Сара Беннет - Алый шелк соблазна

Минни смеялась от души, а Марк выглядел озадаченным.

– Почему же ты не спустилась и не объяснила все? – спросил он.

Женщины понимающе переглянулись.

– Рассказать деревенским звонарям, что она забралась на колокольню, чтобы шпионить за молодым человеком? – с сарказмом проговорила Минни. – Для нее это было бы ужасно, дорогой.

– Не понимаю почему. Ясно, что молодой человек, за которым она следила, был настоящим идиотом. Она только зря тратила время. – И он улыбнулся Порции обворожительной улыбкой. – Жаль, что меня там не было.

Порция расхохоталась и никак не могла успокоиться. Марк нахмурился, и она взяла себя в руки, не желая его сердить.

– Ты прав. Надо было спуститься с колокольни и встретиться с ним лицом к лицу. Но я была так молода и не уверена в себе. Я была совсем другой.

Минни в ответ рассказала собственную повесть о неразделенной любви, и на этом разговор был исчерпан.

Порция поздно пошла спать. Она старалась не зевать и не задремать прямо за столом, потому что ей было так приятно и легко в обществе тетушки и племянника и совсем не хотелось уходить, но она сдалась.

Оказавшись в кровати с очень красивым пологом, она боялась, что неприятные мысли не дадут ей уснуть, но, видимо, морской воздух способствовал здоровому сну, и вскоре Порция крепко заснула. Так прошел один из самых лучших и самых худших дней ее жизни.

– Марк, она настоящее сокровище! – Минни сняла с головы тюрбан и установила его на стол. Седые волосы под ним оказались взлохмачены самым невероятным образом.

Марк молчал и смотрел в свой стакан.

– Я воспитывала в тебе бойца не для того, чтобы ты отступал при первой трудности. Ничего не могу сказать об Уорторнах, но Давеллы, родня твоей матери, – сильные люди. Свою мать ты почти не помнишь, ведь так?

Марк покачал головой.

– Пока я был маленьким, она была так далека от меня, всегда занята другими делами, а потом она умерла.

– Она и твой отец были отчаянно влюблены друг в друга. Вижу, тебя это удивляет. Мои родители противились этому браку, считали, что Уорторны недостаточно хороши для нас, к тому же у твоего отца была дурная репутация – карты, женщины.

Марк выпрямился в кресле.

– Да-да, – продолжала Минни, – трудно поверить, правда? Когда он изменился, то изменился полностью – стал строгим, даже аскетичным. Но тогда твоя мать была влюблена в него без памяти. Либо он, либо никто. Наконец наши родители согласились, но ей пришлось побороться за свое счастье. В браке они были счастливы. Может быть, даже слишком. Счастье эгоистично. Они были так заняты друг другом, что мало обращали внимания на окружающую жизнь. Не то чтобы они не любили своих детей, просто забывали это показывать. Мне так жаль, что твоя мать умерла раньше, чем ты успел ее узнать. Но это привело к тому, что мы с тобой познакомились.

– Да, Минни, я не могу считать себя брошенным ребенком, потому что у меня всегда была ты, – задумчиво произнес Марк и взял ее за руку.

В ответ Минни стиснула его пальцы и серьезно продолжила:

– Я вот к чему веду: твоя мать боролась за свое счастье. Ты происходишь из древнего рода борцов. Первые Давеллы были баронами-разбойниками.

– Значит, разбойниками? – с сарказмом переспросил Марк. – И я тоже представляюсь тебе разбойником?

– Ты – Давелл. А Давеллы берут все, что хотят. Их нельзя остановить. Они похищали женщин и женились на них. Правда, те охотно оставались в плену.

– Да это разбой! – весело воскликнул Марк. – Очень романтично!

Минни не обратила внимания на насмешку.

– Я всегда знала, что твоя истинная натура проявится в критический момент…

– Тетушка…

– Дорогой мой мальчик, конечно, я тебя люблю, но должна сказать, что ты разбрасываешься. У тебя нет цели. Тебе надо найти в жизни главное – свою звезду. Кто знает, может быть, эта женщина и есть твоя звезда!

Порция, прекрасная Порция, звезда, сияющая в ночном небе? Неужели он сможет завоевать ее, если решит бороться? Марк был достаточно самоуверен, чтобы поверить, что сможет. Но хочет ли он этого? Он вовсе не собирался ограничиваться одной женщиной и никогда не влюблялся.

– Видишь ли, Марк, самое ценное, что мы можем получить от жизни, – это вовсе не деньги, не дворцы, не драгоценности, а любовь. Без любви мы – ничто. – Глаза Минни подозрительно увлажнились, как будто она вспоминала что-то или кого-то из своего бурного прошлого. Какого-нибудь таинственного барона-разбойника?

Марк не хотел этого знать, как не хотел обсуждать с тетушкой свои чувства к Порции, а потому возразил в шутливом тоне:

– Вовсе это не так, тетушка. Самое ценное в жизни – хороший портной.

Минни швырнула в него тюрбаном.

Порции снилось, что она плавает в море, но на сей раз море было теплым и нежным, как бархат. Она нырнула в его зеленые глубины…

– Порция, моя чудесная Порция… – Голос Марка тоже был мягким, ласкающим. Порция повернулась к нему лицом. Сон превратился в реальность. Его руки обнимают ее, губы целуют. Марк-мужчина и Марк-мечта – оба в ее объятиях. Они близки.

– Марк?

– Да, это я.

– Мне показалось, что я вижу тебя во сне. – Как будто вернулся сон прежних лет, дразнящий и никогда не удовлетворяющий.

– Это не сон.

Порция прижалась к нему сильнее, чувствуя, что он уже проник в ее лоно. Да, это не сон, это реальность! Марк двигался быстро, напористо, нетерпеливо. Порция тихонечко вскрикнула и прижалась губами к его плечу. Марк не останавливался. Волна экстаза накатилась на нее почти внезапно, но Марк впился губами в ее губы, заставляя сдержать крик, и тут же сам достиг пика. Да, это было блаженство, истинное, реальное, каким никогда не был сон!

Блаженная истома охватила Порцию, и она уснула в объятиях Марка.

Когда Марк утром спустился к завтраку, Порция была уже одета и готова к отъезду. После сердечных прощаний с Минни их ничто больше не задерживало.

Она знала, что не успокоится, пока не окажется в лондонском поезде. Ей все казалось, что коляска движется слишком медленно. Зак и Хетти сидели впереди, а Марк – рядом с Порцией. Его рука лежала у нее за спиной, и каждый раз, когда экипаж качало, он гладил ее по плечу. Нервы Порции были так напряжены, что ей хотелось отстраниться от него и даже закричать, чтобы он оставил ее в покое.

– Мне надо было поблагодарить твою тетю, – сказала Порция, чтобы отвлечься от своих мыслей.

– Ты поблагодарила.

И он замолчал. Если Порция явно была напряжена, то Марк, казалось, настолько погрузился в свои мысли, что не видел ничего вокруг. Ей хотелось узнать, о чем он думает, но она не решилась спросить. Сейчас не время обсуждать случившееся и строить планы на будущее. Надо попасть на поезд.

И тут Порция увидела море, синее, сверкающее под утренним солнцем. В памяти возникла картина: Марк стоит в воде, загорелый, мускулистый, держит ее в объятиях и улыбается, оба они мокрые и скользкие, как морские котики. «Вот и еще один сувенир в моей коллекции воспоминаний, – подумала Порция. – Будет о чем вспомнить во время нудных придворных обедов». Она оглянулась и все смотрела на море, пока его окончательно не скрыли деревья.

В молчании подъехали к станции. Вскоре издалека донесся свисток паровоза. Путешественники торопливо прошли под арку. Порция с тревогой увидела, что на платформе никого нет. Показался столб дыма из трубы, послышалось мерное грохотание.

– Он ведь остановится, правда? – со страхом спросила Порция, пораженная внезапной мыслью, что поезд может пройти мимо.

– Я посылал Зака на станцию. Он договорился с начальником станции, что поезд остановится, – объяснил Марк. – Думал, что будут трудности, но оказалось, что одного твоего имени достаточно.

Порция облегченно вздохнула.

– Спасибо тебе. Ты считаешь меня никчемной и беспомощной, но я просто не привыкла заниматься делами, связанными со своими поездками.

Марк отвесил ей легкий поклон. Порции пришлось самой додумать его предполагаемую реплику: «Нет, я вовсе не считаю тебя никчемной, я считаю тебя самой красивой, самой чудесной женщиной на свете!» Порция вовсе не добивалась от него комплиментов, но почему бы ему не сказать ей что-нибудь приятное. Или после вчерашней ночи он потерял к ней интерес? Она ему надоела?

– К ленчу ты будешь дома, – заметил Марк, наблюдая, как приближается поезд.

– Как раз поспею к расспросам.

– Подруга попросила тебя остаться на ночь, – пожал плечами Марк. – Она больна, ты не смогла отказать.

Порция склонила голову набок.

– Полагаю, ты даже знаешь имя этой моей воображаемой школьной подруги.

Марк улыбнулся, едва заметно, но Порция и этому была рада, ведь он улыбнулся впервые за все утро.

– Дороти Майклджон.

Порция с мрачным видом кивнула.

– Старушка Дороти… А что с ней такое? Боюсь, это я тоже забыла.

– В детстве она болела краснухой, и это ее очень ослабило. Зато она обожает читать. Глотает по книге в день. И очень любит музыку. Ты рассказала ей, как слушала Дженни Линд. Она чуть не заплакала.

– Мне уже кажется, что я и правда ее знаю, – пробормотала Порция. – Как это у тебя получается?

– Богатое, ничем не ограниченное воображение, – ответил Марк. – В школе мне изрядно за него доставалось, но они так и не сумели задавить его.

– Миледи?

Перед Порцией стояла маленькая девочка. В ее темные волосы были вплетены атласные ленты. В руках малышка держала торопливо собранный букетик. Поодаль стоял начальник станции, рядом – его жена. Оба сияли, наблюдая, как их дитя неловко приветствует знатную даму.

Обрадованная Порция наклонилась к ребенку.

– Какие чудесные!

– Это для вас, – смущенно проговорила девочка.

– А как тебя зовут?

– Маргарита, миледи.

– Значит, ты тоже цветок. И такая же хорошенькая.