И Бадминтон оправдал их надежды. Как только Алеша сел на него, Тоша, почуяв свободу, стал козликом подпрыгивать вверх, затем пару раз взбрыкнул и резво припустил по плацу, нарезая круги и увеличивая скорость.

Все это Леша и предполагал получить от Бадминтона, застоявшегося после болезни. Ему удалось усидеть в седле пока конь козлил и взбрыкивал, а когда, закусив трензель, понес его по плацу, он даже не стал его тормозить, зная, что это бесполезно. Это все равно, что пытаться остановить локомотив. Тоха был мастером закусить трензель так, что сколько не тяни за повод, казалось, что он к забору привязан, не перетянуть. Вот поэтому Леша и сидел на носящемся Бадминтоне и ждал, когда тот выпустит пар.

Надолго Тохи не хватило, да и какой интерес так бегать? Вот если бы всадник кричал, цеплялся за повод, тянул бы его или вис сбоку седла, сползая с него, вот это было интересно, а тут сидит себе, а я катай его. Так, поразмыслив о происходящем, Тоха перешел в рысь, а потом и в шаг. Леша почувствовал момент, когда пора брать инициативу в свои руки и, не дав коню шагать, опять поднял его в галоп, но теперь уже заставляя его скакать по своей собственной воле. Утвердив свою власть над буйным Тохой, он перевел его в шаг и, отдав повод, стал отшагивать, зная, что на сегодня Бадминтону достаточно.

Правда, на следующей день все это опять повторилось, но не так уже активно. Тоха взбрыкивал да и побежал, правда, не так быстро, а вот через три дня Бадминтон пришел в норму. Хотя его веселый нрав мог проявиться в любой момент, вот поэтому Петрович и не давал этого коня под других, зная, что посыпятся с него эти горе-ездуны, только Алеша мог усидеть на нем, да и в целом нашел он с конем контакт и взаимопонимание.

Выполнив все распоряжения тренера, Леша пошел помогать девчонкам перекидывать опилки. Машина с опилками обычно сгружала их рядом с навесом. В былые времена приезжал трактор и лопатой задвигал их вглубь навеса, чтобы они не промокли от снега и дождя. Но сейчас эти времена прошли, трактора не было, да и лишних денег на его оплату тоже. Поэтому два раза в месяц все помогальные по конюшне брали лопаты в руки и перекидывали эту кучу опилок с улицы под навес.

Алексея такая работа не пугала, он молча кидал опилки, слыша непрекращающуюся болтовню Насти и Сони и их постоянное подкалывание его. Но он не обижался, беззлобно отвечал на их шутки и кидал пыльные опилки, морщась и чихая от мелкой въедливой пыли.

— Завтра овес придет, — сообщила толстая Маха, закуривая и смотря на их труд, — Лех, ты завтра будешь? А то как мы без тебя овес перетаскаем.

— Буду, — Алексей утвердительно кивнул головой зная, что тридцатипяти килограммовые мешки овса таскать на полуразвалившейся тачке не так-то легко. Тем более, нужно сначала выкинуть эти мешки с борта газели, а потом, погрузив на тачку по одному мешку, провезти его в овсяник в конце конюшни и там заскладировать на стеллаже. Хорошо, что овса обычно привозили не более сорока мешков, это часа три работы, если девчонки тоже помогать будут. Значит, он еще успеет отработать Тоху.

Кроме всего этого у него на попечении было теперь еще два коня. Постепенно на их конюшне стали появляться частные кони, владельцы которых сами к ним редко приезжали, а вот уход и работу эти кони требовали ежедневную. И тогда Петрович поручал это кому-либо из помогальных по конюшне. Двух новых коней он закрепил за Алексеем. Одного ярко рыжего коня звали Ампер, наверное, раньше он бы в серьезном спорте. Многое знал под седлом и умел выполнять элементы большой выездки и много даже цирковых команд. Но здоровье коня сильно подорвали, скорее всего, именно чрезмерными спортивными нагрузками и теперь он часто хромал, причем на все четыре ноги, и в целом его вид оставлял желать лучшего. Говорили, что владелец Ампера выкупил его из жалости, так как тому грозило быть сданным на мясо. Поэтому на Ампере и ездить-то особо никто не ездил. Его владелец приезжал к своему коню раз в неделю, привозя ему яблоки и морковку, а в Лешины обязанности входило регулярно шагать Ампера или в руках или под седлом. Просто выпускать погулять в леваду Ампера было нельзя, там он забывал о своих больных ногах и начинал носиться, делая этим себе еще хуже. Поэтому владелец был рад, что есть у Петровича сильный всадник, который не побоится садиться на энергичную лошадь и по тридцать минут в день шагать его под седлом, сдерживая порыв коня и не давая ему перейти в рысь и уж тем более в галоп.

К коню прилагалась куча баночек с мазями и растирками для его ног и мешок бинтов с тряпочками, которыми нужно было забинтовывать после работы ноги Ампера. Алеше нравилось возиться с ним. Он жалел этого коня и прощал ему все его не очень хорошие порывы под ним в попытке сунуть скинуть? его. Ведь он понимал, что Ампер делает это не со зла, он просто очень хотел бегать и не понимал, почему люди ему это не позволяют.

Вторя лошадь, которую дал Петрович Алексею, была кобыла по кличке Вена. Она была красивая и высокая, гнедой масти, а на солнце на ее крутых боках можно было увидеть проступающие яблоки. Вена, как истинная женщина, была себе на уме и со своими заскоками. Возможно, именно из-за ее нестабильного поведения ее и продали частницам, двум богатым девчушкам, мечтающим стать великими конкуристками. Их лошадь действительно хорошо прыгала, но было в ней одно но. То она прыгала, а то напрочь отказывалась идти на препятствие, при этом проявляя агрессию по отношению к всаднику, который на ней сидел. Вена могла вставать на дыбы, пятиться, или, подпрыгнув, выбивать поясницей сидящего на ней из седла. Даже Леша не смог усидеть на ней и смачно приземлился на уже мерзлый грунт плаца.

Петрович видел, как Алексей быстро поднялся и несмотря на то, что немного прихрамывал, поймал отбежавшую от него лошадь, сам залез в седло. Тогда Петрович решил, что они договорятся. Так все и произошло. Постепенно Вена прониклась к Леше уважение и начала прыгать под ним, а вот когда приезжали ее хозяйки на конкурную тренировку к Петровичу, Вену как подменяли, она становилась опять такой же стервой. Но ее хозяйки любили свою лошадь и настойчиво продолжали на ней тренироваться, хотя и ездили в неделю два-три раза, не более.

Алексей был счастлив, что теперь у него есть уже две прыгающие лошади, и он может регулярно на них заниматься под контролем Петровича.

Петровича тоже все устраивало, так как деньги за работу двух частных лошадей владельцы коней платили ему, он немного из них платил Алеше, а остальное брал на содержание конюшни, ну и немного на себя, жить-то нужно было на что-то. Вот так они и жили.

ГЛАВА 6

Конюшенная жизнь всегда насыщена и разнообразна, вот и сегодня под вечер, когда Алексей уже хотел идти переодеваться, чтобы ехать домой, он услышал, что кто-то из лошадей копает. Это был самый первый признак коликов у лошади, когда при спазмах в животе от несварения пищи лошадь начинает копать подстилку под собой, пытаясь облегчить себе тем самым боль. Колики были регулярным явлением на любой конюшне. Случиться они могли от плохого с гнильцой сена, подплесневевшего овса, а у старых возрастных лошадей просто, как реакция организма на перемену погоды.

Что делать, если это случалось, Алексей знал. За время, проведенное им на конюшне, он таких колик достаточно насмотрелся и даже со смертельными исходами, так как не всегда удается спасти лошадь от непроходимости в кишечнике.

Алексей, быстро зайдя в денник к Амперу и увидев, что тот взмок по бокам, надел на него недоуздок и вывел в проход шагать. Дойдя с конем до каптерки, позвал Петровича, который, увидев коня, крикнул Маху и дал ей поручение нестись в лазарет за дежурным врачом.

Леша продолжил шагать коня по проходу конюшни, при шаге кишечник у коня чуть расслаблялся, и это уменьшало боль и спазмы, Постепенно такой шаг мог вообще нормализовать работу кишечника у лошади, но это не всегда помогало, все зависело от конкретного случая.

После двух часов, в течение которых они все: ветврач, Петрович, Леша и Маша спасали коня, делая ему клизмы, заливая в рот слабый раствор с водкой и шагая, а потом, ставя катетер с раствором и опять шагая его по проходу, они пришли к более или менее стабильному результату.

Ветврач оставила физрастворы и сказала, что через два часа прокапать коню еще три литра, потом пошагать и к утру, в зависимости от его состояния, еще прокапать физраствор. Она строго предупредила, чтобы без присмотра коня не оставляли, а проверяли постоянно, так как повторные симптомы коликов могут повториться в любой момент. Сказав все это, Мария Сергеевна ушла.

Петрович рассеянно посмотрел по сторонам, понимая, что сам он не готов вот этим всем заниматься всю ночь.

— Леш, сможешь остаться помочь? — спросил он.

— Я сейчас сбегаю в основной корпус, домой позвоню. Если с бабушкой все нормально, то останусь.

— Давай, беги.

И Алеша побежал через уже темный в ночи скаковой круг ипподрома к основному зданию, зная, что там, у дежурного, есть городской телефон, и он разрешит ему позвонить.

Бодрый голос бабушки его порадовал, значит, сегодня она себя нормально чувствует, и он сможет быть всю ночь с больным конем. Это был уже не первый случай, когда он так дежурил. Бабушка, конечно, пожурила его, но разрешила остаться на конюшне.

Лешка пулей помчался обратно.

Маша и остальные девчонки, пожелав ему удачи, стали разъезжаться по домам. Конечно, они могли тоже остаться, но ведь Ампер был его конем, он за него отвечал и это значило, что и лечить его должен он. Таковы негласные правила на любой конюшне.

* * *

Ампер стоял в деннике, привязанный за чомбур, который крепился к недоуздку и затем к решетке, все это не давало ему возможность лечь. При коликах нельзя было разрешать коню ложиться, чтобы избегать заворота кишок. Леша все это знал и поэтому еще раз проверил узел на чомбуре, чтобы он не развязался. Но Ампер смирился со своей участью и спокойно стоял с прикрытыми глазами, дремал, пока в его шейную вену по трубочке вливался физраствор. Алексей стоял рядом с ним и контролировал весь этот процесс.