— О чем поговорить? Я думал, все уже сказано.

Вильгельм смотрел, как солнечные блики играют на воде.

— Всегда найдется, что сказать.

— Даже если никто тебя не слушает?

— Когда я говорю вслух, это помогает мне думать, и я не верю, что меня совсем уж никто не слышит, — он неприязненно посмотрел на своего наследника, который, судя по виду, готов был возражать на любую сказанную отцом фразу. — Король Филипп не хочет помогать Людовику в вашем общем деле, поскольку, как и все отцы, беспокоится о безопасности своего сына, но он ему не откажет. Предложение короны и свержение Иоанна — слишком заманчивые возможности, чтобы их упускать. Как отец Филипп прекрасно меня понимает, но как король он не сможет устоять.

— Так Людовик собирается вторгнуться в Англию?

— Скорее всего, да. И моя задача встать на его пути.

— Ты не сможешь сделать это в одиночку, а союзников у тебя осталось не так много, верно? — с вызовом спросил Вилли.

Вильгельма это не задело.

— Те, что остались верны королю, никогда не дрогнут и не убегут, — он предостерегающе взглянул на сына. — Не стоит нас недооценивать, Вилли. Мы прищучили вас в Лондоне и отвоевали Рочестер. Что бы ни говорили его враги, Иоанн не тюфяк.

— Все изменится, когда со своими войсками придет Людовик, — возразил Вилли. — Тогда вам будет нас не сдержать.

— Может, и так, а может, и нет. Успех достигается не только силой и численностью. Люди, которые сейчас восстают против Иоанна, могут позже решить, что он меньшее из зол, потому что его они хотя бы знают. Если Людовик решит отнять у них английские земли и отдать их французам, сколько, по-твоему, продлится ваш медовый месяц?

Сложив руки за спиной, Вильгельм принялся расхаживать вдоль берега реки, вынудив Вилли, таким образом, следовать за ним.

— Я не за этим тебя сюда позвал. Я не стану убеждать тебя в том, что ваш бой проигран, я, скорее, пытаюсь найти во всем хорошее. По крайней мере, у нашей семьи в каждом лагере есть сторонники, и это неплохо, — он прочистил горло. — Я только не хочу встретиться со своим сыном лицом к лицу на поле боя. Если ты собираешься принести клятву верности Людовику, я хочу, чтобы ты мне дал слово, что не станешь сражаться со мной. Я в свою очередь могу пообещать тебе то же самое.

Вилли нахмурился.

— Хорошо, — ответил он после долгого размышления. — Это разумное решение, которое не унижает ни одну из сторон, — он взглянул на своих младших сестер и брата. — Это все, чего ты хотел?

— Нет, не все, — Вильгельм остановился перед пристанью и принялся разглядывать маленькие лодки. Иногда они с Изабель плавали в одной из них вниз по реке, но в последний раз это было давно: у них совсем не было времени. Может, сегодня вечером получится, подумал он. Кто знает, другого подходящего случая может уже никогда не представиться. Он повернулся к сыну: — Мне нужно было сделать некоторые распоряжения. Пемброук отойдет к тебе после моей смерти, и его процветание будет зависеть от тебя. Я хочу поговорить с тобой об этом.

Он жестом показал, что им стоит возвращаться к замку.

— Ты не умираешь, — резко выпалил Вилли.

Вильгельм мрачно улыбнулся:

— Пока нет, но кто знает, как все изменится, когда здесь высадится Людовик, и я должен буду все время проводить на поле боя? Мой жизненный путь и сам по себе уже подходит к концу, так что стоит быть практичным.

— Тебе не заставить меня чувствовать себя виноватым!

— Я и не пытался, — устало произнес Вильгельм. Хотя его сын и был взрослым мужчиной, у Маршала все равно было такое чувство, будто приходится иметь дело с трудным подростком. У них было столько общего! А они, вместо того чтобы объединиться, стояли по разные стороны пропасти.

Вилли уставился на свои сапоги.

— В таком случае я должен извиниться. Сейчас трудно понять, кто что имел в виду.

Взвизгивая, потому что за ней гнались, малышка Иоанна подбежала к отцу.

— В домике! — закричала она, прижавшись к его ногам. — Я в домике!

Вильгельм подхватил ее на руки и закружил. Ее пахнущие свежей травой волосы задели его щеку, и он почувствовал, как солнце нагрело их. Голубая ленточка, раньше стягивавшая их сзади, была теперь обвязана, как шелковый браслет, вокруг ее маленького сжатого кулачка.

— Точно! — рассмеялся он, но в его глазах затаилась грусть. Сравнение молодости и зрелости задело его до глубины души — какой невинной была его младшая дочь и каким искалеченным жизнью его старший сын!

Глава 38

Глостерский замок, лето 1216 года


Только что с маршаловских складов в Черинге прибыл караван пони с поклажей. Упитанные гнедые пони стояли во дворе, серебряные колокольчики на их упряжи позвякивали, когда они переступали, чтобы дотянуться до новой порции сена, а слуги разгружали седельные сумки. Тут были свитки пергамента и зеленый воск для печатей — это для писарей; рулоны льна и мотки шерсти, меха и кожа. Было привезено восемь коробов свечей, так как их запас заканчивался, а заодно воск и бечевка, чтобы изготовить новые. Специи, засахаренные фрукты, бочки, полные серебряных пенсов на мелкие расходы… Один из воинов, отвечавших за доставку всего этого великолепия, был молод и удивительно привлекателен, с блестящими темными волосами и сонными рыжеватыми глазами. Белла и Сайбайра хихикали, когда он оказывался рядом, и посылали в его сторону манящие взгляды из-под ресниц. Они вообще вели себя как курицы рядом с петухом. Изабель, закатив глаза, отослала молодого человека в комнату охраны, где для сопровождавших караван были приготовлены мясо и эль. А своих отбившихся от рук дочек она спровадила в их комнаты, не обращая внимания на возмущенные возражения.

— Наши дочери готовы к обручению, а половина семей, где есть подходящие женихи, — среди мятежников, — в отчаянии сообщила Изабель Вильгельму, который вошел в комнату мгновение спустя. — Иногда я не знаю, что мне с ними делать.

Она была так расстроена, что не сразу заметила выражение его лица.

— Разве только половина семей? — невесело отозвался он. — Нас осталось так мало, что у наших дочерей почти совсем нет выбора. С нами только Честер, Дерби и Ворвик, причем у Честера сыновей нет.

Она, наконец, заметила за его собранностью напряжение и взглянула на него внимательнее.

— Что стряслось?

— Людовик прибыл в Винчестер и заручился поддержкой Арондела, Уоррена де Воррена и Солсбери. Хьювил только что привез новости.

— Солсбери? — голос Изабель сорвался на визг, отчего ее дочери взглянули на них, как испуганные лани, а женщины прекратили свои дела. — Но он же сводный брат Иоанна! Что он делает у Людовика?

Она не на шутку встревожилась. Число сторонников Иоанна действительно стремительно сокращалось.

Вильгельм оглядел комнату и понизил голос:

— Говорят, что Иоанн надругался над Элой, пока Солсбери был в плену в Бовиньи.

— Святая Дева!

Ноздри Вильгельма расширились от отвращения.

— Это ложь. Я допускаю, что Иоанн мог быть жесток с Злой или запугал ее, но он не стал бы пытаться соблазнить или тем более насиловать ее. Она жена его брата, она его семья.

— Зная, как он способен поступать со своими родственниками, нельзя исключать такой возможности, — возразила Изабель.

Вильгельм сделал нетерпеливый жест.

— Ему нравится метить территорию других мужчин, но он не стал бы так поступать со своим младшим братом.

— Однако Солсбери думает иначе.

— Знаешь, поскольку французы наводнили весь юг страны, его больше волнует его графство, чем жена. Думаю, его терпение иссякло, и он просто ищет повод, чтобы восстать. А причины сейчас уже не важны. Главное, что он вместе с остальными принес клятву верности Людовику.

Изабель плюхнулась на обложенную подушками скамью и оглядела свою уютную, хорошо обставленную комнату.

— И к чему это нас ведет? В какую сторону мы теперь движемся?

Вильгельм присел рядом с ней и взял ее за руку.

— Пока назад в Уэльс, чтобы присмотреть за границами, — ответил он, — а оттуда при необходимости можно быстро перебраться в Ирландию. Сомневаюсь, что французы поспешат туда. Иоанн сейчас в Корфе, но собирается нанести удар через центральную часть страны.

Существовал еще путь: склониться перед Людовиком так же, как сделали остальные, но Изабель знала, что Вильгельм скорее умрет, чем отступится. Это было делом чести. Неважно, как обращался с ним Иоанн, важна была данная им самим клятва.

— Хьювил также сообщил, что Людовик пожаловал Вилли титул маршала всей Англии, — сказал Вильгельм, — так что он — это я во вражеском лагере, — он рассмеялся. — Я не верю, что кто-то, будучи в своем уме, пожелает такой титул сейчас, но, по крайней мере, он может считать, что его признали и оценили по достоинству.

Изабель посмотрела на их сплетенные руки. Она виделась с Вилли, когда он приезжал в Кавершам с Аймером де Сен-Мором. Он вел себя отстраненно, но вежливо, выполнял сыновний долг, но был равнодушным и при первой возможности возвращался в общество храмовников, пока не пришло время уезжать. Это ранило Изабель в самое сердце, хотя она и скрывала свои чувства. Каждый день она молилась за него.

— Разумеется, это все равно, что писать против ветра, — добавил Вильгельм. — На самом деле Вилли хочется заполучить Мальборо, но Людовик отдал его Роберту Дрё: он предпочитает, чтобы управление замками было в руках французов. Нам это может быть только на руку. Чем больше он отдает своим придворным и чем меньше — английским сторонникам, тем в конечном счете лучше, если у нас есть время рассчитывать на этот «конечный счет».


Вилли не верил своим ушам.

— Ворчестер? — спросил он Людовика, как будто это слово сочилось змеиным ядом. — Вы хотите, чтобы я взял Ворчестер?