Какое-то время обе дамы вели любезную беседу, но вскоре появился Винсент, и через несколько минут миссис Келшелл, извинившись, оставила их. Антония тут же подумала, кто бы мог спланировать этот тет-а-тет, и с сожалением поняла, что явно не Винсент.

Едва за мачехой закрылась дверь, Винсент подсел на диван поближе к Антонии и взял ее за руку.

— На такое я даже надеяться не смел, — с нетерпением произнес он. — Как вам удалось уговорить сэра Чарльза отпустить вас в Лондон?

— Это Сент-Арвану удалось, а не мне.

— О, — Винсент нахмурился, — и с какой же целью, интересно?

Что-то в его тоне раздражало, и она ответила, пожав плечами: — Неужели вы думаете, я интересовалась? В конце концов, мне предложили возможность бежать из тюрьмы, и пока еще я не пожалела, что воспользовалась ею.

В его глазах появилось подозрение.

— И все же непонятно, как и почему сэр Чарльз дал себя уговорить.

— У него не осталось выбора. По-моему, он просто не учел, что, выдав меня замуж, теряет надо мной всякую власть, которая переходит к мужу.

Подозрение перешло в ревность. Винсент поднялся и пошел к камину.

— А власть мужа вы, кажется, находите куда менее докучной, чем власть деда. — Тон его был уязвленным. — Может быть, теперь вы и моему обществу предпочитаете общество Сент-Арвана? Может быть, вам просто нужно было убежать и мало заботило, как и с чьей помощью удастся это сделать? — Он снова бросился к ней. — Это так, Антония? Вы потому обещали стать моей женой?

Она ответила не сразу. До свадьбы не раздумывая заявила бы: обещала потому, что любит. Теперь такой уверенности уже не было. Если бы ее чувство к Винсенту было глубоким и настоящим, разве думала бы она так часто о Джеррене, разве заставляла бы себя сознательно подогревать враждебность к нему?

— Я уже получил ответ! — трагическим тоном воскликнул Винсент. — Глупо было воображать, что вы меня л-любите! — Он бросился в кресло и обхватил голову руками. — О, если бы я только решился убежать с вами, когда была возможность! Если бы сэр Чарльз не узнал о нас!

Она опять промолчала, с нарастающим раздражением следя за ним черными глазами. Окажись Джер-рен на месте Винсента, стал бы он тратить время попусту, проклиная судьбу, обвиняя кого-то в неудачных обстоятельствах? Нерешительность Винсента и настойчивость, с которой возвращалась мысль о Джеррене, стали уже досаждать ей, и если раньше в подобной ситуации она бросилась бы утешать и ободрять кузена, то теперь захотелось потрясти его еще сильнее. — Все это ни к чему не приведет, — произнесла она наконец, и никакие усилия не смогли скрыть язвительности в ее голосе. — У нас больше может не оказаться возможности побыть наедине, да и неблагоразумно пытаться. Тогда, в гостинице, Сент-Арван предупредил меня, и мне совсем не хочется подвергать вас опасности.

— Предупредил? — Винсент побледнел и явно встревожился. — Ч-что вы имеете в в-виду?

Ее брови поднялись: — Нужно объяснить точнее? Он сказал, что только заподозрит меня в неверности, то убьет вас; и сделает это, вне всяких сомнений. Я — его жена, а его гордость не позволит, чтобы даже тень злословия пала на мое имя.

Винсент криво усмехнулся: — Он считает, что все еще имеет право на гордость, после сделки с сэром Чарльзом? Да таким, как он, все равно! И все они одинаковы! Думают, раз владеют шпагой или пистолетом лучше других, то могут застращать любого, а собственное поведение считают выше всякого злословия и критики. Хорошего же мужа подыскал для вас дедушка!

— Но он, по крайней мере, мужчина! — вспыхнула она, тут же раскаявшись в словах, которые, кажется, сами собой слетели с губ. — Винсент, простите меня! Я сама не знаю, что говорю!

— Зато достаточно ясно, что думаете, — с горечью заметил он, — хотя, полагаю, удивляться тут нечему. Говорят, Сент-Арван умеет обращаться с женщинами. — В горьком смехе, однако, присутствовала изрядная доля злобы. — Как раз тот случай, когда опыт может доставить н-немалое удовольствие.

Антония резко поднялась и отошла к окну, стараясь не показывать нарастающее раздражение.

— Мне не хочется ссориться с вами, Винсент, — произнесла она, не оборачиваясь, — но этот наш разговор показал, что подобные встречи ни к чему не приведут. Что было меж нами в Глостершире, то прошло. Я замужем за Сент-Арваном и не дам ему повода вызвать вас на дуэль. Впредь наши встречи будут совершенно случайными.

— Тогда уж лучше вовсе не встречаться, — отозвался он убито. — О, Антония, если б вы знали, как мне больно! Как днем и ночью мучает меня мысль, что вы соединены с этим б-беспутным г-гулякой! — Он приблизился и схватил ее за руки. — Если и сорвались жестокие слова, так только из-за с-страдания. Вы должны меня простить!

— Конечно, я прощаю вас, Винсент, — мягко ответила она. — Но моего решения это не изменит. — И, наклонившись, поцеловала его в щеку. — До свидания, дорогой мой, и постарайтесь забыть меня, ради вашего же блага.

— Н-нет, н-никогда, — простонал он, не пытаясь, однако, больше возражать против разлуки. Не сомневаясь, что сердце его разбито, он, тем не менее, не испытывал ни малейшего желания оставлять обломки незащищенными перед смертоносной шпагой СентАрвана.

В последующие недели Антония с наслаждением открывала для себя мир, о существовании которого раньше даже не подозревала — беззаботный мир богатства и элегантности, где все стремились к удовольствиям. Маунтворты были признанными законодателями моды, и под покровительством миледи юную миссис Сент-Арван везде принимали с радостью. В Келшелл-Парке жизнь шла по старинке, и, вырвавшись из этой рутины, она окунулась в свободную светскую жизнь, разрывалась между раутами, балами, театрами и прочими модными увеселениями, иногда даже не имея времени перевести дух.

Поначалу все это приводило Антонию в замешательство, вызывало мучительную неуверенность в себе, однако полученное воспитание хоть и затрудняло взаимоотношения с людьми, все же научило ее владеть собой, так что теперь не составляло труда прятать свои страхи и неуверенность поглубже в душе. А мрачная, трагическая красота в сочетании со сдержанной, даже несколько отчужденной манерой держаться оказались в новинку и привлекли всеобщее внимание, так что через короткое время Антония к своему удивлению обнаружила, что ввела новый стиль. В моде совершенно неожиданно оказалась таинственность.

В первые трудные дни Люси Маунтворт показала себя по-настоящему добрым другом. Старше Антонии, прекрасно разбирающаяся в тайных недоброжелатель-ствах и вражде, скрывающихся за маской церемонной светской вежливости, она незаметно и ненавязчиво заслоняла Антонию от других дам и от злости, которую вызывали у некоторых ее красота и богатство. Дамы, а среди них в первую очередь Джессика Челгроув, пытавшиеся свысока отноститься к молоденькой «провинциалочке», с удивлением обнаруживали, что ими со сдержанной улыбкой не только пренебрегают, но и весьма искусно манипулируют так, что стрелы эти жалят тех, кто их послал, ибо кажущаяся пустой болтовня Люси никоим образом не свидетельствовала о пустоте в ее хорошенькой головке.

Все-таки именно Люси защищала Антонию от медоточивой светской злобности, и именно Джеррен стоял между нею и нежелательной галантностью. Само собой разумеется, у нее появились обожатели. В обычае джентльменов было ухаживать за признанной красавицей, искать ее расположения, осыпать цветами и комплиментами и оспаривать друг перед другом привилегии оказывать мелкие услуги, например, провожать до кареты. Очень часто за подобной учтивостью скрывались и более близкие отношения, но с Анто-нией поклонники вели себя весьма осмотрительно, памятуя грозную репутацию ее мужа. При всем том, он вовсе не был собственником, более того, и сам позволял себе флиртовать с дамами, — просто воздыхатели его жены скоро поняли, что при любой попытке нарушить поставленные им границы, он немедленно оказывается рядом, в прекрасном расположении духа, с неизменной беспечной улыбкой, в которой, однако, сквозило такое недвусмысленное предостережение, что не понять его мог только отъявленный тупица.

Сама Антония вряд ли осознавала эту его постоянную настороженность, а замечала лишь то, что он очень уж часто стал бывать в обществе мисс Челгроув. Другие это тоже заметили, да и невысказанная неприязнь Джессики к миссис Сент-Арван не укрылась от внимательных великосветских сплетниц, для которых два этих наблюдения послужили богатым источником разнообразных догадок. Щепоток достиг слуха Антонии и вызвал естественный вопрос к Люси.

Миледи казалась смущенной.

— Дорогая, в этом нет ни малейшего смысла. Вам совершенно не стоит беспокоиться по такому поводу.

— Я и не беспокоюсь ни в малейшей степени, — ответила Антония, — просто имя мисс Челгроув почему-то все время упоминается рядом с именем Сент — Арвана, а мне хочется быть так же хорошо информированной, как и все вокруг.

— Что ж, — неохотно признала Люси, — не стану отрицать, что одно время ходили серьезные слухи. Джессика впервые появилась в Лондоне в прошлом сезоне и имела шумный успех, поскольку, согласитесь, она хорошенькая. Джеррен сразу же обратил на нее самое пристальное внимание, хотя я уверена — и Маунтворт согласен со мной, — что здесь им, как, впрочем, и всегда, двигало желание настоять на своем. Видите ли, другой ее поклонник, и весьма настойчивый — Дирэм, к которому очень благосклонна ее мать и которого не выносит Джеррен.

Поверить в это было нетрудно. Антония встречала в свете графа Дирэма, молодого человека, обыкновенно с хмурым неодобрением взиравшего на экстравагантное веселье своих сверстников и любившего поморализировать перед ними со скучной торжественностью человека, считающего себя старше и разумнее. Он не только был явным ханжой, но и отличался полным отсутствием чувства юмора. Антония считала его большим занудой и хорошо могла представить, какое он производит впечатление на Джеррена.

— И во всем этом не было бы ни малейшего вреда, — продолжала Люси, — не вбей бедная глупышка себе в голову, что у Джеррена серьезные намерения. С чего она это взяла — не представляю, поскольку все знают, что он…