– Да ты без ума от этой девушки, – упрекнул Кэм друга тоном, в котором слышалась язвительная насмешка.

Улыбнувшись, Лэнсинг ответил:

– Признаю свою вину. И, если я не ошибаюсь, я тоже не противен Габриель.

Кэм очень мягко произнес:

– Саймон, об этом и речи быть не может.

– Почему же?

– Потому что я так сказал.

Последовавший спор был яростным со стороны Лэнсинга и сдержанным, но непреклонным со стороны Кэма.

– Почему ты против? – спросил Лэнсинг. – А не влюблен ли ты сам в Габриель?

Губы Кэма медленно растянулись в улыбке.

– Как раз потому, что я не влюблен в эту девушку, именно мне предстоит на ней жениться. Ты бы оказался под ее прелестным каблучком через пару часов после церемонии.

Нельзя сказать, что они тепло расстались, но Кэм был твердо намерен настоять на своем. Тот, кто наденет кольцо на палец Габриель, будет командовать парадом, а в игре, которую затеял Кэм, ставки были слишком высоки, чтобы привлекать третью сторону. Если Лэнсинг станет мужем Габриель, возможно, он захочет изменить планы Кэма. Этого нельзя допустить!

Поговорив с Лэнсингом, герцог спустился в библиотеку, где его ждала Луиза.

Спокойно и бесстрастно Кэм изложил ей подправленную версию событий, заставляющих его жениться на Габриель. Герцог сообщил только о том, что враги угрожали погубить его политическую карьеру, если он не поступит с девушкой порядочно.

Побелев как полотно, Луиза, запинаясь, произнесла:

– Но… но, о, нет! Ты не можешь! Скажи мне, что это неправда!

– Я должен. И это правда.

– Но ведь она твоя подопечная! Ты ничего плохого не сделал.

– Это так. Но мистер Фокс со своими соратниками смотрит на это иначе. И мистер Питт может принять их точку зрения.

Из-под полуопущенных ресниц Кэм наблюдал, как Луиза отпрянула от него. Когда француженка снова повернулась к нему, она тяжело дышала.

– Жениться на ней! – воскликнула Луиза. – Не могу поверить!

Женщина выдавила из себя смешок и покачала головой.

– Ты ведь не хочешь сказать, что собираешься сделать ее своей герцогиней?

Полушутя Кэм ответил:

– По-моему, я только что сказал именно это.

– Она превратит тебя в посмешище!

Кэм ничего не ответил, но его брови поднялись. Изумление и ярость рассеяли природную осторожность Луизы. Необдуманные слова слетели с ее губ:

– Эта девушка – дикарка! Девчонка-сорванец! Самое жалкое подобие женщины из всех, что мне пришлось встречать. Говорю тебе, Кэм, я ничего не могу с ней поделать! Как она выражается! Как ведет себя! А вонь, которую она источает, способна разогнать из комнаты всех присутствующих.

Еле заметно улыбнувшись, Кэм сказал:

– Саймон не разделяет твоего мнения. Но все это не имеет отношения к делу. Я сказал тебе, что собираюсь жениться на Габриель. Я должен это сделать. Однако я не собираюсь ни с кем обсуждать свою будущую жену.

Невозмутимость герцога, равно как и его слова, привели Луизу в чувства. Следующая мысль окончательно отрезвила женщину. Если она не будет осторожной, то может потерять его навсегда. Луиза сумела изобразить слабую улыбку.

– Прости, – сказала она. – Входя в эту комнату, я меньше всего ожидала услышать от тебя, что ты женишься. Я была застигнута врасплох, вот и все.

Мимолетная улыбка коснулась его губ, не затронув взгляда.

– В данной ситуации, – с жестокой бесхитростностью сказал Кэм, – твое пребывание в Данрадене невозможно.

Изо всех сил стараясь скрыть гнев, Луиза сумела произнести ровным тоном:

– Конечно, я сделаю все, как ты хочешь.

В результате Луизе пришлось покинуть Данраден в тот же день и даже не в шикарном экипаже герцога, а в наемной карете, чтобы и тень скандала не омрачила свадьбы Колбурна. Разочарование Луизы смягчало только одно обстоятельство: было очевидно, что Кэм вступает в этот брак без любви. Ее место в жизни герцога вполне может остаться незанятым. Эта мысль придала француженке смелости озвучить следующее предложение:

– В Фалмуте живут мои друзья, которых я не видела уже сто лет. Я собиралась навестить их, когда закончится лондонский сезон. То есть до того, как ты пригласил меня сюда. Если тебе все равно, я бы хотела, чтобы меня переселили в любую подходящую гостиницу или на постоялый двор в Фалмуте. Оттуда я смогу сама ездить к друзьям.

Как они оба хорошо знали, Фалмут был всего в нескольких часах езды от Данрадена. При соблюдении осторожности их любовная связь могла продолжаться практически беспрепятственно. Если бы Луиза вернулась в Лондон, могли пройти недели, месяцы, прежде чем Кэм смог бы освободиться, чтобы присоединиться к ней.

Герцог несколько минут задумчиво смотрел на француженку.

– Почему бы нет? – произнес он наконец, будто обращаясь к самому себе. – Я не хочу, словно тиран, указывать тебе, как жить. Но, дорогая, ты уверена, что не соскучишься до слез в непритязательном Фалмуте? Тамошние магазины и развлечения совсем не такие, к каким ты привыкла.

Луиза не смогла понять, предупреждает ли ее Кэм, что она не должна рассчитывать на его визиты.

– Общество моих друзей – вот все, что мне нужно, – ответила француженка, опустив ресницы. Так и было решено.

Вспомнив об этом разговоре, Кэм наполнил из графина с бренди пустой стакан и стал смотреть в его янтарные глубины. Герцог методично и тщательно начал разбирать все, что Луиза сказала о Габриель. Ему хотелось задушить свою любовницу за ее ядовитые слова. И это было весьма странно, признал Кэм, ведь он сам придерживался подобных взглядов. Габриель не могла похвастаться хорошим воспитанием и явно не принадлежала к тому типу женщин, которые могут быть герцогинями. Кроме того, она не хотела его. Это было очевидно.

Герцог мрачно поднес стакан ко рту и сделал большой глоток. Откинувшись на спинку обитого парчой кресла, Кэм закрыл глаза. Иногда ему казалось, что Габриель испытывала какие-то чувства, когда он находился рядом. Если так, то это означает, что Габриель не хочет хотеть его, так же как и он не хочет хотеть ее. Кэм медленно открыл глаза и глубоко вдохнул. Отставив стакан, он неуверенно поднялся на ноги. Сделав пару шагов, герцог оказался у двери в смежную комнату. Он колебался лишь мгновение, перед тем как открыть дверь и войти.

Высокая свеча догорала в подсвечнике. Габриель крепко спала. Ее волосы в сияющем беспорядке разметались по подушке. Белая рука свисала с края кровати. Габриель похожа на ангела, подумал Кэм и беззвучно закрыл за собой дверь. Он сделал пару шагов вглубь комнаты и разглядел огромные вазы с сиренью, которыми по его приказу Бетси украсила комнату в честь праздника. Кэм улыбнулся и вдохнул аромат цветов.

Герцог поморщил нос и вдохнул еще раз. Рыба! Сардины, если он не ошибается! Когда Колбурн приблизился к кровати, запах усилился. Кэм посмотрел на Габриель и стиснул зубы. Ни слова не говоря, он поднес ее руку к ноздрям. Неприятный запах рыбы чуть не задушил Кэма. Габриель специально это сделала, чтобы он держался подальше!

Герцог бросил ее руку, словно это была раскаленная кочерга, и резко повернулся. Простого «нет» было бы достаточно, в ярости думал Кэм, врываясь в свою комнату. Не было никакой необходимости опускаться до такого, чтобы оттолкнуть его. Он не то что никогда не заставлял женщин силой ложиться с ним в постель, а даже никогда не снисходил до того, чтобы их соблазнять. Женщина шла к нему в объятия по своей воле или не шла вовсе.

«Женщина?! Какая женщина?» – в ярости спрашивал себя Кэм. Его жена – ребенок! И герцог был очень рад, что настоящая женщина ждет его с распростертыми объятиями совсем недалеко. Вспомнив о Луизе, Кэм быстро оделся и через полчаса уже ехал в Фалмут.

Глава 11

На улице Ришелье, там, где она пересекает улицу Сент-Оноре, на верхнем этаже одной из кофеен, коими изобиловал этот район, два джентльмена праздно сидели за бутылочкой кларета. Одним из них был Жозеф Фуше, бывший министр полиции Наполеона Бонапарта. Второй джентльмен был моложе своего собеседника лет на десять. Это был один из новых агентов Фуше, некто Жерве Десаз. Обсуждали последние события в Лондоне, где находилось поле деятельности Десаза. Какое-то время предметом разговора был мистер Чарльз Фокс, и в особенности дебаты между Фоксом и Питтом, имевшие место несколько недель назад.

– Странная речь для джентльмена, который всегда был предан интересам Франции, – заметил Фуше. В руках бывший министр держал текст выступления Фокса, который он уже успел внимательно изучить.

– Можно даже решить, что он перешел на другую сторону баррикад.

Фуше вопросительно посмотрел на собеседника.

Десаз вытянул ноги. Фуше рассеянно наблюдал за этим движением, но за равнодушным взглядом скрывалась напряженная умственная работа. Фуше впитывал все, что касалось его подчиненного, от носков безупречно чистых высоких сапог до изящно скроенной темной визитки[44] и идеально завязанного снежно-белого шейного платка. Десаз, с одобрением заметил Фуше, принял обличье английского джентльмена. То, что молодой человек невероятно хорош собой и не всегда порядочен в обхождении с леди, совсем не мешало выполнению его теперешнего задания. Десазу не было равных по части сбора информации в высших кругах английской аристократии. Перед ним открывались почти все двери. Воспитание, манеры молодого человека и в немалой степени трогательные, хотя и от слова до слова выдуманные биографические данные вызывали у всех, с кем Десаз общался в Англии, симпатию и доверие. На самом деле Десаз был актером и не имел никакого отношения к высшему обществу, – все это придумал для молодого человека сам Фуше. Единственным недостатком Десаза, по мнению Фуше, было практически полное отсутствие политического инстинкта. Впрочем, Фуше никогда не возлагал больших надежд на чужие способности. Его агенты собирали информацию, а толкование полученных данных было исключительно его сферой деятельности. Но Фуше показалось забавным попросить совета, к которому он не собирался прислушиваться.