Кэти Летт - Алтарь эго

«Если я сбегу со своей собственной свадьбы, будет ли это нарушением этикета?» – спрашивала я себя, вылезая из окна ванной комнаты в доме моих родителей и предвкушая трехметровый прыжок и приземление в вонючие металлические глубины мусорных баков под окнами.

В ванной стоял зеркальный шкафчик, и я могла наблюдать за собственным жалким побегом. В неверии уставилась я на платье, расшитое ленточками: чтобы влезть в него, пришлось сократить свой рацион до одной минеральной воды. (Традиция надевать на свадьбу белое незыблема, даже для меня, установившей рекорд на предсвадебном девичнике: девять минут между знакомством и сексом.)

Из окна родительской квартирки в Ислингтоне я видела идиллическую каменную церквушку, напомаженных гостей в блестках, сверкающий «роллс-ройс» с шофером… Это была сказочная свадьба. Да-да. Будто по сценарию братьев Гримм. И как же я, Ребекка Стил, отважная тридцатилетняя (с лишним) «новая феминистка» (таких Джулиан, мой суженый, называл «Лондонской клиторомафией»), всегда в погоне за мужчинами, как я умудрилась так вляпаться?

Все началось с минета. Вот когда я впервые задумалась о том, как выпутаться из этой истории.

Накануне вечером у нас был традиционный девичник – ну, знаете, такой вечер, когда девушки врут друг другу, что хорошо выглядят в облегающем трикотаже с лайкрой, обмениваются рецептами нанесения туши, сравнивают размеры груди (у кого самая большая), задницы (у кого поменьше) и степень дряблости тела (причем всегда кажется, что у тебя – хуже всех). А еще лечатся иглоукалыванием, при каждом глотке коктейля тыкая себе в нос декоративным зонтиком, причем название этого коктейля настолько двусмысленно, что в сильном подпитии кажется жутко смешным. Еще обсуждаются анатомические детали партнеров: у кого длиннее (или короче), у кого шире (это непременное условие для будущих мам в нашей среде), а через двадцать четыре часа участницы вечеринки приходят в сознание в садомазообъятиях какого-нибудь гладиатора.

Около полуночи типичный разговор на тему «Самое странное место, где вы занимались сексом» плавно перешел в обсуждение способов того, как можно отвертеться от глотания мужской спермы.

– Послушай меня, куколка, я просто говорю парню, что у него такой большой, что я могу подавиться. А если я подавлюсь, у меня точно возникнет желание укусить его, – призналась богатенькая Анушка, приободренная вином, которое она только что пролила на крохотного размера костюм от «Прада».

– Это ужа-а-а-асно! – не выдержав, вступила Кейт, растягивая слова со своим небрежным австралийским акцентом и перекрикивая пульсирующую музыку, под которую бился стриптизер. – И он это проглотил без возражений?

Последовало ведьмовское гоготание, которое сопровождает подобные девичьи посиделки.

– Моя сестра, – продолжала Анушка, – ну, вы знаете ее, Вивиан…

Раздался всеобщий стон. Вивиан была старшей единокровной сестрой Анушки, правильным, «нааэробикованным» персонажем, ее компетентность по всем вопросам была вне сомнения и признана во всем мире.

– …так вот, она говорит своему муженьку, что не может глотать, потому что хочет похудеть, ну, после родов… – Анушка выдержала театральную паузу. – А ребенку-то уже семь!

Снова ведьмовское гоготание. Кейт так заливисто смеялась, что пинаколада полилась у нее из ноздрей.

Заведение, в котором мы сидели, было насквозь прокурено и битком набито ненасытными женщинами, которые жаждали лицезреть мужскую наготу, вид спереди. Смущенные стриптизеры искали поддержки у девушек «на подпевках», но те только выделывали особые телодвижения, выдававшие самые низменные желания. Однако беспокоиться не стоило. Ведь женщины устраивают девичник, чтобы насладиться психологическим стриптизом.

– Но если ты не в настроении, зачем вообще этим заниматься? – сказала я, лениво раскусывая мараскиновую вишню.

– Не в настроении? – вопрошала Анушка. – Да для таких дел никто никогда не в настроении.

С минетом нужно просто смириться, куколка. Это как плохая погода…

– Точно. – Кейт зубами разорвала упаковку чипсов с солью и уксусом. – Мужчинам нравится минет, ведь они точно знают, что, пока у нас занят рот, мы не можем разговаривать… Вот вам доказательство того, что все мужчины – сумасшедшие. Если бы я была мужчиной, неужели бы я решилась положить его в рот, где есть зубы? Зубы женщины, которая веками страдала от дискриминации по половому признаку?!

И вот тогда я совершила ошибку.

– А мне нравится делать минет.

Настала пугающая тишина, пока все переваривали эту шокирующую новость.

– О да, этот вкус члена во рту, – хором ответили мои лучшие подружки Кейт и Анушка.

– Нет, мне правда нравится.

– Ты говоришь так просто потому, что не замужем. В упряжке можно уже и прекратить притворяться, что тебе это, черт возьми, нравится, – заявила Кейт.

– Да уж, – простонала Анушка, – а нам еще придется поглотить литры и литры эякуляционной жидкости.

– Брак для того и существует, чтобы чем-то заняться после того, как тебе уже безумно наскучил секс, – тайно торжествовала Кейт. – Секс в браке – это спаривание при карантине.

Я была единственной, кто ее слушал. Взгляды остальных были прикованы к сцене. Даже Анушка, уткнувшаяся лицом в гуакамоль,[1] воспряла духом.

Проблема с танцующим обнаженным мужчиной в том, что не все заканчивается вместе с музыкой.

Я сжала подбородок Кейт и повернула его в сторону волнообразно двигающихся танцоров.

– Только лишь потому, что ты не испытываешь полового влечения… – поддразнила я ее.

– Дело не в том, что мне не хочется секса, тупица моя родная, – резко отвела мою руку Кейт. – Просто избыток холостяцких замашек. Я ничего не имею против полуголых мужчин… Черт… Лучше бы имела… Да просто я ненавижу брак. – С пугающей свирепостью она забросила горсть чипсов в рот.

Кейт, моя лучшая подруга и моя начальница в Институте современного искусства, в свои тридцать пять настоящая героиня нашего времени, не всегда была профессиональным скептиком. Все дело в несчастной любви: последовав за своим возлюбленным англичанином в Лондон, она обнаружила, что он ЖД (женатый, с детьми). Эта история воспитала в ней привычку никому не доверять. Она в совершенстве овладела мастерством негативного мышления. По ее мнению, близость означала конец любых отношений. Теперь она ест только в тех ресторанах, где на стенах висят плакаты, объясняющие, что делать, если подавишься, и волнуется, что пассажиры в самолетах сливают воду в унитаз прямо над ее головой. Кейт Мак-Криди больше всего любит атмосферу, способствующую мыслительному процессу.

– Понимаешь, брак – это медицинский термин, который означает, что женщина парализована от талии до пят и от шеи до затылка, – зло пошутила Кейт. – От вступления в брак нужно воздерживаться так же строго, как… ну, не знаю… от употребления в пищу британской говядины.

Я давно привыкла к «феминацизму» Кейт, однако за ночь до собственной свадьбы – это было уж слишком.

– Да пошла ты… – ответила я, еще раз доказывая, что карьера благообразных леди явно не для меня.

Анушка заступилась за меня, вытирая следы авокадо со своих темно-рыжих волос.

– Брак – это новый рок-н-ролл… Посмотри на «Спайс Герлз»… ну…

– Ха! – Кейт решила вылить остатки своего раздражения на Анушку. – Ты говоришь так просто потому, что сама уже исходишь на говно, только бы заполучить муженька.

– Тебе-то откуда знать, хочу я замуж или нет? – выстрелила задетая Анушка.

– Да уж, откуда мне знать, – ответила Кейт, кривляясь. – А как насчет «Руководства по подготовке к свадьбе», исчирканного маркером с седьмой по шестьдесят вторую главу? Трудно не догадаться… Больше половины браков заканчиваются разводом. Если бы брак был лошадкой, ни один умный игрок не поставил бы на нее. Скажи, а какого черта ты-то хочешь замуж? – требовательно спросила Кейт, набив рот чипсами. – А?

У Кейт и Анушки нет ничего общего, кроме меня. Кейт начальствует по крайней мере над десятью группами меньшинств в институте. Единственный политический жест Анушки – это когда она присоединилась к группе, ратующей, чтобы универмаг класса люкс «Харви Николс» работал круглосуточно. Если Кейт надеется стать самой молодой женщиной премьер-министром и получить пару-тройку Нобелевских премий за заслуги в гуманитарной сфере, то мечты Анушки ограничиваются появлением в колонке светской хроники в глянцевом журнале.

– Ну? – рявкнула Кейт, и ее короткое светлое каре приобрело такую отчетливую форму каски, что я чуть не отдала ей честь.

Съежившись, Анушка вяло ответила:

– Я… я просто так создана, понимаешь?

– Создана для любования расцветкой китайской фарфоровой посуды?

– Ты завидуешь, потому что тебе никто никогда не предлагал выйти замуж! – парировала Анушка.

– Надевать паранджу, когда тебе исполнилось двенадцать, – какой стыд!

– Все… все должны вступать в брак, – пролепетала Анушка. – Так устроен мир. Конечно, если у тебя нет каких-либо веских причин, то есть если ты не лесбиянка или евнух, если у тебя нет проблем с внешностью, да таких, что приходится застраховывать зеркала! – сказала она многозначительно.

Я побледнела и украдкой взглянула на Кейт. Не поймите меня неправильно: Кейт была довольно симпатичной, но, поступив в университет, словно подсела на какие-то таблетки уродства: вместо нормальных туфель, стала носить ботинки-говнодавы, не пользуется косметикой, а из волос, выросших у нее вокруг сосков, можно связать кашпо. В качестве средств предохранения в постели Кейт Мак-Криди предпочитает использовать маленький карманный пистолетик.

Однако, если ее и задели Анушкины слова, она этого не показала.