— Тогда позвольте поблагодарить вас за все хлопоты обо мне.

Похоже было, что она смогла обрести самообладание. Губы ее изобразили несколько вымученную, но все же улыбку.

— Не стоит благодарности. Это доставило мне огромное удовольствие. — С этими словами он поднес ее руку к губам и поцеловал.

Прикосновение его губ обожгло кожу даже сквозь шелковую перчатку, и на какую-то предательскую долю секунды любовь просияла в ее взоре с такой силой, что Лео был вынужден отвести свой взгляд в сторону. Затем она взяла мужа под руку и отвернулась от него.

Лео проводил взглядом княжескую чету, прокладывающую себе путь сквозь бурлящую толпу, потом повернулся на каблуках и направился прочь. Он чувствовал себя опустошенным, мысль о Корделии наедине с Михаэлем была непереносима для него. При воспоминании о ее нежной коже, о прикосновениях к самым интимным уголкам ее тела в горле у Лео вставал ком. Эльвира никогда не делилась с ним впечатлениями о любовных пристрастиях Михаэля, и он никогда не поднимал сам этого вопроса, уважая ее чувства, хотя эта сдержанность была несколько странна в его от природы откровенной сестре. Теперь мысль об этом не давала ему покоя.

— Лорд Кирстон!

Он задержался и обернулся на возглас Кристиана Перкоцци. Выражение его лица было отнюдь не обнадеживающим. Он совершенно не хотел бы слышать упреков молодого музыканта по поводу всего происшедшего. Но Кристиан выглядел столь же обездоленным и поникшим, как и сам Лео.

Волосы его были взлохмачены, в карих глазах застыла боль.

— С ней все будет в порядке? — задыхаясь, спросил Кристиан.

— Она при своем муже.

— Да, но что он за человек? — Кристиан ломал свои тонкие пальцы. — Знает ли он о том, какое нежное существо Корделия? Сможет ли он оценить ее?

Лео перевел дух.

— Надеюсь, что да, — произнес наконец он, отворачиваясь было от Кристиана, но тут же вспомнив, что молодой человек в какой-то мере зависим от него. — Когда вы доберетесь до Парижа, ступайте в «Прекрасную звезду» на улице Сент-Оноре. Сошлитесь там на меня. Через пару дней я вас найду.

— А сейчас вы направляетесь в Компьен?

— Нет. Я собираюсь прямо в Париж. До встречи, Кристиан.

Он помахал рукой молодому человеку и зашагал прочь, оставив того в одиночестве посреди стремительно пустеющей городской площади. Спустя минуту Кристиан принялся разыскивать свою лошадь. Он должен последовать за процессией в Компьен. Даже если не удастся поговорить с Корделией, то по крайней мере он будет где-нибудь поблизости от нее. Уму непостижимо, что виконт оставил ее в тот самый момент, когда бедняжке более всего нужно видеть рядом с собой знакомое лицо.

А в это время Лео толкнул дверь и вошел в таверну с низким сводчатым потолком.

— Вина, хозяин!

Трактирщик выбежал из-за стойки и тут же вернулся с кувшином красного вина и кружкой. Лео угрюмо кивнул ему и наполнил кружку. Он целеустремленно вливал в себя кружку за кружкой, явно намереваясь провести всю вторую половину дня в компании с Вакхом. Завтра должно состояться бракосочетание Корделии, и он решил присутствовать на нем с трещащей головой и притупленными чувствами.


Князь Михаэль помог Корделии сесть в карету, а потом забрался в нее и сам. Он долго усаживался, аккуратно раскладывая на сиденье полы своего затканного золотом придворного костюма и пристраивая шпагу.

Как суетливы его мелкие движения, подумала Корделия.

Человек, зацикленный на мелочах, более всего озабочен тем, чтобы все вокруг было устроено как следует. Полная противоположность ей самой.

— Я польщена тем, что вы выехали сюда мне навстречу, — отважилась произнести она, надо же было как-то сломать лед между ними.

— Не стоит благодарности, — ответил князь, сочтя свой костюм устроенным достойно, и взглянул на нее. — При обычных обстоятельствах я, разумеется, ждал бы вас в Париже, Но так как король выразил желание отправиться навстречу кортежу, мне было приличнее сопровождать его.

Сух как старое дерево. И безусловно, он мог бы найти слова потеплее, более обнадеживающие, что ли. Она взглянула на свои руки. Солнечный луч как раз играл на змеистом браслете, украшавшем ее запястье. Она коснулась его пальцами и предприняла еще одну попытку установить более человеческие отношения.

— Я должна также поблагодарить вас за этот чудесный свадебный подарок, милорд. Алмазный башмачок просто обворожителен. — Маленькая подвеска заплясала в воздухе от движений ее руки. — Я все думала, кому же принадлежали другие.

Он пожал плечами:

— Понятия не имею об их истории. Они уже были на этом браслете, когда я купил его для моей…

Он резко оборвал сам себя, подумав, что было бы, наверное, бестактно упоминать предыдущую хозяйку браслета. Вещица казалась ему чересчур хорошей, чтобы валяться без дела; а он терпеть не мог бессмысленных расходов.

Михаэль подарил в свое время браслет Эльвире по случаю рождения девочек, это был с его стороны экстравагантный и капризный жест, о котором он теперь сожалел. Тогда он подумал, что вычурный фасон браслета самым лучшим образом соответствует женской душе, и оказался как нельзя более прав. Браслет в виде змеи, держащей яблоко, был сделан словно специально для Эльвиры — искусительницы, обманщицы, лгуньи, распутницы. Она уже была распутницей тогда, когда он впервые познал ее на супружеском ложе, и оставалась ею вплоть до смертного часа.

Давняя ненависть заполнила его душу, и он закрыл глаза, пока снова не овладел собой. Все это позади. Эльвира своей смертью заплатила за все. У него была теперь новая жена.

Он открыл глаза и внимательно посмотрел на нее. В этой женщине тоже таилась дерзость. Он заметил это, когда в первый раз взглянул в ее глаза. Она должна была бы потупить очи перед своим мужем, но вместо этого прямо, с каким-то открытым вызовом, который ему сразу же не понравился, ответила на его взгляд. Впрочем, она еще юна и невинна.

Полная противоположность Эльвире. Он сумеет справиться со всеми ее нежелательными привычками.

Корделия подивилась про себя, почему он не закончил фразы, но не настаивала на ответе. Лицо князя было замкнуто и мрачно. Что же за человек ее муж? Очень скоро ей предстоит это узнать.

Глава 10

Вплоть до конца вечера, проведенного в Компьене, Михаэль так и не смог окончательно составить мнение о своей жене. В ней явно не хватало почтительной скромности, которую он ожидал увидеть в столь юной особе, выросшей при дворе Марии Терезии. Но голос девушки звучал нежно, мягко и мелодично, а в ее разговорах и в поведении он не мог заподозрить и намека на самонадеянность или неповиновение.

В пользу ее говорило и то, что она чувствовала себя при дворе как рыба в воде. Во время представления королю она держала себя с безупречной грацией, не была ни скованна, ни излишне развязна, и его величество явно остался доволен ею. Жена, удостоившаяся благосклонного внимания короля, да к тому же еще и ближайшая подруга супруги наследника престола, являла собой весьма достойную партию.

Он решил воздержаться от окончательных выводов, пока не узнает ее поближе. Когда королевская фамилия удалилась на покой, он направился к Корделии, которая в эту минуту разговаривала, вернее сказать, внимала монологу престарелой герцогини.

— С вашего позволения, мадам, я бы хотел удалиться со своей женой.

Корделия обернулась на звук несколько гнусавого голоса, прозвучавшего у нее за спиной; и в ее глазах совершенно отчетливо отразилось облегчение — она была избавлена от. общества малоприятной собеседницы. Но тут же потупила взор, так как приближался момент, о котором она с ужасом думала весь вечер. Что ожидает ее сегодня? Будет ли супруг настаивать на плотской близости? При одной только мысли о чем-либо большем, чем поцелуй, ее бросало в дрожь.

— О, разумеется, я более не смею занимать вашу жену, князь. — Герцогиня прикрыла лицо распахнутым веером и с проказливой улыбкой продолжала:

— Я прекрасно понимаю, как страстно должен желать свою молодую жену муж несколько… почтенного возраста, так сказать.

Князь Михаэль слегка поклонился, на его лице не отразилось ни тени эмоций.

— Позвольте пожелать вам спокойной Ночи, герцогиня.

Корделия присела перед герцогиней в реверансе и, сделав шаг назад, взяла своего мужа под руку.

— Ну и ведьма! — произнесла она.

— Что вы сказали? — Михаэль не мог поверить своим ушам. Он даже оглянулся по сторонам — не слышал ли кто совершенно неприличного замечания.

— Я сказала, что она ведьма, — повторила Корделия, по всей видимости, даже не замечая произведенного ее словами эффекта. — Ведь она явно хотела оскорбить… нас обоих.

— Вы привыкли выражаться таким языком в Вене? — ровным тоном произнес он.

— О! — Корделия поняла свою ошибку. Было похоже, что первый блин вышел у нее комом. — Прошу прощения, милорд. Боюсь, что мне порой не удается себя сдерживать.

Она застенчиво улыбнулась ему.

— Вам придется бороться с такими привычками, моя дорогая, — заявил он, явно не тронутый ее улыбкой. — И вы вскоре поймете, что язвительность герцогини — почти ничто по сравнению с нравами Версаля. Если вы будете обращать внимание на такие вещи, то сделаетесь всеобщим посмешищем. Уверяю вас, что я не потерплю подобного в моей жене.

Замечание прозвучало столь неожиданно и резко, что она не смогла скрыть выражение испуга во взгляде, улыбка сошла с ее лица.

Михаэль с удовлетворением наблюдал за ее замешательством, отметив для себя, что лучистые глаза Корделии совершенно прелестны, особенно в моменты смущения. Волна желания поднялась в нем.

К своему ужасу, девушка прочла это желание в глазах мужа. Корделия уже научилась распознавать вожделение за последние пару лет, с тех пор как ее положение при дворе изменилось и недавняя девочка-подросток стала выходящей в свет дебютанткой, притягивающей внимание многих придворных помоложе. Но похотливое выражение во взоре мужа заставило ее поежиться. Кроме желания, в нем была явная безжалостность.