В этот момент перед моими глазами невольно промелькнули странички глянцевых журналов и Интернет-изданий с фотографиями Алексея в компании его многочисленных любовных пассий и громкими названиями статей типа: „Алексей Дёмин провёл отпуск с любимой на Крите!“ или же „Один из самых завидных и богатых женихов нашей страны наконец-то женится!“.

„М-да… он совсем безнадёжен! Такой себе избалованный и необратимо испорченный роскошью тип! – решила я. – Терпеть не могу подобных ему самовлюблённых и заносчивых „менов“! Скорей бы уже отсюда уйти!“

Пока я составляла для себя мнение об этом человеке, барышни из вышеупомянутой компании извивались вокруг него, словно змеи, кокетливо хлопая ресницами и улыбаясь. Их тела так и кричали: „Возьми меня! Нет, меня!“ Это выглядело ужасно вульгарно и мерзко…

На подобных вечеринках всегда много знакомств: кого-то знакомят с тобой, кому-то представляют тебя – это бесконечный поток имён, фамилий, лиц… На следующее утро я уже не помню никого из этих людей. Это мой продюсер Стас – любитель заводить, а точнее „собирать“ знакомства. У него целая коллекция визиток, и на особом счету „нужные“ люди.

Однако Алексей Дёмин почему-то мне запомнился. Первое, что мне вспомнилось сегодня утром, было его лицо. Оно излучало абсолютную уверенность в себе и какое-то непоколебимоё спокойствие. Единственное, чего не было в томном взгляде его гипнотизирующих карих глаз – это эмоций…

Я перевернулась на спину и закрыла глаза. Несколько минут я просто умиротворённо лежала, слушая своё дыхание. И только пальцы мои невольно поглаживали гладенькие страницы дневника. В этот момент раздался телефонный звонок.

– Доброе утро, Кира! Ты проснулась? – поинтересовался голос в трубке.

– Конечно, Стас. И тебе доброго утра, – сухо ответила я.

– Ты, ведь помнишь, что мы сегодня продолжаем работать в студии? Надеюсь, ты успела выспаться?

– Я в норме.

– Хорошо. Через час за тобой заедет машина. Жду тебя в студии.

– Договорились. До встречи!

Повесив трубку, я встала, положила свой дневник обратно на тумбочку и направилась в ванную.

Глава 3

Август, 2008 год, Киев.

Июль 2003 года. Всё тот же самый прекрасный город на земле.

Старинные массивные часы, доставшиеся в наследство от бабушки и теперь украшавшие стену гостиной, пробили полночь. Виктория лежала в кровати у себя в комнате, освещённой тусклым светом ночника, и слушала доносившийся до неё звон часов, но мысли её были далеко отсюда. Бесконечная череда разнообразных чувств переполняла девушку, и самыми сильными из них были волнение и страх.

„Скоро… – думала она, – Скоро всё свершится! Все эти долгие годы упорной работы, сотни часов самосовершенствования, победы на конкурсах пианистов и, что куда важнее, детство, принесённое в жертву, юность, заблудившаяся в пути, безусловно, принесут свои плоды! А уж как родители будут счастливы, когда она поступит в консерваторию! Это всё, о чём они мечтают в жизни!“

Виктория мысленно листала странички своего недавнего прошлого.

Как быстро пролетело время! В плену бесконечных ежедневных музыкальных занятий она и не заметила, как повзрослела. Жаль только, что детство, и юность прошли мимо неё… Кажется, это был тот самый момент, когда самая прекрасная пора жизни собралась помахать ей на прощанье платочком и безвозвратно уйти в забытьё, тихо захлопнув за собой дверь… А впереди – настоящая, взрослая жизнь.

Виктория почувствовала нарастающий в горле ком.

Ей очень хотелось поделиться с кем-то своими чувствами. Но с кем?

Ведь ни друзей, ни подруг у неё не было, и что скрывается за простым, но столь многообещающим словом „дружба“, Виктория могла пока только догадываться… Зато, она прекрасно была знакома с одиночеством: оно, как и музыка, было неизменным спутником её жизни. Поэтому, её потребность в настоящем, хорошем друге, которому можно было бы всё рассказать, поплакаться и, возможно, даже пожалеть себя в его глазах, являлась для неё не просто насущной проблемой, но и необходимостью, и трагедией одновременно...

„Нет. Один друг у меня всё же есть! Наверное, он стоит тысячи других, ведь для меня он самый близкий, самый верный и самый родной, и даже больше: он – часть меня…“ – подумала Вика и невольно бросила взгляд на свой инструмент. Это было обыкновенное чёрное пианино „Украина“.

„Сколько себя помню – мы всегда были неразлучны… Могу поспорить, что этот инструмент знает меня даже лучше, чем я сама! Ведь именно с ним я росла, с ним взрослела. Без него не прошёл ни один день, ни один вечер моей жизни… Он стал свидетелем всех моих радостей и печалей“ – думала она, понимая, что радостей-то на самом деле и не было…

Виктория долго смотрела на пианино, почти не моргая, словно изучала каждый его изгиб, а потом задумалась о родителях.

Мама всегда говорила ей, что точно знает, как в жизни Вики всё сложится дальше. Ещё когда девочка была совсем малышкой, мама каждый вечер вместо сказки рассказывала ей о том, что её ждёт в будущем. Женщина уверяла дочь, что та является самой талантливой и самой лучшей, и в этом ни Вика, ни кто-либо другой никогда не смели сомневаться. Она говорила, что когда Виктория вырастет, то станет известной на весь мир пианисткой и её имя будет у всех на устах. Мама с восхищением рассказывала дочери об интересных местах и далеких странах, которые девочка увидит, гастролируя по миру, о людях, с которыми сможет познакомиться, о произведениях, которые сыграет…


Кроме того, мама рассказывала Вике о жизни выдающихся композиторов, о том, как много они работали, чтобы достичь таких высот. Она верила, что музыка таких величайших композиторов, как Бах, Бетховен, Шопен, Гайдн, и многих других была написана при участии самого Господа Бога, который каким-то образом посылал информацию в мозг этих гениальных людей и, вместе с тем, водил их руками. Она считала их избранными, благословенными небом людьми.

Женщина старалась научить девочку понимать классику и восхищаться ею. Она страшно огорчалась, когда у дочери что-то не получалось и начинала тихо плакать. Что же касается Вики, то слёзы матери были для неё самым ужасным наказанием. Её редкие неудачи превращались для мамы в настоящую трагедию, и девочка, чтобы не допускать этого, старалась изо всех сил и выкладывалась не на сто, а на тысячу процентов. Ведь она любила свою маму. Пускай холодную, далёкую, безрассудно зацикленную на своей идее и совсем не по-матерински суровую, – Виктория её любила…

А мама действительно относилась к ней очень строго. Будучи преподавателем „сольфеджио“ в музыкальной школе, она регулярно устраивала дочери незапланированный опрос то по музыкальной литературе, то по сольфеджио в самый неожиданный момент. Ей ещё и ещё раз нужно было убеждаться в том, что Вика всё помнит и знает.

Уже на ранних сроках беременности женщина начала приучать дитя в своей утробе к классике, проводя дни напролет за фортепиано. Она почему-то была уверена, что родится именно девочка, и распланировала судьбу своей дочери ещё до её рождения.

„Если небо наградило тебя талантом, то пренебрегать им ни в коем случае нельзя! Это большой грех! Ведь этот талант мог бы достаться кому-нибудь другому, кто обязательно оправдал бы ожидания Господа!“ – твердила ей мама. И девочка ей поверила, она поверила в свой талант...

Если же говорить об отце, то он годами усердно и неустанно занимался с Викой игрой на фортепиано, сохраняя при этом завидное хладнокровие. Дисциплина на его уроках была превыше всего.

Однажды он сказал:

„Нам с мамой не так повезло в жизни, как тебе! Ведь, ни у неё, ни у меня не было таких родителей, какие есть у тебя… Возможно, поэтому мы не достигли того, чего хотелось бы… Но, у тебя обязательно всё получится! Мы сделаем для этого всё возможное! Придёт время, и ты нам ещё спасибо скажешь!“

Очень скоро Виктория сама стала жить родительскими мечтами. И это неудивительно, ведь кроме своего пианино и бесконечных нотных строк она ничего больше и не видела. Гаммы, пьесы, сонаты, этюды… – так продолжалось изо дня в день, из года в год. Каждый день девочка занималась не менее шести часов, совершенствуя свою технику, ведь иметь способности – это только половина дела. Надо долго и упорно работать, чтобы достичь результатов.

Сама того не ведая, Вика смирилась с предначертанной для неё судьбой, ей даже стало казаться, что она получает удовольствие от того, что делает. Девочка уже не представляла своей жизни без классики, просто не имела права представить…

После занятий у неё мучительно болела спина, и смыкались от усталости глаза. Но она не обращала на это внимания: великие дела требуют жертв!

„Оно ведь того стоит…“ – убеждала себя Вика.

Её цели были определены. Всё, что было нужно – это упорно трудиться и работать над собой.

Конечно же, Виктория не знала весёлой детской беззаботности, не гуляла после школы с подружками во дворе и не проводила лето в детских лагерях; девочка не рисовала забавных рисунков, по шею испачкавшись яркими красками, и на выходных не смотрела часами мультфильмы со смешными героями; подростком она не пережила всей прелести и неповторимости первой любви и завидовала жизнерадостным, кокетливым одноклассницам, которым всё это было доступно; она даже не плакала, а только немного злилась – на усталость и невероятную быстротечность коротких ночей.

Погружённая в водоворот своих воспоминаний, Вика вскоре уснула.

Следующий день тянулся невыносимо долго. И когда из гостиной донёсся громкий звон всё тех же старинных бабушкиных часов, которые отбили пять ударов и затихли, Вика, вбежала в комнату и подошла к стене. Она долго смотрела на большие, чёрные стрелки, после чего тихонько присела рядом на диван.

Напротив неё у дверей шкафа стояли приготовленные в дорогу вещи: небольшой серый чемодан, папин дипломат и пакет с продуктами. Взглянув на них, Виктория вздохнула. Её рука невольно нащупала валяющийся на диване пульт. Вика включила телевизор и нажала на первый попавшийся канал. Там шла передача о спорте.