Интересно, где он получил ужасный шрам, навеки изуродовавший это некогда красивое лицо? Как ни странно, шрам не производил на Дженну отталкивающего впечатления, в отличие от ледяного безразличия в его глазах.

— Мне пора, — заторопился Хэмиш. — Если понадобится, пошлите за мной Роба. И не волнуйтесь понапрасну, миледи, — повторил он. — Капитан Уилл не даст и волоску упасть с вашей головы.

— Но я уже пострадала, — пожаловалась Дженна, — ведь на карту поставлена моя репутация. Мой жених на Барбадосе может отказаться от меня из-за того, что я побывала в плену у пиратов.

— Если он так поступит, грош ему цена, — проворчал Хэмиш и вышел.

Дженна взглянула на Мэг — под воздействием опийной настойки девочка наконец успокоилась. Робин тоже тихо сидел в уголке. Во время беседы взрослых мальчик молчал и, казалось, не слушал их, погруженный в свои мысли, но девушка не сомневалась, что он не пропустил мимо ушей ни слова.

Мэг пошевелилась, и Дженна начала вполголоса напевать свою любимую песню. Девочка смежила веки, и страдальческая гримаса постепенно сошла с ее лица.

Дженна продолжала напевать. Хороший голос — одно из немногих достоинств, которые признавал за ней отец, лорд Кемпбелл, но она редко пела на людях. Памятуя о своей скромной внешности и «дьявольской метке», девушка пряталась от чужих глаз или, если ее присутствие было необходимо, например, во время визитов гостей, старалась держаться в тени. Лишь в одиночестве, уйдя с книгой в лес, на любимую полянку, она пела в свое удовольствие.

Вот и теперь, напевая любимые строки, Дженна почувствовала, как на ее душу нисходит покой. Закончив, она снова взглянула на свою подопечную — Мэг заснула. Более того, заснул и примостившийся в уголке Робин.

Девушка откинулась на спинку стула и погрузилась в размышления, глядя на детей. Ее сердце было готово разорваться от жалости — что ждет этих несчастных сирот, о которых печется один-единственный человек на свете, да и тот — пират, обреченный на смерть от рук палача, такая же неприкаянная душа, как и они?

Господи, что будет с Мэг и Робином, когда их покровителя схватят? Или, не дай бог, англичане арестуют и их? Ведь в тюрьму попадают и дети помладше… А в застенках холодно, сыро, грязно, там люди умирают от голода и лишений… Или якобитских сирот отправят в какую-нибудь далекую страну в качестве рабов?

«Нет, так быть не должно!» — решила Дженна и стала думать, как спасти детей.

7

Алекс остановился у двери «лазарета» и прислушался — за дверью женский голос пел шотландскую песню. У этой Кемпбелл, оказывается, прекрасный голос, чистый, сильный, звучный, и песню она поет чудесную — колыбельную, с детства знакомую каждому шотландцу…

Капитан почувствовал жгучую боль одиночества — ему вспомнился дом, которого больше не было.

Как могло случиться, что они двое — он и леди Кемпбелл, соотечественники, которым матери пели в детстве эту милую песенку, — стали врагами? Где его семья и где ее? Кемпбеллы разорвали Шотландию пополам…

Он гнал от себя мысль о том, что в несчастьях, обрушившихся на его родину, есть и вина его единомышленников-якобитов. Слабое руководство, неразумная тактика, слишком большое доверие к обещаниям французов, предательство кланов, казавшихся верными союзниками, самовлюбленный принц, даже не знавший родного языка и говоривший только по-французски…

И величайшая, беспримерная отвага…

Все, все это кануло в Лету за несколько часов схватки на Каллоденской пустоши…

Алекс покачал головой. Девушка, певшая за дверью, принадлежала к роду Кемпбеллов, а на Кемпбеллах лежала вина за многие беды Шотландии. Кемпбеллы, будь они неладны, двуличные, подлые, продажные твари!

Он открыл дверь и вошел в каюту. Девушка сидела возле Мэг. Глаза девочки были закрыты, руки, прежде стиснутые в кулаки, спокойно лежали на покрывале. Закончив песню, новая сиделка посмотрела на Мэг с такой нежностью, что у шотландца сжалось сердце.

Погруженная в свои мысли, девушка, похоже, не заметила его прихода. В мятом несвежем платье, с волосами, неряшливо падавшими на лицо, она растеряла былую изысканность и казалась совсем непривлекательной. И все же было в ее облике что-то очень трогательное… Может быть, выражение искреннего сострадания, с которым она смотрела на раненую девочку.

«Она одна из Кемпбеллов, — напомнил себе Алекс и добавил: — К тому же далеко не красавица». Но почему же он испытывает волнение при виде этого невзрачного существа?

«Она выходит замуж», — снова одернул себя Алекс.

Однако пела эта леди Кемпбелл чудесно — в ее голосе было столько искренности и свободы! И совсем не чувствовалось страха. Или ей удалось его спрятать? Неужели она все еще боится, что жестокий пират Мэлфор ее обесчестит? Господи, да он скорее отрубит себе руку, чем прикоснется к женщине из ненавистного рода!

— Мисс Кемпбелл, — позвал Алекс, снова нарочно не упомянув ее титула.

Хотя он постарался произнести ее имя как можно мягче, девушка вздрогнула от неожиданности. Отметив про себя, что Робин тихо посапывает на стуле в противоположном углу комнаты, шотландец спросил:

— Как Мэг?

— Ей очень больно, но она изо всех сил старается это скрыть, — ответила Дженна.

— У нее большой опыт по этой части.

— Давно она с вами?

— Больше года.

— Что вы намерены с ней делать?

— Найти ей приемных родителей. Я надеялся… — Алекс осекся: с какой стати ему с ней откровенничать?

В ожидании ответа девушка смешно, как воробей, склонила голову набок — растрепанная, невзрачная, она и впрямь походила на эту неказистую пичугу, только удивительные глаза манили, завораживали неземной красотой…

— Так на что же вы надеялись?

— Что Робин и Мэг приживутся в одной семье в Париже, которая согласилась приютить их обоих, — удивляясь самому себе, продолжил объяснения шотландец, — но через четыре дня после отплытия из Марселя сорванцов обнаружили в трюме.

— Значит, вы хотели от них избавиться? — сурово спросила Дженна, сверля его глазами.

— Детям лучше жить в семье, — ответил Алекс, изумленный тем, что она обернула против него даже попытку помочь детям обрести кров. Похоже, эта странная женщина осудила бы его и в том случае, если бы дети остались в Париже, потому что в ее понимании он бы бросил их на произвол судьбы. Ну и черт с ней, с этой Кемпбелл, разве ему интересно, что она о нем думает?

Бросив на собеседника презрительный взгляд, девушка повернулась к нему спиной и обратила все свое внимание на раненую. Уязвленный ее демонстративным пренебрежением — подумать только, его пленница не желает с ним разговаривать! — Алекс не нашелся, что еще сказать в свое оправдание. В каюте повисла неловкая тишина.

— Теперь мы сами позаботимся о Мэг, — наконец нашелся шотландец. Ничего, он сумеет поставить на место наглую аристократку. — Можете возвращаться в свою каюту.

— Я бы хотела остаться с девочкой.

— Но здесь так мало места, что вы не сможете передохнуть.

— Если угодишь в змеиное гнездо, то уже не до отдыха. — В голосе девушки послышалась горечь.

— Вам грех жаловаться, ведь вы родились и выросли среди самых отвратительных гадов на свете.

В глазах добровольной сиделки мелькнула боль, и Алекс понял, что задел ее за живое.

— В какой бы семье бог ни судил мне родиться, я никогда не бросала сирот на произвол судьбы, — выпалила она.

— Они осиротели по вине Камберленда, единомышленника вашего отца.

— Пусть так, Камберленд сделал их сиротами. А вы не нашли ничего лучше, чем превратить их в преступников!

— Да, чтобы спасти от смерти.

— Понимаю… — неожиданно мягко согласилась девушка. Легонько коснувшись лба Мэг, она добавила: — Жар не спадает… Я не могу оставить бедняжку в таком состоянии.

Впервые в ее тоне не было ни гнева, ни презрения, только просьба.

— Учтите, я не позволю вам использовать детей в своих целях, — подозрительно глянув на нее, предупредил Алекс — с этими Кемпбеллами надо держать ухо востро.

— И какие же у меня, по-вашему, цели, капитан?

— Всеми правдами и неправдами добраться до Барбадоса. Или свадьба с тамошним плантатором вас не так уж и привлекает?

— Разумеется, я хочу выйти замуж, — ответила Дженна поспешно, но не очень уверенно, как заметил Алекс. Интересно, что нашел в ней жених? Она далеко не красавица, разве что глаза… И голос… К тому же она чересчур прямолинейна и любит спорить… И еще не знает своего места. Впрочем, бог с ней и с ее женихом.

— Ладно, я позволяю вам остаться, — сказал Алекс, давая понять, что здесь только он вправе решать. Однако, по правде говоря, он не имел ни малейшего понятия, как ее остановить, если она вдруг осмелится ему перечить, ведь шум перепалки мог разбудить раненую Мэг.

Девушка перевела на него взгляд чистых, хотя и непроницаемых глаз, и Алекса снова поразила их аквамариновая глубина.

— Вы можете остаться, — повторил он. — Но не выходите из каюты без сопровождения.

— Спасибо, милорд.

Алекс вздрогнул. Она произнесла последние слова с явственным сарказмом — неужели каким-то образом прознала, кто он на самом деле? Это было бы катастрофой, ведь дойди известие о том, кто верховодит пиратами в Карибском море, до Англии, пострадает репутация его зятя, Нила Форбса, — по общему мнению, верного подданного английского короля. Не дай бог, может всплыть и то, что Нил помог своему шурину с несколькими сиротами-якобитами покинуть Шотландию, — тогда совсем беда: Нил поплатится за доброе дело жизнью.

Глаза девушки вспыхнули пониманием: секундное замешательство Алекса подсказало, что она попала в точку. Значит, «милорд» — всего лишь догадка, но очень, очень опасная. Впредь с этой сообразительной особой надо быть поосторожней, новых промахов допустить нельзя…


Сидя на стуле у койки девочки, Дженна и не заметила, как погрузилась в сон.

Когда она проснулась, ей сразу вспомнился разговор с предводителем пиратов. Она назвала его «милордом» случайно, в каком-то дерзком порыве, а получилось, что попала в цель — мелькнувшая в его взгляде растерянность ясней ясного свидетельствовала, что ее догадка верна. С самого начала правильная речь капитана, врожденное благородство его осанки, которую не могла испортить даже легкая хромота, как-то не вязались с грубым обликом пирата, и в душе девушки зародилось смутное подозрение, что капитан не тот, за кого он себя выдает. Теперь это подозрение превратилось в уверенность — да, он наверняка из знатной, титулованной семьи. Но кто именно?