Оба поражались, насколько быстро у них все снова наладилось. Будто и не разлучались и не ссорились до крика. Он съехал от приятеля в Трайбеке и перебрался к ней. Саша поставила в известность об этом Татьяну, а та сообщила брату. На сей раз шума не поднимала. Лайаму она по-прежнему не симпатизировала, но решение матери не обсуждала. Она понимала, как много этот человек значит в жизни Саши. И главное, она поняла, что ее неодобрение ничего уже изменить не может.

Все вернулось на круги своя. Создавалось впечатление, что, когда после очередного разрыва они вновь находят друг друга, связующая их нить лишь крепнет и они делаются еще ближе, чем прежде. На этот раз у Саши было такое чувство, что она живет настоящей супружеской жизнью. Лайам тоже как-то затронул эту тему. Интересно, будет ли у них когда-нибудь семья, гадала Саша, но теперь это было для нее не так важно. Главное, что они опять вместе. Как никогда, их союз сейчас казался реальным, и в ней крепла уверенность, что теперь-то они уже не наделают ошибок. Она и с Марси поделилась своей уверенностью, и та за нее порадовалась.

В следующие два дня они почти не расставались – вместе обедали и ужинали, ходили по магазинам, когда Саша работала, Лайам бродил по галерее, а по утрам и поздно вечером они, как и прежде, занимались любовью, а иногда и ночью тоже. Через два дня Лайам уезжал в Вермонт, подарки детям он уже упаковал. А подарок Саше спрятал в ящике стола в комнате Ксавье. На этот раз он купил ей браслет с бриллиантами, немного похожий на предыдущий, но переливающийся всеми огнями и более роскошный. Теперь ему даже бриллианты были по карману. Тогда, в мае, об этом и речи быть не могло. Его выставка все изменила, Лайам наконец получил реальные деньги и рвался вновь приступить к работе.

Поздно ночью, когда они уже спали, зазвонил его мобильный телефон. Он был поставлен на подзарядку в ванной, но трезвонил так настойчиво, что Саша услышала и разбудила Лайама. Лайам проковылял в ванную, недоумевая, кто бы это мог быть. Оказалось, звонит Бет. В следующий миг весь сон с него как рукой сняло, и он в ужасе предстал перед Сашей.

– Сильно? – спросил он в трубку и надолго замолчал, слушая объяснения. Саша все еще не понимала, в чем дело. Но, судя по его побелевшему лицу, случилось несчастье. Когда Лайам закончил разговор, в его глазах стояли слезы.

– Что случилось? – встревожилась Саша. Звонки посреди ночи, да еще когда в семье дети, ничего хорошего не сулят. Она мгновенно поняла, что речь идет о ком-то из детей.

– Шарлотта. Бет звонила. Они поехали смотреть новый дом, который строит для них ее будущий муж. Там еще стройка идет. На втором этаже Шарлотта наступила на кусок брезента, закрывавший какую-то дыру, и провалилась вниз. Упала на груду стройматериалов на цементном полу.

– О боже! – Сашу охватил ужас. Дрожащей рукой Лайам отложил телефон и взял ее за руку. Стиснул так, что стало больно, и рассказал, что было дальше:

– Она повредила позвоночник, пока никто не может сказать, насколько это серьезно. Может снова встать на ноги, а может остаться парализованной. Пока ничего не известно. Еще она ударилась головой, но это менее опасно. Малышка в сознании и ужасно страдает от боли. – Лайам заплакал. Саша обняла его. Ехать надо было немедленно. Ждать до утра он был не в силах. Она по телефону вызвала машину и хотела ехать с ним, но решила, что присутствие чужого человека сейчас для Бет и сыновей будет некстати. Но ради Лайама ей хотелось быть с ним. Она знала, что нужна ему.

Меньше чем через десять минут они уже были на улице. На такси они доехали до прокатной конторы, чтобы взять машину. И через полчаса Лайам уже был готов выезжать в Вермонт.

– Жаль, что я не могу с тобой поехать. Но вам сейчас лучше побыть одним, без посторонних, – сказала Саша, и Лайам с ней согласился.

– Позвоню, как только что-то выяснится, – пообещал он и крепко обнял ее. Как ему нужна сейчас ее сила и поддержка! Был час ночи, Лайаму предстояло шесть часов провести за рулем, плюс-минус еще какое-то время – в зависимости от погоды. Бет сказала, у них там идет снег.

– Буду о тебе думать каждую минуту, – сказала Саша и поцеловала его. Она махала ему, пока машина была видна. А потом взяла такси и поехала домой. Мобильный телефон у нее был с собой, и звонок раздался, когда она еще и до дома не успела доехать. Лайам был в крайнем волнении и говорил сквозь слезы.

– Саша, я тебя люблю. Спасибо, что ты рядом!

– Я всегда буду рядом, любимый. И каждую минуту буду молиться за всех вас. – Бедная девочка! Ей чудом удалось уцелеть. Как и Лайам, Саша надеялась, что все обойдется. – Езжай осторожно, Лайам. Позвони, когда доберешься.

За ночь он звонил ей несколько раз, передавая новости, полученные от Бет. Девочка была в критическом состоянии. На утро была назначена операция. Саше делалось дурно при одной мысли о том, через что им придется пройти. Что может быть страшнее, чем боль собственного ребенка? Лайам прибыл на место только в девять утра. Саша так и не заснула ночью. Но ведь и Лайам в эту ночь не спал.

Потом звонков долго не было. Шарлотта была на операционном столе. Операция продлилась до вечера. А Лайам, когда позвонил, не мог сдержать слез. Саша и сама плакала, разговаривая с ним. Результаты операции на первый взгляд, как сказал Лайам, обнадеживали. Травма была не угрожающей жизни ребенка, но все же очень тяжелой. Когда после операции они смогли поговорить, Лайам рассказал, что будущий муж Бет вне себя от горя и раскаяния. Шарлотта ведь была с ним, он показывал ей ее будущую комнату и на секунду отвернулся, тут-то она и упала. Бет чуть не убила его, но бедняга и сам совершенно извелся. Ситуация для всех была очень тяжелой. Старший сын, Том, срочно прилетел из колледжа, чтобы быть рядом с сестренкой. В эти часы семья собралась вместе. Саша жалела, что не может там быть. Она предложила прилететь и снять номер в гостинице рядом с госпиталем, чтобы поддерживать Лайама, но он сказал, что их всех разместили в палате Шарлотты и коридоре. Так что видеться им все равно не удастся. И она осталась в Нью-Йорке, постоянно держа в сумочке телефон.

В семь часов Саша ушла из галереи и была неотлучно дома. За ночь Лайам опять ей несколько раз звонил. Утром, после очередной бессонной ночи, в том числе и для Саши, появились обнадеживающие новости. Лайам сказал, что Бет хоть и на взводе, но с ним держится достойно. Из-за трагедии с девочкой она едва не обезумела.

Бет и ее жениху пришлось даже свадьбу отложить, которая должна была состояться уже через три недели. Теперь решили перенести свадьбу на январь, когда наступит ясность с состоянием Шарлотты. В один миг вся жизнь многих людей перевернулась, ведь пока никто не мог поручиться за успешное выздоровление девочки.

Время тянулось мучительно медленно, и по прошествии недели стало ясно, что полный паралич Шарлотте не грозит, а вот будет ли она ходить, еще неизвестно. Вероятность того, что она снова встанет, была довольно высока, но уверенно этого пока никто сказать не мог, а если она и встанет, то ходить сможет не раньше чем через несколько месяцев, если не лет. Ей еще предстояло несколько операций. Саша боялась спросить, но, узнав, что их страховка все покрывает, вздохнула с облегчением, в противном случае семья бы, ко всему прочему, оказалась разорена. На восстановление потребуется время и многие тысячи долларов. Будет нелегко и самой девочке, и Бет, которой предстоит за ней ухаживать. Когда Лайам об этом рассказывал, в его голосе появлялись виноватые нотки. С Шарлоттой кто-то должен был находиться неотлучно, а для Лайама это было невозможно. Он живет в Лондоне, готовится переехать к Саше в Париж. Он просил у нее прощения за то, что не сможет встретить с ней Рождество, но сейчас это была для них далеко не самая главная проблема. Саша решила остаться на Рождество в Нью-Йорке. Если Лайаму удастся хоть на денек вырваться, то в таком случае это будет намного проще, чем лететь в Париж. А в галерее в Париже прекрасно управятся и без нее. Они ее никогда не подводили – спасибо Бернару.

Она позвонила Ксавье и рассказала о несчастье, тот посочувствовал Лайаму. Шарлотту Ксавье хорошо знал, он бывал у них еще до развода с Бет. Он отказывался верить, что девочке может грозить паралич, и твердил, что все обойдется. Просил мать передать Лайаму самые горячие слова поддержки и пообещал каждый день ходить в церковь и молиться за выздоровление малышки. Саша как раз в то утро поставила за нее свечку и отстояла службу, что, вообще-то, случалось с ней редко.

Ксавье предложил приехать в Нью-Йорк, чтобы провести с ней Рождество, но, понимая, что ему хочется остаться в Лондоне с новой подружкой, которая к тому же позвала его с собой в горы, Саша его отпустила. Там он, без сомнения, проведет время куда интереснее. Он был искренне признателен и пообещал следующее Рождество уж точно встретить с ней. Есть надежда, что тогда к ним присоединятся и Татьяна, и Лайам. А пока было слишком много других забот.

Две следующие недели Лайам звонил постоянно. Приближалось Рождество. Но для близких Лайама праздник отошел на задний план, они продолжали почти безотлучно находиться в больнице. Прогнозы врачей были многообещающими. Но напряжение не спадало. Лайам так извелся, что в нем появилась раздражительность, да и звонить он стал реже, поскольку теперь сидел с дочкой поочередно с Бет, по восемь часов кряду. В свободное время ложился прикорнуть на койке в коридоре, а уж потом звонил Саше. Та понимала, в каком он находится напряжении. По крайней мере, изо всех сил старалась понять. Она тоже измучилась, хоть и переживала на расстоянии и могла лишь представить себе, как тяжело им всем денно и нощно дежурить в больнице у постели беспомощного ребенка. Лайам говорил, что девочка очень страдает и у него сердце разрывается на нее смотреть. Для всех это был кошмар. У Саши при каждом разговоре с Лайамом ныло сердце. Он обещал приехать в Нью-Йорк при первой возможности. Но пока было неясно, когда такая возможность представится, а сама Саша не спрашивала. Она хотела облегчить ему жизнь, а не усугублять его проблемы.