К ее удивлению, в каюте, помимо карт, были и книги, причем не какие-нибудь морские уставы и лоции, а художественные произведения на английском и французском языках. Неужели морской разбойник любит литературу или книги достались ему в наследство от прежнего владельца корабля? Может быть, он их просто захватил вместе с остальной добычей с какого-то ограбленного судна? Странно, очень странно…

Но этим странности не ограничивались — хотя хозяин покинул каюту, в ней по-прежнему царило ощущение его жизненной силы и неукротимой энергии, совершенно не гармонировавшее с царившим кругом порядком. Что-то еще усиливало дисгармонию в представлении Дженны о капитане — ах да, его имя — Уилл Мэлфор. Слишком уж оно благополучное, слишком уж английское для такого человека — варвара и шотландца до мозга костей. Похоже, на самом деле пирата зовут совсем иначе.

Дженна выглянула в иллюминатор — когда она заснула, небо закрывали облака, а теперь над морем ослепительно сверкало солнце. Интересно, далеко ли отсюда до Барбадоса, где ее ждет жених, и сколько осталось до Мартиники, где пираты обещали отпустить пленников?

Но разве можно уйти, когда раненой девочке так плохо?

Обуреваемая сомнениями, Дженна с досадой посмотрела на свое мятое платье — ложась спать, она не стала раздеваться, потому что в одежде чувствовала себя в большей безопасности, хотя и понимала, что это глупо. К тому же Уилл Мэлфор, или как там его зовут на самом деле, дал ей ясно понять, что она не интересует его как женщина…

Встав с постели, она взяла кувшин с водой и торопливо умылась. Вдруг ее взгляд упал на стоявший в углу дорожный сундук — ее сундук. Значит, пока она спала, сюда входили! Дженна поежилась, представив себе эту картину. Но стоит ли сейчас, когда опасность миновала, пугаться или злиться? Ее не тронули, и слава богу.

Девушка вздохнула и открыла сундук. В нем явно основательно порылись, но мешочек с драгоценностями оказался на месте. Вытащив небрежно сложенное чужими руками светло-зеленое платье, которое было самым легким в ее гардеробе, она сняла грязную одежду.

Потом, скользнув в вырез чистой сорочки, приятно холодившей тело, девушка надела выбранное платье — шнуровка лифа располагалась спереди, так что справиться с ней не составило никакого труда — и принялась расчесывать и укладывать волосы. Корсет, сброшенный ночью, она решила не надевать.

Плодом ее усилий стал простой узел на затылке — Дженна знала, что он ей не идет, но намеренно не меняла прически. Зачем? Люди никогда не смотрели на нее, только на багровое пятно у нее на руке — ведь, по общему убеждению, так дьявол метит своих приспешников. Странно, но сама Дженна никогда не ощущала над собой его власти.

Она закрыла глаза, вспоминая горькие годы в отчем доме. Всеми отверженная, ненужная даже собственным родителям, она влачила поистине жалкое существование. Но, как бы тяжела ни была ее доля, Дженна никогда не добивалась ничьего сочувствия и сама не жалела себя. Ей хотелось только одного — любви и возможности любить самой. Ах, как она могла бы любить детей, таких, как Мэг, например…

Она открыла глаза и оглядела себя в зеркало — тяжелый узел волос оттягивал голову назад, придавая ей высокомерный вид, и Дженна с досадой распустила его. Потом, подумав немного, заплела рассыпавшиеся по плечам волосы в косу — тоже не очень красиво, зато удобно.

Пора было идти в «лазарет», но у двери Дженна вспомнила о зашитых в платье драгоценностях и остановилась. Что, если их украдут? Но в памяти вдруг возникло бледное личико Мэг, заснувшей под колыбельную, и у Дженны перехватило дыхание. Как она там, бедняжка? Девушка опрометью выскочила из каюты.

Когда она вошла в «лазарет», в первое мгновение ей показалось, что там никого нет — так там было тихо. С тяжело бьющимся сердцем она приблизилась к койке.

Возле нее сидел, сгорбившись, Робин, а на стуле в углу устроился с книжкой в руках Хэмиш. Услышав шаги, он поднял на Дженну глаза.

— Хорошо, что вы пришли, миледи! — улыбнулся он и добавил, посерьезнев: — Тут надо кое-что прочесть, а я в грамоте не силен. Вы мне не поможете?

— Конечно, помогу, — кивнула девушка.

— Понимаете, как мы ни стараемся, ничего не помогает. Боюсь, воспаление усиливается, — сказал лекарь, протягивая ей книгу.

Это был медицинский труд с описанием различных снадобий и способов лечения; на его обложке красовалось название разграбленного судна: «Шарлотта».

— Мы позаимствовали ее на вашем корабле, — смущенно пояснил совестливый Хэмиш.

Пролистав объемистый фолиант, девушка нашла главу под заголовком «Лечение воспаления тканей» и пробежала ее глазами. Первый совет — кровопускание. Дженна отмела его сразу: как можно делать кровопускание Мэг, и так ослабленной потерей крови и жаром? Следующий совет — снять жар холодными обертываниями. Дженна чуть не застонала от досады: она и сама это прекрасно знает, но где взять лед и холодную воду? Ей захотелось зашвырнуть подальше бесполезный том, но она сдержалась, ведь на нее с надеждой смотрел Хэмиш.

Она ободряюще улыбнулась ему — или ей так показалось? — и сказала:

— Здесь написано, что надо сделать кровопускание, но я сомневаюсь, что оно поможет.

— Похоже, что так, миледи.

— Поступим по-другому: охладим тело Мэг, чтобы сбить жар, снимем нагноение… — предложила девушка и, поколебавшись, добавила: — И еще будем за нее молиться.

— Разве молитвы Кемпбеллов доходят до господа? — послышался знакомый рокочущий голос, и в каюту вошел предводитель пиратов.

— А у вас есть идеи получше, милорд? — повернулась к нему девушка.

— Почему вы меня так называете?

— Не станете же вы отрицать, что у вас есть титул?

— Я не обязан ни отрицать, ни доказывать вам что-либо, — отрезал капитан. Подойдя к раненой девочке, он осторожно коснулся ее лица.

— Уилл… — прошептала она, открыв покрасневшие, запавшие глаза.

Дженна удивилась такой фамильярности: дети всегда называли Мэлфора в лицо не иначе, как «капитан».

— Да, милая, — пробормотал он, казалось, не замечая допущенной вольности. — Я здесь, с тобой.

— Мы хотим остаться с вами, не отсылайте нас с Робином, пожалуйста…

Неожиданно лицо пирата исказила такая боль, что Дженна отвела взгляд, словно нечаянно подглядела что-то глубоко личное, запретное для чужих глаз. Итак, у него все-таки есть сердце, он любит несчастных сирот!

— Ну что ты, малышка, — справившись с собой, ответил Мэлфор и с нежностью погладил девочку по лбу, по коротким всклокоченным волосам. — Как я могу тебя отослать, ведь мне очень нужны твои острые глаза.

— Я и впрямь вижу лучше всех, — похвасталась девочка со слабой улыбкой.

— Да уж, особенно когда надо выследить англичан, — подтвердил капитан. — Но впредь ты должна меня во всем слушаться.

— Есть, сэр, я буду слушаться.

— Что-то я сомневаюсь, — подмигнул он, и Дженне впервые открылось, почему команда «Ами» так любит своего капитана: из-под личины мрачного, жестокого и грубого пирата выглянул совершенно другой человек — добрый, обаятельный и ироничный.

Но Мэлфор поднял глаза на Дженну, и озорной огонек в них погас.

Мэг тоже перевела на нее взгляд — в нем сквозила апатия, еще больше встревожившая девушку.

— Ты выглядишь уже лучше, малышка, — проговорила Дженна, решив, что маленькая «ложь во спасение» делу не повредит. — Мне кажется, немного супу пойдет тебе на пользу.

— Мне совсем не хочется есть, — слабо запротестовала девочка.

— Нет, тебе надо поесть, и суп как раз то, что тебе нужно, — поддержал Дженну Хэмиш. — Хотя наш кок не слишком хорошо его готовит.

— Тогда суп сварю я, — взяла девушка инициативу в свои руки. Она была счастлива, что может хоть чем-то помочь девочке. Правда, готовить суп она совсем не умела, но дома, в Шотландии, не раз видела, как это делает повар.

— Что ж, — пожал плечами Мэлфор. — Робин отведет вас на камбуз.

«Мне по-прежнему не доверяют», — догадалась Дженна.

— Мы с Мэг не раз помогали коку, так что общими усилиями как-нибудь сварим, — шепнул ей мальчик у двери, видимо, понимая ее сомнение в своих кулинарных способностях и желая ободрить. Он тоже стал заметно дружелюбнее, чем раньше.

На камбузе было жарко, как в преисподней; бурливший на плите котел источал запахи, отнюдь не способствовавшие аппетиту: похоже, на большее, нежели безвкусные бобы, вареная картошка и черствые галеты, которые Дженне уже довелось попробовать, здесь рассчитывать не приходилось.

Увидев посетителей, маленький человечек, суетившийся возле плиты, остановился и широко улыбнулся щербатым ртом. «Не от здешних ли галет?» — испугалась девушка.

— Нам бы супу для Мэг, — попросил мальчик.

— Для нашей малышки — все, что угодно! — весело ответил кок и повернулся к Дженне: — Хэмиш сказал, вы помогаете бедной сиротке, миледи. Вам воздается за вашу доброту.

— Девочке нужен горячий бульон, — перешла сразу к делу шотландка.

— Но у нас нет свежего мяса… — растерялся кок.

— А картошка?

— Есть.

— А какие-нибудь коренья, травы?

Кок уставился на нее с таким выражением, словно у нее было две головы.

— Ясно, — кивнула она. — Ну, раз нет свежего мяса, сгодится и солонина.

Порезав с помощью кока кусок соленой свинины, несколько картофелин и небольшую луковицу (единственную, которую удалось найти), Дженна залила все это горячей водой и поставила вариться. Конечно, немного специй сделали бы «суп» более приятным на вкус, но сойдет и так, лишь бы он подкрепил силы раненой девочки.

«Бедная Мэг, как она страдает! Интересно, почему дети не остались в приемной семье в Париже, а пустились вслед за Мэлфором? Что в нем такого, из-за чего они никак не хотят с ним расстаться? В чем причина их безграничного доверия к нему? Или все дело в детской любви к приключениям, которая и привела в конце концов к столь печальным последствиям? Может, стоит поговорить об этом с Робином?» — размышляла Дженна, помешивая варево.