— Предположим, мы сочиним анонимный памфлет, повествующий, что последняя опера Полигния была на самом деле написана его самым талантливым учеником Кристианом Перкоцци.

— Но как мы сможем это доказать? Кто же поверит анонимным обвинениям?

— Ты опубликуешь в этом памфлете свой оригинал партитуры. Подпишем это заявление «Друг истины» или как-то в этом роде. Включим в него образец сочинения Полигния, чтобы всем стала ясна разница. Этого будет вполне достаточно, чтобы начались разговоры.

— Но пока доберутся до истины, он выбросит меня из дворца, — уныло пробормотал Кристиан.

— Какой же ты пессимист! — воскликнула Корделия, невольно повышая голос, — с Кристианом они разговаривали шепотом. — Порой я не понимаю, почему хлопочу о тебе, Кристиан.

Его губы тронула немного сонная улыбка.

— Может быть, потому, что мы друзья?

Корделия только застонала в деланном отчаянии. Кристиан Перкоцци и она дружили уже пять лет. Дружба эта была тайной для всех остальных, потому что в строгой иерархии двора императрицы Марии Терезии нельзя было даже помыслить о возможности приятельских отношений между скромным учеником придворного музыканта и леди Корделией Бранденбург, крестницей императрицы и самой близкой подругой ее дочери Марии Антонии, которую лишь самые близкие ей люди звали Марией Антуанеттой.

— Послушай, — сказала она, обхватив ладонью длинную тонкую руку музыканта, — императрица известна своей любовью к истине. Она может быть неимоверно чопорной, но никогда не позволит Полигнию уволить тебя без справедливого разбирательства. Только надо сделать так, чтобы она познакомилась с этим памфлетом и доказательствами до того, как Полигний будет в состоянии предпринять какие-нибудь действия против тебя. И еще, надо захватить Полигния врасплох. У него не должно быть времени для обороны или контратаки.

По-прежнему держа Кристиана за руку, она привстала на цыпочки и легонько поцеловала его.

— Не отчаивайся, Кристиан. Мы обязательно добьемся своего.

Кристиан обнял ее. Хотя они и испытывали друг к другу нечто большее, чем обычная приязнь, но их наивные эксперименты вскоре убедили обоих, что им не суждено стать любовниками. Но ему все же порой выпадало счастье насладиться прикосновением гибкого тела, облаченного в придворное одеяние, либо нежным ароматом ее кожи и волос.

Корделия запрокинула голову, улыбаясь жадному взгляду карих глаз музыканта и невольно любуясь своеобразной красотой его угловатого лица. Девичьи пальцы зарылись в копну его жестких вьющихся волос.

— Я люблю тебя, Кристиан. Мне кажется, это чувство даже глубже, чем любовь к Тойнет. Постарайся собрать доказательства поубедительней, и тогда мы поговорим. А сейчас я должна бежать.

Кристиан выпустил девушку из объятий, глядя на нее потухшим взором.

Она снова погладила его по щеке, пытаясь передать ему хоть чуточку своего оптимизма. Кристиан был столь чувствителен, так легко падал духом. Разумеется, причиной тому был его несомненный талант, но порой все эти сантименты могли изрядно раздражать.

— Мне надо бежать. Подожди минут пять, а потом уходи.

Приподнявшись на цыпочки, она снова поцеловала его и выскользнула из-за портьеры, оставив Кристиана в ароматном облаке померанцевой воды, которую она употребляла для своих волос, и с ощущением внезапно исчезнувшей радуги.

Корделия неслась назад по длинной галерее. Приподняв пышные юбки, она бесшумно проскользнула мимо двери в дальнем конце галереи и столкнулась лицом к лицу с мужчиной, который получасом раньше сошел с аргамака во дворе перед дворцом.

Он повернулся к ней от гобелена с изображением охотничьей сцены, в созерцание которой был погружен. На его плечах все еще красовался подбитый алым плащ для верховой езды, подчеркивавший безупречную белизну выбивавшейся из-под него рубашки с кружевами.

— Так-так, — произнес он. — Клянусь чем угодно, та самая цветочница. Откуда ты вдруг взялась?

Впервые в жизни Корделия растерялась под направленным на нее пристальным взглядом золотистых глаз, отливавших зеленоватым и светло-коричневым. Сердце ее внезапно забилось. Но она тут же убедила себя в том, что причиной беспокойства являлось опасение, не слышал ли незнакомец их разговор с Кристианом. Однако, помимо страха, какое-то другое чувство заставило девушку смутиться, ладони ее увлажнились.

— Ты проглотила язык? — спросил Он, вопросительно приподняв тонкую бровь.

— Из-за портьеры… я стояла за портьерой, — наконец удалось выдавить из себя Корделии. — Я… я поправляла там одежду… крючок на платье расстегнулся.

Девушка взяла себя в руки, и ее глаза сверкнули вызовом — она всем своим видом давала понять, что это намеренная ложь.

— Все ясно.

Лео Бомонт в упор рассматривал Корделию, не скрывая своего интереса. Что бы она ни делала за портьерой, это явно не имело отношения к ее костюму. Крючки и петли не могли быть причиной такого нежного румянца или столь очевидного смущения. Мужчина посмотрел на портьеру, и в глазах его запрыгали смешинки — он решил, что правильно оценил ситуацию. Тайное свидание, не иначе.

— Все ясно, — повторил он, едва удерживаясь от хохота. — Я уязвлен. Я по наивности полагал, что твои поцелуи предназначены мне одному.

От этих слов у девушки пересохло в горле, и она непроизвольно облизнула губы. Что же с ней происходит? Почему она не скажет язвительно, что это совершенно не его дело?

Но Корделия тотчас же убедила себя, что должна оставаться здесь, дабы не позволить ему заглянуть за портьеру и обнаружить там Кристиана.

— Кто вы такой? — спросила она, надеясь оттолкнуть его своей грубостью.

— Виконт Кирстон к твоим услугам. — Он церемонно склонил голову, ничуть не смущенный ее обхождением.

Английский виконт. Вовсе не офицер гвардии. Корделия снова облизнула губы. Он смотрел на нее в упор, пытаясь поймать взгляд серо-голубых глаз. Вблизи он выглядел не менее привлекательным, чем из окна дворца. Она поймала себя на том, что чересчур внимательно разглядывает его.

Высокий, стройный, волосы, чернотой не уступающие ее собственным, собраны в косичку на затылке.

В чувственном очертании его губ и волевом подбородке с глубокой ямкой было нечто неодолимо привлекательное.

Люцифер! Господи, о чем она думает? Ее мысли перенеслись к Кристиану, скрывавшемуся за портьерой, но образ друга померк под пристальным взглядом английского виконта, усиливающим ее откровенное смущение.

— Теперь вы имеете преимущество передо мной, — мягко произнес он, отметив изысканность се одеяния, серебряную подвеску на шее, вышитую жемчугом повязку в прическе. — Как я понимаю, вы отнюдь не цветочница и не служанка, несмотря на вашу любовь к поцелуям.

Корделия покраснела и принялась неловко оправдываться:

— Я надеюсь, что моя вольность останется между нами, господин виконт.

Губы его изогнулись в улыбке.

— Но я нахожу такое приветствие в честь моего прибытия совершенно восхитительным.

— Все равно с моей стороны было неприлично вести себя подобным образом, — упрямо повторила она. — На меня временами что-то находит, но ведь это была просто игра, и я отнюдь не хотела нанести вам оскорбление, или… или…

— ..позволить себе чрезмерную фамильярность, — услужливо подсказал ей Лео. — Смею уверить, я именно так и воспринял ваш поступок и, чтобы доказать это, позволю себе получить залог на будущее.

Взяв ничего не подозревающую Корделию за подбородок указательным и большим пальцами, он поцеловал ее. Губы его оказались прохладными, нежными и упругими.

Вместо того чтобы отшатнуться в растерянности и гневе, Корделия неожиданно поняла, что отвечает на поцелуй, приоткрывает губы под энергичным натиском его опытного языка, упивается запахом его кожи. Руки мужчины спустились по спине девушки, задержались на ягодицах, обдали жаром, и она прильнула к его телу, дыша горячо, часто и неровно от захлестнувших ее горячих волн страсти. Зубами она впилась в его нижнюю губу, руки погрузились в его волосы, все тело затрепетало, как бы отдаваясь ему.

Лео отшатнулся назад. Он посмотрел на нее сверху вниз, в его взоре медленно гасла страсть.

— Боже мой, — тихо произнес он. — Что это с вами?

Корделия почувствовала, что кровь отхлынула от лица.

Дикая, неподвластная ей страсть отступила, и она поняла вдруг, что наделала. Поняла что, но не почему. Все ее тело горело, ноги подкашивались. Пробормотав что-то невнятное, она резко повернулась и побежала вдоль галереи, держа одной рукой поднятые юбки. Кринолин покачивался из стороны в сторону, украшенные драгоценными камнями каблуки туфелек звонко стучали по мраморному полу.

От изумления Лео только покачал головой. То, что началось как легкий, ни к чему не обязывающий флирт с симпатичной молодой женщиной, приняло удивительный поворот.

Он не привык терять голову от поцелуев юных красоток, но, кем бы ни была эта проказница, она, несомненно, обворожила его мощной магией своей необузданной страсти. В раздумье он потрогал прикушенную губу. Потом, еще раз покачав головой, повернулся, чтобы выйти из галереи.

Сделав пару шагов, он взглянул на портьеру, из-за которой выскочила девушка. Скорее всего за ней скрывался молодой человек, павший жертвой страстной незнакомки. Он постучал костяшками пальцев по деревянному подоконнику и произнес:

— Теперь вы спокойно можете выйти.

Чтобы затаившийся любовник мог скрыться, он, не оглядываясь, направился к покоям для гостей, в глубокой задумчивости нахмурив брови.

Кристиан вышел из-за портьеры, когда тяжелые шаги затихли вдали. Он обвел взглядом галерею. Корделии нигде не было видно. Юноша слышал, как она с кем-то разговаривала, но голоса звучали слишком далеко, чтобы он мог разобрать слова. Затем наступила долгая тишина, нарушаемая только шарканьем подошв по мраморному полу и шуршанием дорогой материи. Потом он различил шаги Корделии, быстро удаляющиеся по галерее. Что же произошло? Кто был этот человек? И что он делал с Корделией?