзываются в душе хрустальными колокольчиками. Да и Ванда была восхищена! Словно маленький ребенок, правда? А она может весьма утомлять, ты не находишь? Или… Что такое, почему ты так мрачно на меня смотришь?

Мария нахмурилась. Только теперь ей бросилось в глаза, что Франко весь день ведет себя странно, он молчалив и замкнут.

– Нам нужно поговорить, cara mia.

– Надеюсь, ты не приревновал меня снова к кому-нибудь? – с наигранной серьезностью спросила Мария. – Что я могла поделать, если Флавио все время называл меня «Bella Signora»? Или что Матео захотел взять меня за руку, чтобы в деталях объяснить процесс переворачивания стекла? – улыбнулась она. Собственно, ей нравилось, что Франко так ревновал. Она чувствовала себя такой… желанной. Но, разумеется, она не стала бы говорить ему это прямо в лицо.

Он взглянул на нее.

– Через неделю мне необходимо вернуться в Геную.

Мария будто ощутила удар под дых.

– Что случилось? Почему ты мне ничего не говорил?

Нью-Йорк без Франко? Этого она не могла себе представить.

– Через неделю – это так скоро… Мой корабль отплывает только в конце сентября, – пробормотала она.

Он перегнулся через столик.

– Мария, я тебя умоляю, поедем со мной! Я никогда не испытывал подобных чувств к женщине. Сама судьба свела нас здесь, в этом громадном городе! Ты и я – мы ведь созданы друг для друга. Я больше не смогу жить без тебя!

– Ты думаешь, я чувствую что-то другое? – воскликнула Мария. – Но все это так внезапно, я даже не знаю, что сказать.

Ища понимания в его взгляде, она продолжила:

– Мне безразлично, когда нужно покинуть Нью-Йорк. Этот город все равно начинает нервировать меня. Я чувствую, что теперь вообще больше не найду покоя! И Рут наверняка бы не обиделась, если бы я уехала раньше. Особенно после того, как я разрушила их семейную идиллию. Но для этого еще ничего не сделано! Ты и я… Мы ведь даже не поговорили о нашем будущем. Меня ждет моя семья и, наверное, куча работы тоже. Нужно подготовить следующий каталог, потом работа у печи, заготовки из стекла… Я ведь не могу просто так все бросить и уйти!

«Даже если очень хочу этого», – хотелось добавить ей. Она крепко схватилась за Франко. Он взял ее руку в свою. Мария напоминала ему маленькую девочку.

– Тебе и не нужно этого делать. У нас еще есть достаточно времени, чтобы все организовать! Ты бы могла отправить семье телеграмму. А потом все подробно объяснить в письме. Конечно, такие новости станут для них сюрпризом и большой неожиданностью, но это случилось бы так или иначе, даже если бы ты планировала это несколько недель.

Мария закусила нижнюю губу. Тут Франко был прав.

– А что до твоего искусства… Ты сможешь работать и в Генуе. В нашем палаццо я организую для тебя настоящее ателье. Там ты сможешь создавать проекты, делать наброски, отправлять их в Германию, как ты поступаешь и сейчас. А Италия от Германии не так уж далеко! Рукой подать. Пока я будут работать на виноградниках, весь день у тебя будет свободен. Но ночи будут принадлежать нам двоим! Ты обязательно полюбишь Италию, клянусь тебе. Ты ведь сама сегодня после обеда упоминала, что зимы у тебя на родине просто невыносимы.

Неужели она действительно такое говорила? Мария уже ни в чем не была уверена, когда Франко на нее так смотрел.

– Представь себе только, cara mia: ты смотришь из окна, море поблескивает и переливается от голубого до темно-синего цвета, выбеленные стены домов на солнце…

Он сделал жест, чтобы подкрепить свои обворожительные слова.

– Чудесно! Могу представить себе, сколько у меня появится идей для рождественских шаров при таких декорациях! – иронично ответила Мария.

С одной стороны, ей льстило, что у Франко в ее отношении были далекоидущие планы; с другой – это ее немного злило: все уже было для нее предопределено. Она тяжело вздохнула. Почему все не может остаться так, как было?