– Я не хочу в присутствии кого-то заниматься личной гигиеной, нет уж, спасибо. И если на мыле у меня в ванной остаются лобковые волосы, я хочу быть в полной уверенности, что они – мои. Понятно?

Я засмеялась.

– Но нельзя же отказываться от любви во имя раздельных туалетных принадлежностей! – сказала я, вынимая оливковую косточку изо рта. – Люди женятся ради того, чтобы поддерживать друг друга в…

– Поддерживать друг друга! Ха! – Кейт презрительно поправила очки в красной оправе, водрузив их на нос с горбинкой. – В Англии самый высокий процент разводов во всей Европе, умница ты моя!

– Но брак – самое большое свидетельство преданности друг другу, которое только возможно, разве нет? Это, – я постаралась вспомнить формулировки Джулиана, – публичное выражение личных чувств.

Ну что, проглотила, феминисточка?

– Ах… – беспечно замяукала Кейт, хлопая ресницами, – это так трогательно, как на открытке «Холмарк»… – Сладость в ее голосе исчезла, и она спросила: – Но какого черта выходить замуж? Разве ты не можешь просто взять его в аренду?

– Бекки, тебе так повезло, что ты выходишь замуж, – сказала Анушка с легкой завистью. – Теперь ты можешь растолстеть и не брить ноги.

Анушка состояла в Клубе благородных девиц, но постепенно ее членство подходило к концу. После того как ей исполнилось двадцать девять, приглашения на вечеринки стали приходить все реже. Она успела поработать в пресс-службе шикарной сети гостиниц «Савой», была музой модельера высокой моды и даже делала что-то там с фотографиями королевы. В последнее время она сдала позиции и, став терапевтом-консультантом в области моды, давала советы богатым женщинам, что золото – это «новое серебро», а коричневый – это «новый черный». Следующим шагом в ее карьере должен был быть именно брак. Ее девиз звучал так: «Тот не мужчина, кто не падает между моих ног». Но она сгубила себя тем, что ей всегда хотелось недостижимого. Будучи самой красивой девушкой в школе и университете, она метила очень высоко и даже какое-то время встречалась с принцем Эдвардом. Но вот ей стукнуло тридцать, ее отцу, коммерсанту, пришили дело за незаконную торговлю оружием в Южной Америке, и он постоянно позорно светился в прессе. Анушка была вынуждена опустить планку, и теперь в ее брачные планы входили маркизы, графы, виконты, а в последнее время даже просто именитые особы. Исполняя свой брачный танец, Анушка все чаще спотыкалась и падала.

– Сегодня, если у тебя на лице исчезли юношеские угри, с замужеством ты уже опоздала, куколка. Мужчины готовы взять под венец утробный плод в фате. – В горле у Анушки застрял комок слез, она побледнела, словно ниточка жемчуга на шее мешала ей дышать. – Я уже почти в том возрасте, когда старых жен меняют на молодых, а я еще… еще даже не замужем!

Ее бормотание становилось все более громким и неразборчивым. Пока мы с Кейт вытирали ей слезы и подбадривали ее, подпившие мужчины бросали в нашу сторону смертоносные взгляды.

– Эй, – сказала я оживленно, – пора вернуть наш девичник в гедонистическое русло. Чем отличаются мужчины от свиней? В отличие от мужчин, свиньи не ведут себя как мужчины, когда напиваются!

Кейт закатила глаза.

– Какой смысл в феминистских шутках, когда ты все равно выходишь замуж?! – яростно парировала она.

Стриптизеры почти потеряли голову, словно с цепи сорвались. Они активно вертели бедрами, вдруг один из бронзовых красавчиков поскользнулся и упал. В один момент безумие и плотская страсть сменились материнской заботой. Женщины поспешили вперед, чтобы утешить маленького, а я задумалась о предстоящем дне свадьбы… Я принадлежала к тем женщинам, что не умеют сидеть на месте. Только непонятно, куда я двигалась. Каждый раз, выбирая «новое направление», я оказывалась в горизонтальном положении. За свою жизнь я оставила тонны мужчин, и столько же мужчин оставили меня. А мне хотелось хотя бы один раз почувствовать себя на высоте. Джулиан, с его гладкими светлыми волосами, карамельными бровями, обжигающе-голубыми глазами цвета газового пламени и сочным ртом, из которого льется глас благоразумия – глубокий, с гласными пухлыми и круглыми, как сливы, – был моим шансом. С ним я наконец-то могла начать нормальную, уравновешенную жизнь… И конечно, мать его, не собиралась от этого отказываться. Я никогда в жизни не была столь уверена.

2

Не буду

Выходить замуж? Я что, похожа на сумасшедшую?

Проспав всю ночь как младенец, я почувствовала утром, что все изменилось. Вдруг появилось столько причин не делать этого. Действительно ли брак – профилактика романтических отношений? Я не хотела стать минетоненавистницей и заниматься любовью из чувства долга. Сейчас с сексом все хорошо, но что, если у гарантийного талона на оргазм истечет срок годности?

За завтраком я еще сдерживалась, но в душе беспокойство стало мучить меня, как гнойный нарыв. Мне всегда было сложно избежать искушения. Как же я могла смириться с тем, что скоро его вообще не останется?

Изменяя топографию коленки с помощью бритвы, я думала о том, что раньше «прогуляться» означало наведаться ночью в «Кафе де Пари», чтобы подцепить жеребца-красавчика… Скоро это будет означать поиск места для парковки у универмага «Питер Джонс». Именно там я всегда натыкалась на женатых друзей и замужних подруг, которые в поисках парковочного места нарезают круги вокруг Слоун-сквер в семейных мини-автобусах, а в глазах – чуть ли не похотливая страсть к постельному белью и осветительным приборам. Фу!.. Нет, я не хотела становиться одной из них. Никогда.

Я так остервенело брила волосы на ногах, что порезалась. Заструилась кровь. Зрелище, достойное составить конкуренцию сцене из фильма «Психоз». Неужели у меня никогда больше не появится желания танцевать голой ламбаду для моих домашних животных? Или исполнять караоке и стриптиз одновременно? Соблазнить трудягу, возящегося со стиральной машиной, игрой на стиральной доске и своей задницей в рваных джинсах? Никогда больше не писать на городских стенах? Не уводить женихов у подруг и возвращать их обратно?

Нет. Теперь моя жизнь будет поглощена намного более важными вещами. Искать потерянные талончики на химчистку. Водить ненавистных домашних собачек к дантисту, чтобы снять у них зубной камень. В воскресенье утром в поисках жидкости для выведения пятен обшаривать магазины товаров для дома «Сейнсбери», а после отправляться на бранч с людьми, которых я просто ненавижу, но что делать, если и их, и наши дети без ума от детской телепередачи «Бананы в пижамах».

Загибая ресницы, я ясно увидела свое будущее (честно говоря, больше ничего) и вообразила, как буду мучиться вопросом, есть ли у нашей стиральной машины двойные лопасти, гладя рукой остатки волос Джулиана и задумываясь над тем, как получилось, что я живу с человеком, который может носить клетчатый фланелевый халат на полном серьезе.

Господи, какая жуть! Меня даже пот прошиб. Разобравшись с пушком над губой, залив волосы лаком, я нанесла коричневые тени для век и в своем шелковом халате уселась на крышку унитаза, стараясь сделать все, чтобы сердце у меня не остановилось. Дышала глубоко и ровно. Вдох… Выдох… Вдох… Выдох…

Вот. Теперь намного лучше… Потом сполоснула лицо, почистила зубы и намочила волосы.

С десятой попытки у меня получилось натянуть белые шелковые чулки. Но как только голубая атласная подвязка впилась мне в бедро, я с ужасом подумала, как сильно люблю свои незамужние годы. Безжалостно вправляя грудь в металлические косточки бюстгальтера, я вдруг поняла, что еще слишком молода для замужества. У меня еще есть прыщики. Я до сих пор влюбляюсь в поп-звезд. Черт. Я еще лелею мечту стать супермоделью и дефилировать по подиуму… Разрушить эту мечту не смогло даже то, что мой рост сто шестьдесят четыре сантиметра, мне тридцать два года и я предпочла бы выпить аккумуляторную кислоту, чем предстать перед публикой в бикини.

Но, боже мой!.. Я хлопнула ладонью по еще влажному лбу. Действительно ли я так молода? Когда моим родителям было столько же лет, они были уже стариками. Мои родители. М-да. Вот вам пример счастливого брака: муж и жена словно зубы, скрежещущие друг о друга. У моего отца всю его семейную жизнь на лице слегка озадаченное выражение, словно говорящее: «Верните мне деньги». Возможно, как и у него, у меня разовьется нечто вроде брачной болезни Альцгеймера, и я просто забуду о том, насколько я ничтожна. Ад какой-то. Именно в этот момент я забралась на оконный карниз из плитки желтушно-зеленого цвета; одна нога уже свисала из окна ванной комнаты, словно ловя коротковолновый радиосигнал.

Но передаваемая частота оказалась уж очень знакомой.

– Ребекка? – Это была моя мама. – Ре-бек-ка! – Она решительно барабанила костяшками по двери ванной – раздражающая материнская азбука Морзе – для ее расшифровки явно не требовалось магического устройства.

Подмышки струйками изливали пот в украшенное вышивкой платье. Это было явным доказательством того, что фаза страхов и дурных предчувствий позади и я перешла к панике. Узкая полоска покрытых лаком волос – только по ней я могла распознать себя в зеркале (мама настояла на том, чтобы я собрала свои красные, цвета перца чили, волосы наверх), дала задний ход, отскочила от вешалки для полотенец и жалобно проскулила в ответ:

– Да?

Мама трясла ручку.

– О господи, да что же ты там делаешь? – Ключ со стуком упал на коврик в ванной, и я поняла, что сейчас ее глаз торчит в замочной скважине. – Все марафет наводишь?

С тех пор как мама пошла в атаку и вновь оккупировала мою жизнь, втянув меня в барочные гротески свадьбы с ее белоснежным платьем, я снова почувствовала себя маленькой девочкой. На дочернем автопилоте мигом вставила ключ в скважину и открыла дверь.

Однажды дети могут разочароваться в своих родителях. Ведь так обидно, когда те не выполняют обещаний, данных ими в молодости. На моей матери было малюсенькое мини-платье на два размера меньше необходимого, готовое разлететься на молекулы. Она всегда старалась отодвинуть меня на задний план. Ничего ей так не нравилось, как провести вечер в центре внимания моих молодых людей, большинство из которых были на голову ее ниже. Мой отец, напротив, подрисовывал нижнее белье индейцам из журнала «Нейшнл Джеографик». Его шеи никогда не было видно, словно он вечно был простужен, и он ни разу в жизни не поцеловал меня.