Я люблю начало любви. Оно самое красивое. Я люблю его смаковать, любоваться им и постепенно выпивать любовь, по крохотной капельке, чтобы оставить немного на потом и как можно дольше растянуть удовольствие. Я уверена, при обоюдном желании удивительная близость может растянуться на годы. А потом вдруг всё пропадает. Обожествление и ослепление другим человеком проходит. На душе становится пусто и очень холодно. Хочется закутаться в плед, но ты мёрзнешь. Хочется накрыться тёплым одеялом, но тебя ещё больше трясёт от сильного холода. Ты понимаешь, что больше нет человека, который сможет тебя согреть. Ты запираешься в шкафчике обиды, а прежние чувства уходят в НИКУДА. Некогда любимый человек не оправдал ожиданий. Он чужой и далёкий.

Знаешь, дневник, я очень много наблюдала за чужими семьями и поняла: счастливых семей очень мало. Счастливая семья — большая редкость. Очень многие живут вместе, создают иллюзию семейного счастья и переживают большие кризисы. В основном они лгут: себе, партнёрам, окружающим. Они живут вместе машинально, по инерции, словно на автопилоте. Кто-то над кем-то доминирует, кто-то кем-то пользуется, а кто-то кого-то терпит.

Порой мне кажется, любовь — это злокачественная привязанность. Но ведь я достойна чего-то большего, чем любовь. Любовь — это какое-то приведение. Многие о ней говорят, но мало кто её видел.

Смогу ли я ещё когда-нибудь броситься в омут головой? Думаю, нет. Уже не смогу. Я пришла к печальному выводу: в любви должно быть трезвомыслие. Очень часто в любви наступает сильнейшее опьянение, а вслед за ним происходит эмоциональное отрезвление. Ну а потом может наступить самое что ни на есть настоящее горькое похмелье.

Любовь — слишком опасная штука. Нельзя любить чересчур самоотверженно, ведь мы, в буквальном смысле слова, отвергаем себя. Мы все хотим иметь прочный эмоциональный причал, но, увы, это счастливая редкость и есть далеко не у каждого. Сегодня любимый человек с вами, а где гарантия, что он будет рядом завтра? Когда люди говорят, что они — единое целое, то противоречат сами себе, потому что единого целого не бывает. У каждой личности есть границы. Мы должны о них думать и учиться говорить не только «да», но и «нет».

Одним словом, я за здоровую любовь, а не за нездоровую патологическую привязанность. Любовь не должна напоминать зависимость от алкоголя, никотина или наркотиков. Если любишь, нужно смириться с двумя отдельными «Я», а не с единым «мы».

Я опросила очень многих знакомых и всем задавала один вопрос: «Существует ли настоящая любовь?» Почти все ответили, что её нет. Самое страшное в том, что среди опрошенных были девушки и парни, которым только исполнилось восемнадцать. Меня это подвергло в шок. Господи, им так мало лет, а они уже не верят в любовь. Мне казалось, что в восемнадцать человек ещё должен во что-то верить. Хотя бы в существование вторых половинок… В каком же прагматичном мире мы живём! В нём нет места романтике.

Я слышала, что любовь может прийти через годы, когда многое в жизни уже переосмыслено. Говорят, можно встретить любовь, когда уже ничего не ждёшь и думаешь, что не умеешь любить.

Порой мне кажется, настоящей любви нет, а иногда, что по-настоящему я ещё не любила. Любовь, которую я знала, была фальшивая. Моя очередь на раздачу настоящей любви ещё не подошла. В моей голове рождается слишком много противоречивых чувств. Временами я всё же склоняюсь к мысли, что любовь — это эйфория, а эйфория всегда временна. Она проходит, и всё становится рутинным и обыденным. Нет дрожи в коленках, сумасшедшей страсти и светящихся глаз. Ничего нет.

Как же я устала мучиться, сомневаться, постоянно искать, терять, находить и снова терять. Как я устала жить с нелюбимыми и врать всем и себе самой о любви. Окружающих я смогла обмануть, а себя, увы, нет. Я придумала фразу: «Я люблю и любима», и угодила в ловушку собственной лжи. Иногда мне хочется закричать: «Я не любима и уж тем более не люблю! Просто боюсь одиночества и ненавижу себя за собственные слабости».

Порой пытаюсь освободиться от лжи, но я настолько в ней утонула… Я бы нашла в себе силы не лгать, если бы хоть на чуть-чуть смогла увидеть ЛЮБОВЬ. Я бы бросилась ей навстречу, заключила в объятия и попыталась сохранить, законсервировать, заморозить, чтобы она больше никому не досталась.

Хочется, чтобы рядом был родной и любимый, чтобы все мысли были только о нём ЕДИНСТВЕННОМ…

Любовь многогранна и безгранична. У неё слишком большие возможности. Она может приносить удовольствия, нежить, лелеять и оберегать, а может колоть, убивать и терзать. Любовь нас родила, и она же нас убивает. Кого-то теплом, а кого-то болью. У всех по-разному. Она то возносит до небес, то кидает в страшную пропасть. Для каждого это своё. Для кого-то — волшебное интересное чувство, а кто-то очень боится любви. Оно кого-то испепеляет, кого-то согревает, а кого-то убивает. Любовь грабит очень много жизней. А может быть, любовь — это просто плод фантазии, который бродит среди людей?

Само слово ЛЮБОВЬ у нас уже настолько истёрто, опошлено и запачкано, что от самого смысла слов «Я тебя люблю» уже ничего не осталось. Эти слова потеряли искренность и интимность. Ведь даже когда мы занимаемся сексом, вместо того, чтобы сказать правду о том, что мы делаем, мы говорим «займёмся любовью».

И всё же в моей жизни была любовь. По крайней мере, тогда мне казалось именно так. Ведь ни минуты не задумываясь, я постелила свою жизнь под ноги Игорю. Я испытала эту любовь с огромными потерями для себя. У меня могла быть совсем другая жизнь, если бы я вышла замуж за Вадима.

А ведь когда-то я жила этой любовью, она была смыслом всей моей жизни. Это были незабываемые ощущения. Душа танцевала, смеялась, летала. Хотелось жить с этим человеком и ощущать внутреннюю гармонию покоя и любви. Я начинала воспринимать Игоря как себя. Уже не мыслила без него свою жизнь. Когда я уже вовсю строила планы и мечты для двоих, он предал меня и растоптал мою любовь. Он начал топтать её не потому, что полюбил другую, а просто так, ради острых и глупых ощущений.

Эта была болезненная любовь. Мне было слишком больно и тяжело с собой справиться. Я поняла: если НЕ ПРЕДАЁМ МЫ, ТО ПРЕДАЮТ НАС. Разбивается чаша из множества кусочков так и неосуществившейся мечты, некогда склеенных надеждой. Мы встаём на колени, вытираем слёзы, нервно собираем кусочки и пытаемся их склеить, но некоторые обломки никак не приклеиваются. Они даже больше не подходят. Ваза становится уродливой и некрасивой. В ней слишком много дыр, и через них вытекает наша душа.

Любить нельзя вечно. Очень часто любят не конкретного человека, а воспоминания о любви. Почему всё так несправедливо? Почему часто любишь одного, а живёшь с другим? Грустно. Очень грустно…

Когда думаю об Игоре, очень жалею, что ИГОРЬ не ВАДИМ…

Глава 14

Мы по-прежнему сидели с Юлькой у меня на кухне и рассуждали о том, что я натворила с собственной жизнью.

— Юль, думаешь, он не изменится? — тихо спросила я.

— Изменится, только в худшую сторону, — не раздумывая, ответила она. — А с каких фигов он будет меняться? Кстати, насчёт ребёнка. Насчёт Машеньки… Я как-никак её крестная мама и очень сильно переживаю за твою дочку. Ты просто обязана сделать всё, чтобы оградить ребёнка от потенциальной опасности. Твой вернувшийся зэк — алкоголик, нарик. И не вздумай убеждать меня, что сейчас он не употребляет наркотики. Ты оплачивала не только его карточные долги, но и это в том числе. Увези куда-нибудь дочь, спрячь.

— Юль, что ты говоришь?! Куда я её увезу?

— К матери.

— Но это очень далеко.

— Увези далеко.

— Машку он любит как родную. Хорошо к ней относится.

— Подруженька, моя дорогая. Ему ты толком не нужна, что уж говорить о дочери. Увези её. Побудь с ним вдвоём. Думаешь, ей приятно видеть его вечно пьяную рожу?! Потом хоть до потери пульса общайся со своим возвращенцем, хоть несколько лет приглядывайся — изменился ли он и в какую сторону. А сейчас ты просто ставишь ребёнка под угрозу. Даже малым детям известно, что наша российская тюрьма — это совсем не то заведение, где из разбойников, преступников и плохих, нечестных людей делают, методом перевоспитания, образцово-показательных граждан, которые сразу же по выходу с зоны принимаются на практике демонстрировать свои благие намерения и человеколюбие. Главное, верить и печь пирожки. Да, они меняются, только в ещё худшую сторону. Всё, что они могут обеспечить, так это отвратительную безденежную жизнь. Прости меня, моя подруженька, но богата дурами земля русская. Инстинкт самосохранения отсутствует напрочь. Потом в психушке будешь лежать с диагнозом психопатия или суицидальный настрой.

— Юля, прекрати! — закричала я на подругу.

— Не прекращу. Кто тебе ещё правду скажет? Знаешь, а многим в колонии нравится находиться: крыша над головой есть, кормят, иногда лечат, круг общения имеется на любой лад, никто не гундит целыми днями, работай как хочешь. Да и передачки идут постоянно. Что там, за воротами, — пофиг. Эти люди вне политики! Что ещё нужно для счастья? Многие и возвращаются обратно. Опыт помогает выжить. А родным нужно такое счастье? Они верят, а зря: бывших зэков не бывает, тюрьма дает отпечаток на всю жизнь. Обида, озлобленность от системы — это навсегда! Всё самое худшее, что было в человеке, обостряется и лезет наружу в усиленном режиме…

Вернулся Игорь и посмотрел на Юльку так презрительно, что она тут же поспешила удалиться.

— Не понимаю, какого хера она тут постоянно тусуется?

— Вообще-то Юля моя подруга.

— У нас не проходной двор. Я не хочу, чтобы она сюда приходила.

— Это моя квартира, — осторожно напомнила я Игорю.

— Ты моя законная жена, а значит, у нас всё общее, — резко заявил он и достал из холодильника бутылку.