Сара Беннет - Алый шелк соблазна

– Сэр, известно, кто этот человек? – спросила она.

– Мы выяснили имя. Это Роберт Пейт. Он недавно ушел в отставку. Служил в десятом гусарском полку. Он не желает объяснять причины своего поступка.

Порция выразила свою радость от того, что королева хотя и пострадала, но осталась жива. Ей было ясно, что Виктории требовалось выплеснуть свой гнев. Королева показала ей шляпку, которая приняла на себя удар трости Пейта, и призналась, что страдает от головной боли.

– Если бы у таких людей был план, который они хотели бы привести в исполнение, был бы заговор, мы бы его раскрыли и приняли меры, чтобы подобное не повторялось, – говорил Альберт, – но, похоже, они просто не в своем уме, а любой их заговор – это плод больной фантазии.

– Так, значит, Пейт был один, без сообщников?

– Он сообщил свое имя и рассказал, что был солдатом. Больше ничего. И не захотел объяснить, зачем сделал то, что сделал. Какой-нибудь воображаемый ущерб, нанесенный ему или его семье?.. – Альберт пожал плечами. – Он не в здравом уме. Или хочет нас заставить так думать.

– Порция, если бы дорогой лорд Эллерсли был с нами, – ядовитым тоном проговорила Виктория, – он тотчас бы ринулся на мою защиту.

– Ваше величество, я приношу свои извинения. Я была…

Королева отмахнулась.

– Не имеет значения. Тебе никогда не придется пережить такие покушения на свою жизнь, как довелось мне. Ты не можешь полностью оценить такие события, но твой дорогой муж был на это способен. Он каждый день рисковал жизнью ради меня.

– Ваше величество…

– Думаю, мне надо пойти прилечь. Это все, леди Эллерсли.

Порция сделала книксен, уговаривая себя не обижаться, ведь Виктория не собиралась быть жестокой. Она просто была расстроена, очень расстроена, и не без причины. Но все равно было больно.

Прощаясь с Альбертом, Порция заметила, как он слегка покачал головой, словно пытаясь дать ей понять, что Виктория ничего не имела в виду. Принц, понимал положение Порции лучше всех остальных. Его собственная жизнь тоже проходила в тени супруги. Но в их положении имелась существенная разница: Виктория была живая, теплая, любящая, а Порция одинокая, и сейчас она чувствовала это острее, чем прежде.

Арнольд шел по ковровой лестнице в Хакни. Поднявшись наверх, он особым образом постучал в дверь и лишь тогда отрыл ее. Четыре лица молча повернулись к вошедшему.

В комнате было сильно накурено. На столе стояли тарелки с едой и недопитые бутылки вина.

– Его арестовали, – ровным голосом сообщил один из присутствующих. – Как это может на нас отразиться?

Арнольд сел во главе стола.

– Никак. Я узнавал. Говорят, что он просто свихнувшийся солдат. Мы уверены, он не расскажет правду. Не нарушит клятву.

– Почему вы так уверены?

Арнольд налил себе вина, сделал глоток и заговорил:

– Уверен потому, что я хорошо знаю Роберта. Он верит в то же, во что верим мы. Готовясь к нападению, он несколько недель следил за королевой, но, думаю, когда он увидел ее так близко, то растерялся. Но он не заговорит. – Арнольд сделал еще один глоток кислого вина. – Однако как неудобно, что это случилось именно сейчас!

– Неудобно?! – фыркнул один из присутствующих. – Я бы назвал это иначе.

– Думаю, все не так плохо, как вы считаете. Конечно, некоторое время будет повышенная нервозность, но потом все войдет в свою колею. Мы даже можем извлечь из этого пользу. Никто не будет ждать нового покушения так скоро.

Заговорщики переглянулись. Арнольд знал, что до его прихода они обсуждали этот план, может быть, даже выражали сомнение в его праве руководить ими. Он сделал вид, что не заметил. Ничто не могло поколебать его уверенность.

– Значит, вы намерены продолжать?

– Разумеется. – Арнольд удивленно приподнял бровь. – Роберт хотел бы, чтобы мы продолжали наше общее дело. И мы добьемся успеха. – Он приподнял стакан. В слабом свете свечей его глаза сверкнули фанатичным блеском. – Королева должна умереть!

Все дружно подняли стаканы.

Арнольд удовлетворенно кивнул и обвел взглядом товарищей, пытаясь оценить решимость каждого, потом наклонился вперед и заговорил:

– В этом наша цель, друзья. Нельзя забывать о ней. Когда я нанесу королеве смертельный удар, наше дело станет важнее, чем все мы. Страна наконец очнется. Народ, истинный народ Англии, осознает справедливость того, что мы сделали. Англия для англичан!

Товарищи поддержали его нестройными криками. «Скоро, – думал опьяненный восторгом Арнольд, – очень скоро».

Когда Марк наконец вернулся домой, Минни встретила его известием о новом покушении на королеву. Только что забегал мальчишка из мясной лавки и все рассказал. Марк молча выслушал гневные речи тетушки, но думал о том, как это отразится на Порции.

Конечно, она станет винить себя за то, что не была рядом, когда это случилось, пусть даже она и ничем не смогла бы помочь. Она непременно будет смотреть на него, как на помеху в выполнении долга. Может быть, ей захочется его увидеть, но долг победит. К тому же Порция наверняка воспользуется этим инцидентом как поводом для разрыва, полного и бесповоротного.

Да, их короткий роман окончен.

Порции казалось, что с момента покушения на Викторию у нее не было ни минуты для себя. Королева вела себя настолько требовательно, как будто хотела наказать Порцию за то, что той не было рядом в день покушения.

Порция все время напряженно ждала вызова во дворец, а если его не случалось, то начинала бояться, что пропустила его. Как следствие, она чувствовала слабость, головные боли, а ложась в постель, мечтала только о том, чтобы упасть и заснуть, но и этого у нее не было. Когда Порция старалась утонуть в забвении, там, среди призрачных теней, ее всегда ждал Марк. Здесь, в ее постели, он был всегда. Приходил и улыбался своей ленивой, чувственной улыбкой. Она хотела его так сильно, что сама пугалась накала своих чувств. Ночь за ночью он являлся к ней во сне, но наяву – ни разу.

Она ничего о нем не слышала. Не было даже письма, которое она могла бы порвать и вернуть ему. Не появлялся он ни в опере, ни в балете. Исчез, словно его и не было. Даже себе Порция не признавалась, как сильно она о нем тоскует.

Статуя лорда Эллерсли, заказанная королевой после его смерти, была наконец готова и стояла на постаменте у входа в Грин-парк. Казалось, лорд Эллерсли, в шинели, привычно сутулясь, обозревает какое-то невидимое поле сражения.

«Как будто он никогда не умирал», – думала Порция. Она знала, что мысли эти дурны и несправедливы, но чувствовала, как память о человеке, которого она едва знала, душит ее, не дает жить. Однако статую следовало открыть. Порция отлично понимала, что должна быть рядом с королевой и в очередной раз играть роль ангела во вдовьих одеждах.

О да, она знала, как ее называют. Когда-то это ей льстило, а сейчас сделалось невыносимым. Она не ангел! Она женщина из плоти и крови. Она совершает ошибки, грустит, смеётся, боится. Почему они не позволяют ей быть собой?

И почему это стало так важно для нее сейчас?

Марк стоял на вершине дамбы и смотрел на Давелл-Холл, видневшийся за плоской норфолкской долиной.

Казалось, дом припал к земле и приготовился к прыжку, намереваясь схватить всякого, у кого хватит глупости оказаться поблизости. Марку и в голову не могло прийти, что существуют такие места. В любое другое время он бы ужаснулся и, не раздумывая, вернулся в Лондон. Но не сейчас. Сейчас он дошел до точки, и даже этот чудовищный дом не мог его напугать.

Если смотреть на этот дом с практической точки зрения, то становится ясно, что он обветшал и нуждается в ремонте, но все несущие конструкции в порядке. За столетия этот древний дом настолько беспорядочно достраивали и перестраивали, что сейчас невозможно было понять, к какой архитектурной эпохе он принадлежит. Сооружение располагалось на острове. Вернее, этот клочок земли становился островом при высоком приливе, когда морские воды перекатывались через топкую прибрежную полосу и отсекали дамбу. При отливе равнина обнажалась, и по дамбе можно было добраться до дома.

Дом напоминал скорее корабль, чем сухопутное жилище, а окружающая его стена выглядела, как корпус судна. По ночам, когда скрипело старое дерево и слышался шорох волн, Марку казалось, что он в море. Брат был прав – дом разваливался, но его можно еще спасти. Кстати, Марк успел к нему привязаться, что было, разумеется, странно, если учесть все обстоятельства, но может быть, так случилось потому, что это был его дом.

Что касается арендаторов и жителей ближайшей деревни, то приезд Марка привел их в восторг. Прошло много лет с тех пор, как Давеллы покинули свою резиденцию. Сначала их радость удивила Марка, но дни шли за днями, и эта простая привязанность стала доставлять ему удовольствие.

«Марк Уорторн из Давелл-Холла». Это звучит. К тому же здешние жители отчаянно нуждались в присутствии помещика. Управляющий дяди Роджера умудрился сделать лишь одно – выпил все лучшие вина из погреба. Узнав, что Марк намерен вернуться в родовое гнездо, он прихватил смазливую дочку кузнеца и скрылся в неизвестном направлении.

По приезде Марк понял, почему управляющий счел за благо исчезнуть, не встретив хозяина.

Когда-то прибрежные земли были защищены от приливов плотинами. Существовала система каналов и шлюзовых перемычек. Земли осушили, они превратились в сельские угодья. Теперь море поглотило большую часть пастбищ. Требовалось много труда, чтобы человек вновь взял верх над природой. Очень много труда. Это работа не на неделю. Любой разумный человек продал бы землю и дом за любые деньги или же просто вернулся бы домой и забыл об этих местах.

Возможно, он и не является разумным человеком, думал о себе Марк.

Приехав сюда, он часто отправлялся на долгие прогулки по окрестностям, наблюдал за арендаторами, мелкими фермерами, беседовал с ними. Садился с ними за стол, как равный, ел их хлеб и пил их эль, смеялся над их шутками. Смеялся и над собой, когда они необидно поддразнивали его за утонченные лондонские манеры.