Петра Дурст-Беннинг - Американская леди

– Грандиозно!

– We love you![6]

Франко тоже хлопал, пока ладони не начали гореть. Слова поэтессы пробудили в его душе то, что, как он считал, давно уже окаменело. И даже если бы Франко захотел, он просто не мог противиться непонятному чувству в груди.

А потом он заметил ее.

В каких-то десяти метрах от него стояла незнакомка, о которой он постоянно думал в последнее время. С тех пор как увидел ее впервые в траттории Джузеппе Бруни, он не мог выбросить ее из головы. Ее красота, ее грация… Франко уже тысячу раз пожалел, что сразу не заговорил с ней тогда.

И вот теперь он повстречался с ней именно здесь!

Как и в прошлый раз, рядом с ней стояла танцовщица с красным шарфом.

Франко, словно лунатик, подошел к незнакомке.

Ее щеки порозовели, как после долгого здорового сна. В ее глазах блестели слезы. Она выглядела такой ранимой! Гул голосов и крики «Браво!» теперь отдавались в ушах Франко не громче жужжания комара. Она же его даже не замечала и дико жестикулировала, показывая в сторону поэтессы. В следующую секунду незнакомка сделала шаг в сторону и наступила ему прямо на ногу.

– Ой! – хихикнула она, повернувшись. – Прошу прощения, я не хотела…

Ее веки нервно затрепетали, когда их взгляды встретились. Она удивленно и почти испуганно прикрыла ладонью рот.

Их лица были всего в десяти сантиметрах друг от друга. Вблизи девушка оказалась еще красивее. Не такой молодой, как предполагал Франко. Однако глаза ее показались глубже любого горного озера и искреннее всех объятий.

Она все еще зажимала рукой рот и удивленно смотрела на него.

Франко взял ее руку, словно ведомый неизвестными силами, и провел ею по своим губам с благоговейной медлительностью. Поцеловал сначала мизинец, потом следующий палец, затем еще один. Франко остановился, лишь когда поцеловал ладонь, и отпустил ее руку.

– Ничего ведь не произошло, – пробормотал он, покривив душой.

– Почему ты не хочешь признать, что этого вовсе не должно быть, дорогая? – Рут нахмурилась, оторвавшись от блокнота. – В летние месяцы невозможно найти работу, об этом знает каждый. И то, что ты сбиваешься с ног в ее поисках, ничего не меняет.

Ванда наблюдала, как Рут одну за другой раскладывает карточки с именами и фамилиями на большой лист бумаги.

– А что должно измениться осенью? Неужели мои вечные провалы зависят от погоды?!

Все утро Ванда судорожно пыталась изображать деловитость, но все же к обеду зашла в столовую к Рут. Мария куда-то уехала, Гарольд сидел в своем банке, а идти за покупками не хотелось. Что же ей еще оставалось? Она спросила у матери не столько из интереса, сколько провоцируя, что та думает о ее идее устроиться представителем посольства в другой стране. Ответ был негативный. Мать объяснила: посольства выставляют все вакансии обычно в начале года, а не в середине.

Рут наконец-то удовлетворила схема разложенных на бумаге карточек, и она улыбнулась дочери.

– Почему бы тебе немного не помочь мне с подготовкой праздника в честь Марии? Мария бы этому наверняка обрадовалась.

Ванда скривилась.

– Ах, мама, мы же с тобой знаем, что никто не планирует такие праздники лучше, чем ты! Возможно, ты уже давно все обдумала и занесла каждую деталь, от салфеток до порядка следования песен, в один из твоих списков.

Дочь удовлетворенно заметила, как щеки матери слегка порозовели. В яблочко! Но если уж дело дошло до этого, Ванда готова была помочь матери в ее «священных» приготовлениях просто из сочувствия.

– Кроме того, Марии, кажется, абсолютно все равно, чем мы занимаемся, – язвительно добавила она.

Рут надула губы.

– К сожалению, ты отчасти права. С тех пор как она познакомилась с этим итальянским графом, мы можем лишь радоваться, что хоть иногда видим ее.

– Ха! И в итоге она не явится на праздник, потому что Франко не сможет на него прийти. Может, тебе стоит учесть в расчетах вероятное отсутствие Марии? – продолжала ехидничать Ванда.

Если новый друг Марии отважится отказаться от приглашения признанной королевы приемов в Нью-Йорке, это очень не понравится Рут. Брови матери взметнулись вверх двумя высокими дугами.

– Я ради Марии соглашаюсь, чтобы пришел совершенно незнакомый человек, и где благодарность?

Ванда сочувственно вздохнула.

– А имя этого человека при этом не встречается ни в приоритетном списке гостей, ни в каком-либо другом месте.

– И ты права, моя дорогая. Франко мог бы весь вечер общаться с лучшими людьми города. Но если дела для него важнее – пожалуйста!

Ванда мысленно улыбнулась. Мать даже не заметила, как опустилась до сословного высокомерия. Дочь решила поддать жару:

– А может, он и не аристократ вовсе, а мошенник? И не хочет к нам приходить лишь потому, что боится разоблачения?

– Ванда, я тебя прошу! Не пугай меня так! – ответила Рут. – Никто из наших знакомых не знает графа де Лукку, но это ведь ничего не значит. Просто в наших кругах вращается не так много итальянцев. Одно тебе скажу: я еще посмотрю в глаза этому Франко! Ведь его важные деловые встречи не могут все время совпадать с нашими приглашениями.

Разговор уже стал надоедать Ванде, но тут мать жестом попросила ее подойти.

– Но только попробуй разболтать хоть слово из того, что я сейчас наговорила! – театрально пригрозила она дочери.

Ванда покачала головой, ерзая на стуле взад и вперед.

– Если этот мужчина действительно тот, за кого себя выдает, то я совсем не сержусь на любовника Марии. Такой… расслабленной и мечтательной я ее еще никогда не видела! Ты только взгляни в ее глаза, когда она рассказывает о Франко, – они прямо лучатся. Думаю, ее девичье сердце впервые в жизни по-настоящему завоевано! Ничего удивительного! Все же итальянский граф…

– Он выглядит действительно очень привлекательно, – подтвердила Ванда.

Она мельком видела Франко, когда тот забирал Марию. Честно говоря, в первый момент появление обаятельного итальянца выбило Марию из колеи, так что та смогла, запинаясь, произнести лишь «Good evening». Конечно, тетка не была страшилищем: тонкие, строгие черты лица, длинные ноги в мужских брюках. Однако она была уже женщиной в возрасте! Ванда и подумать не могла, что такой красивый мужчина станет ею интересоваться.

– По сравнению с Франко де Луккой Гарольд выглядит безвкусной кофейной гущей, – вздохнула она снова.

– Ванда! Такое не говорят вслух, – увещевала Рут. – Мария заслужила такого красивого итальянца! Я всегда считала, что Магнус – не тот, кто ей нужен. Да и Йоханна в последних письмах перед отъездом Марии говорила нечто подобное.

Рут быстро оглянулась, словно желая убедиться, не появилась ли вдруг в дверях Мария.

– А что случилось?

Мать делилась с ней такими откровенными мыслями довольно редко. Рут многозначительно вздохнула.

– Мария страдает от депрессии, хотя и не осознает этого, – так писала Йоханна. Разумеется, я сначала спросила, как моя сестра смогла так точно поставить диагноз. Да будет тебе известно: Йоханна всякого считает нездоровым, кто не работает по двенадцать часов в день. Но после того как Мария здесь пожила, я вынуждена согласиться с Йоханной: когда она прибыла сюда, у нашей малышки был не очень-то счастливый вид.

Ванда пожала плечами.

– Но все изменилось к лучшему с появлением Франко, ты не находишь?

Девушка не хотела об этом говорить, но считала, что в первую очередь именно прогулки с Пандорой подействовали на Марию так благотворно. Она встречалась с другими деятелями искусства, с кем могла поделиться своими идеями, чего как раз и не хватало Марии.

– Было бы здорово, если бы она немного расцвела у нас в гостях! – воскликнула Рут.

Ванда усмехнулась. Ей был приятен столь откровенный разговор с матерью. Теперь ей даже было жаль, что она так над ней подшучивала.

– Чуть-чуть влюбленности еще никому не вредило. Хотя меня удивляет то, как быстро она позабыла о Магнусе! Это совершенно не в ее стиле, – задумчиво произнесла Рут. – Мария всегда была очень равнодушна к противоположному полу. Я вспоминаю о ее первых танцах в мае, на которые мы пошли после смерти отца… Чего только не проделывали парни, чтобы вытащить ее на площадку! Но Мария всем отказала. Сначала я считала, что ей никто не нравится, но потом заметила: ей просто скучно в присутствии парней. Ей больше нравилось выдувать стекло. Платья, прически, украшения – все это ее никогда не интересовало, потому что Мария не стремилась понравиться мужчинам.

Рут на время замолчала, погрузившись в воспоминания.

– Думая о тех временах… когда Мария была девушкой, я сравниваю ее с тобой… и нахожу, что вы довольно похожи. А что до Гарольда, то ты его своими женскими прелестями совсем не балуешь. Неудивительно, что он все еще не сделал тебе предложение! Когда я вспоминаю, как у меня тогда все получилось с твоим отцом… – вздохнула она. – Мы так флиртовали, обменивались любовными взглядами, зажимались тайком… Ну а позже я из большой любви к нему поехала на край света!

Сначала Ванда хотела поспорить насчет замечания Рут о Гарольде, но потом попросила:

– Расскажи мне лучше, как ты тогда одна-одинешенька ночью сбежала из Лауши!

Ванда обожала эту историю, а Рут любила ее рассказывать. Она испытывала такое воодушевление, что у нее можно было выспросить все. Но сегодня Рут не клюнула на обманный маневр Ванды.

– Нет, нет, достаточно болтовни! Мне нужно заняться составлением очередности напитков. А для тебя у меня все же есть одна хорошая идея! Почему бы тебе не взять бумагу и перьевую ручку?

Ванда с готовностью взглянула на мать.

– И что теперь?

– Ты не могла бы написать письмо тетке Йоханне, а то от нее весточки нет уже несколько недель? А от твоей кузины Анны я регулярно, хотя бы каждые шесть недель, получаю по несколько милых строчек, – добавила Рут.