– Ты мой враг! – выкрикнула девушка. – Мой долг противостоять тебе.

– Нет, любимая. Я твой муж. Твой долг любить меня.

– Это фиктивный брак! Ты обещал, что он будет аннулирован.

Теперь их разделял всего один шаг.

– Я не собираюсь заставлять тебя, – сказал Кэм. – Но если ты не хочешь меня, тебе придется воспользоваться ножом.

– Я не побоюсь пустить его в ход, – предупредила Габриель и приставила нож прямо к сердцу Кэма.

Но и он, и она видели, что ее руки дрожат.

Кэм встретился с взглядом девушки в поисках ответа и в то же время желая успокоить.

– Выбирай, любимая, – криво улыбнувшись, сказал герцог. – Поцелуй меня или пронзи ножом.

– Кэм… пожалуйста… не надо, – прошептала она.

В первый раз Габриель назвала его по имени. До этого момента герцог превосходно контролировал свое дыхание. Но после ее слов его бросило в дрожь. Он прошептал ее имя и сделал последний шаг. Габи замерла. На какую-то долю секунды Кэма парализовал страх ему показалось, что Габриель решила использовать оружие. Однако нож выскользнул из пальцев девушки, с глухим стуком упав на ковер. Габриель тихонько всхлипнула в знак протеста, но поймав ее в объятия, Кэм почувствовал, как тает ее сопротивление.

– Не противься мне, – выдохнул он в ее губы. – Пожалуйста, не противься мне. Только не в этом. Слишком поздно, разве ты не видишь? Противься мне во всем, в чем пожелаешь, но только не в этом.

И их губы слились.

Глава 14

Кэму никогда не приходилось быть для девушки первым мужчиной, и он не стремился к этому. В отличие от некоторых джентльменов, которых знал Дайсон, его не привлекали девственницы. И хотя часть его была безгранично рада тому, что Габриель попала к нему нетронутой, другая часть сожалела, что девушка неопытна. Его потребность обладать ею была настолько непреодолимой, что ему хотелось взять ее прямо здесь, на полу, без всяких предисловий.

Сдержанность, нежность – Кэму не без труда удалось обрести над собой контроль. Позднее, вспоминая об этом, герцог приходил в смятение от того, насколько близок он был к поражению. Он никогда еще не терял голову из-за женщины. И он сходил с ума от Габриель.

Кэм, конечно, понимал, что однажды ему придется жениться, только ради того, чтобы продолжить род. Он не надеялся, что его будущая жена будет способна на что-то большее, чем терпеливо относиться к интимной жизни с мужем. Существовала иная категория женщин, к которым обращались джентльмены, чтобы удовлетворить темную и откровенно плотскую сторону своей мужской природы. Кэм никогда не допускал мысли, что Габриель сможет стать для него не просто женой.

Когда он оторвался от губ Габриель, она дрожала как осиновый листок; он сам трепетал, словно мальчишка в агонии первой любви. Кэм закрыл глаза и не открывал их, пока ему не удалось обрести хоть малую долю равновесия. Медленно, осторожно, легко, – сказал он себе, перед тем как снова прильнуть к губам девушки.

Габриель никогда не подозревала в Кэме такой нежности. И тогда она вспомнила истории, которые рассказывали ей Бетси и Саймон. Это был тот Кэм, которого они описывали, страстный и способный к состраданию человек. Он практически не показывал ей эту сторону своего характера. И в то же время Кэм казался Габриель настолько знакомым, словно она знала его всю жизнь.

– Кэм, – прошептала она в его губы и удивленно прикоснулась к его лицу.

Девушка с трудом могла поверить, что когда-то сравнивала этого мужчину с тигром. Она никогда еще не чувствовала себя такой защищенной.

Габи понятия не имела о тонкостях стратегии герцога. Девушка почти не обратила внимания на то, что ее накидка соскользнула с плеч и легла на пол озером шелка у ног. Прикосновения его губ к щекам, глазам, шее были легче шепота. Когда его рука нежно коснулась спины Габриель, притягивая ее ближе, девушка поняла, что еще ни одно прикосновение не заставляло ее чувствовать себя настолько спокойной. А когда герцог снова прикоснулся к ее губам, нежно лаская их, она сладко и удовлетворенно вздохнула.

Его поцелуй изменялся так медленно, что она почти не замечала этого. Любопытство заставило Габи приоткрыть губы в ответ на игривые требования его языка. «Английские поцелуи», – словно во сне думала она, когда его язык то рвался вперед, то отступал назад, исследуя ее рот. Габриель слышала об этой странности англичан. Всем, конечно, известно, что англичане – чудной народ.

Желание незаметно наполнило девушку. Габриель решила, что это из-за бренди ее кожа пылает, а мысли о верной смерти, из лап которой ее вырвали, заставляют дрожать всем телом. Когда девушку одолело головокружение и она упала на руки Кэма, Габи вдруг почувствовала благодарность за то, что ему хватило самообладания подхватить ее на руки и отнести на постель.

Но когда Кэм выпрямился, Габриель подумала, что он собирается покинуть ее спальню. Девушка отдавала себе отчет в том, что делает, когда прошептала:

– Кэм, не оставляй меня. Пожалуйста.

Он освободился от мокрой одежды со скоростью, заставившей ее улыбнуться. Но улыбка исчезла, когда Габи наконец увидела его обнаженным и смогла насладиться его видом.

Кэм был великолепным мужчиной. Широкие плечи сходились к четко очерченной талии, бока и ягодицы были подтянутыми. Габриель почти завидовала гладким мышцам на его атлетических руках и бедрах. «Он станет грозным соперником в любом состязании», – подумала она. Мощную грудь герцога покрывала густая поросль темных волос, сужающаяся к талии и расширяющаяся в паху.

Габриель никогда еще не видела возбужденного мужчину. Ее собственное желание вспыхнуло и стало убывать. Обретя дар речи, девушка, запинаясь, произнесла:

– Ты… прекрасен. Но… Кэм… я не думаю… это ведь невозможно?

Черт побери, он ведь так старался не напугать ее. Ему следовало предвидеть, что, впервые увидев возбужденного мужчину, она будет ошеломлена. На мгновение Кэм задумался, не потушить ли свечи. Но нет, он не может лишить себя возможности взять Габриель так, как представлял множество раз, наяву и во сне. Он видел ее обнаженной, когда был бессилен что-либо предпринять. Теперь все было иначе.

Осторожно, не торопясь, Кэм растянулся на кровати рядом с Габриель.

– Твое тело было создано для моего, – сказал он ей.

Герцог заметил сомнение, блеснувшее в глубине ее глаз, и не смог сдержать улыбки. И тогда, впервые, Кэм вспомнил о том, что собирается причинить Габриель некоторую боль. Он решил, что это не должно помешать ему. И, к своему стыду, вознамерился не говорить Габриель ничего, пока не будет слишком поздно отступать.

Кэм медленно стянул с Габриель ночную сорочку и распустил сияющие волосы девушки по подушкам, положив один локон через плечо между ее грудей. Его пальцы разглаживали эту полоску золота, струящуюся по груди, не спеша повторяя каждую линию и впадинку, спокойно овладевая тем, чего не касался до него ни один мужчина.

Габриель оказалась в точности такой, как он ожидал, и, вместе с тем, гораздо прекраснее. Он должен был предвидеть, что почувствует, какая она гибкая, гладкая на ощупь и невероятно мягкая. Кэм наклонился над ней и поцеловал ее обнаженное плечо, ощутив еле заметный и неожиданный запах розовой воды. Габи могла бы окунуться в целый бочонок рыбьего жира, и это бы ровным счетом ничего не изменило. При этой мысли Кэм улыбнулся.

Улыбки не было на лице герцога, когда его губы сомкнулись на кораллово-красном соске. Когда он стал жадно сосать, Габриель вздрогнула. Все ее тело напряглось и постепенно расслабилось под ним. Она застонала, и Кэм почти совсем перестал дышать. Ему с трудом удалось вдохнуть порцию воздуха в легкие.

Так вот что обещали его глаза все эти недели, думала Габриель. Она отдавалась течению, с головой погружалась в сладостные ощущения, не в силах побороть волну его страсти. Кэм тянул ее вниз, в ту темную пучину, где единственная надежда на спасение заключалась в том, чтобы крепко держаться за него. Последняя связная мысль Габриель была о том, что если она утонет, то потянет его за собой.

Их тела, казалось, стали единым целым. Кожа терлась о кожу и начинала гореть; дыхания смешались; губы ласкали и наслаждались лаской; слова любви слетали с уст. Когда Кэм пальцем проник в Габриель, между ними взорвалась страсть.

Он сопротивлялся ее ладоням на своих плечах, умолявших покрыть ее тело. Мощной ногой Кэм раздвинул напряженные бедра Габи, пытаясь успокоить ее словами, которых потом не вспомнит. Он не хотел делать ей больно. Господи, меньше всего на свете он хотел причинять ей боль! Она не понимала. Она горела, и он воспламенялся от этого пожара. Мольбы Габриель стали звучать слишком часто, и отступать было уже поздно.

Его губы заглушили ее крик боли и изумления. Габриель застыла, словно статуя. Кэм поднял голову и подождал, пока она откроет глаза. Когда ее ресницы затрепетали, он увидел кипящий гнев в зеленом пламени глаз. Кэм набросился на губы Габриель, проглотив длинную череду ругательств, которые, как он догадывался, готовы были обрушиться на него. Габриель безжалостно впилась ногтями в плечи Кэма, пытаясь вытеснить его оттуда, куда перед этим умоляла войти. Ее слезы стали для него молчаливым горьким упреком. С бесконечной неясностью он осушил их губами.

– Теперь ты женщина, – хрипло прошептал Кэм. – Моя женщина. Моя жена. – И нежными поцелуями и бесконечно долгими ласками стал снова нагнетать в ней страсть, пока Габриель не задрожала от такого же безумного желания, какое сжигало его самого. Только тогда он начал двигаться.

В какой-то момент она стала сопротивляться. Руки Кэма скользнули к ее бедрам и подняли их, обучая старому, как мир, ритму. Кровь застучала у Кэма в висках, когда Габриель начала двигаться вместе с ним. А когда она достигла вершины, унося его с собой, и ее пронзительный крик наслаждения утонул у него во рту, он подумал, что его сердце выпрыгнет из груди.