Почти без упора о перекладину, Саша перелетела в прыжке на другую ее сторону и замерла на мгновение, оценивая обстановку. Пришедший в себя Кирдягин ринулся в атаку с тыла, а лакеи предприняли новый обходной маневр, стараясь оттеснить негодника к луже.

Ситуация заметно осложнилась! Сзади на Сашу надвигался клокотавший от негодования Кирдягин. Справа и слева – четверо крепких с виду лакея. Путь к отступлению заслоняли ошеломленный князь и до сей поры хохотавший черноусый всадник.

Толпа застыла в ожидании развязки. Паренек, кажется, не собирался сдаваться и тут же подтвердил предположения собравшихся зевак. Кирдягин от лихой подножки и удара локтем в грудь опять измерил глубину лужи. Двое лакеев вновь бросились на помощь пускающему пузыри барину, а мальчишка, ужом проскользнув между оставшимися нападающими, отвесил одному затрещину, а другому – пинок в зад и устремился к лошадям, намереваясь покинуть поле битвы. Но не тут-то было. Напуганные суматохой ахалтекинцы нервно заметались, натянули поводья, удерживавшие их у коновязи, и отрезали дорогу к верховым лошадям. Жеребец вдруг взбрыкнул задними копытами и злобно заржал. Толпа ахнула. В последний доомент паренек вывернулся из-под удара копыт, угодив прямо в руки князя, который ухватил паршивца за ухо и развернул к себе лицом.

Мальчишка жалобно вскрикнул, поднял на Адашева чумазое лицо и глянул на него огромными, яркими, полными слез глазами; сердце князя дрогнуло, и он на мгновение усомнился, стоит ли трепать такое маленькое, нежное, почти детское ухо. Тут его пленник, закусив нижнюю губу, в бешенстве прошипел замысловатое матросское ругательство. На какую-то долю секунды Адашев ослабил хватку, и паренек, выскользнув из его рук, попытался дать деру.

Но не зря Кирилл Адашев слыл в свое время одним из лучших боевых офицеров российского флота. Быстрая реакция, выработанная в сложнейших морских переходах и баталиях, не подвела его и на этот раз. В мгновение ока он ухватил беглеца одной рукой за веревочную подпояску, другой – за худенькое плечи и резким движением притянул его к себе.

И тут Павел Верменич с изумлением заметил, как его товарищ сначала побелел, потом побагровел, а парнишка, воспользовавшись его замешательством, рывком освободился из рук, одним прыжком преодолел расстояние до коновязи и, слегка коснувшись руками лошадиного крупа, со всего размаха плюхнулся в седло. Конь взвился на дыбы, паренек ножом отсек поводья и...

В этот момент над ухом Павла раздался жуткий рев, перемежаемый оглушительным свистом и пронзительным визгом. Шалый дернулся, испуганно заржал. Мимо двух, видавших всякое отставных офицеров флота пронесся живой смерч, распавшийся перед коновязью на три части: две фигуры, поросшие густым черным волосом, и одну огненно-рыжую.

Они взлетели на лошадей и, подхватив поводья аргамаков, с тем же улюлюканьем и пронзительным свистом галопом пролетели мимо онемевшей от неожиданности толпы и скрылись в лесной чаще.

Народ в панике отступил, но мутные потоки, взбудораженные копытами лошадей, успели заляпать туалеты дам и кавалеров; точно метла нерадивого и вечно пьяного дворника прошлась по их начищенным до зеркального блеска сапогам и светлым костюмам.

Князю Адашеву тоже досталось, но сам Кирилл, как отметил Верменич, до сих пор пребывал в прострации, потому как даже не соизволил стряхнуть с себя грязь и в таком неприглядном виде взгромоздился на взволнованного Тамерлана.

Единственным непострадавшим в этой схватке оказался Павел Верменич. Несомненно, он пережил несколько волнующих моментов. Особенно позабавили его эпизоды с Кирдягиным и неуклюжими лакеями, которые поспешили укрыться от барского гнева за каретами. Они принадлежали баронессе и на собственной шкуре испытали, что значит попасть под ее горячую руку.

Однако более всего Павла поразило поведение друга. Силы и ловкости Кириллу не занимать. И вдруг так опростоволоситься – упустить мальчишку! Но, видя состояние Адашева, приятель решил повременить с расспросами.

Через два часа, которые ушли на охи-вздохи дам, переодевания, выведение из шокового состояния Кирдягина и объяснений баронессы со слугами, кавалькада всадников и экипажи отъехали от постоялого двора, в котором гости князя жили все время ярмарки, и направились в Адашево, его родовое имение, расположенное в пятидесяти верстах отсюда.

Перед отъездом Павел вновь пережил несколько приятных минут. Полина Дизендорф, весьма опрометчиво решила продемонстрировать окружающим свое влияние на князя, потребовала от него немедленно отыскать виновника головной боли ее несчастного кузена Кирдягина и примерно наказать мальчишку, посмевшего поднять руку на барина. В ответ Кирилл Адашев довольно лениво с выражением величайшей скуки на лице заметил:

– Полина, я искренне сочувствую вам и месье Кирдягину. Но на вашем месте я бы постарался забыть этот facheux incident[21]. Паренек защищал хозяйское добро, и надо сказать, с гораздо большим успехом, чем ваши бездельники-лакеи. Лошади, которых кое-кто приказал перевести к другой коновязи, отнюдь не жалкие савраски, а стоят целого состояния. Приведись мне заиметь такого сторожа, непременно наградил бы его за усердие и смелость, – Князь, склонив голову в поклоне, помог огорошенной баронессе подняться в карету. Заметив ее растерянность и откровенное недовольство Кирдягина, Кирилл улыбнулся и добавил: – Не огорчайтесь, mon cher, ваш кузен взрослый человек и, думаю, не нуждается в вашей защите. Но требовать сатисфакции от деревенского паренька? Это по крайней мере странно и смешно!

Полина сердито вздернула подбородок, поджала губы и, не вымолвив более ни слова, задернула занавеску на окне кареты. Экипаж тронулся, и Павлу показалось, что его товарищ вздохнул с облегчением. Натянув поводья, отчего Тамерлан затанцевал на месте, Кирилл посмотрел на приятеля и вдруг громко расхохотался, чего за ним также давно не замечалось, а бедный Верменич взмолился:

– Ты можешь в конце концов объяснить, что с тобой происходит? Или у тебя слегка помутился разум после этой Куликовской битвы? Не справиться с мальцом, у которого усы еще не растут! Ну никак я подобного конфуза от тебя не ожидал!

– А ты справился бы с этим чертенком? – князь опять рассмеялся, а Павел пожал плечами:

– Кто его знает! Но как ловко он улизнул от тебя!

– Пашка! – Адашев подвел своего Тамерлана почти вплотную к дончаку приятеля. – Посмотри на меня и скажи откровенно, я похож на осла?

– Бесспорно! – Верменич оглядел его с ног до головы. – Я твержу тебе об этом постоянно, а теперь ты и сам в этом убедился.

Князь задумчиво посмотрел на него:

– То, что я сейчас скажу, и тебя поразит.

Кирилл Адашев, со странной улыбкой сняв с правой руки перчатку, несколько раз сжал и разжал пальцы и натянул перчатку снова. На его щеке вдруг отчетливо проявилась ямочка, которая не показывалась со дня смерти княгини Анны.

– Советую тебе, братец, покрепче ухватиться за поводья. – Князь, склонившись к самому уху товарища, прошептал: – Этот шустрый сорванец никакой не парень, а девушка, причем очень хорошенькая, насколько я успел разглядеть!

– Постой, постой! – Павел слегка покачнулся в седле. Кажется, выдержка изменила ему впервые в жизни. Переведя дух, он произнес с недоверием в голосе: – Ты утверждаешь, что юный негодяй, который чуть не утопил Кирдягина в вонючей луже, на самом деле девка? Ты в своем уме, ваша светлость? Какая девка в состоянии так лихо отдубасить трех мужиков и ускользнуть из рук героя турецкой кампании?

– Ей-Богу, Павел, девушка! – Кирилл перекрестился. – Я поначалу сам не поверил, но сражалась она великолепно, и сдается мне, что учили ее этому где-нибудь за Великой Китайской стеной.

Павел от удивления привстал в стременах и растерянно покачал головой:

– О чем ты говоришь? Да все крестьянские мальчишки с малолетства учатся друг другу носы квасить!

– Так то мальчишки, а я утверждаю, что она девушка и, если ты заметил, она ни разу не ударила кулаком, как принято у наших деревенских. Помню, мы месяц стояли в Кантонском порту и старик-китаец научил меня некоторым приемам восточной борьбы. Так вот, прием, что она провела с Кирдягиным, я осваивал больше недели, а эта милая барышня владеет им в совершенстве.

– Да ладно тебе! – отмахнулся от друга Верменич. – Простое стечение обстоятельств! Тебя ведь хлебом не корми, а дай раздуть из мухи слона! Поделись лучше, каким образом ты определил, что перед тобой девка?

– Понятно каким! Руками...

Павел вытаращил глаза и расхохотался:

– То-то я смотрю, ты сегодня сам не свой! Что, первый раз в жизни девку пощупал? Ну и как впечатления?

Адашев недовольно поморщился:

– Любишь ты, братец, всякие гадости говорить. Но я, кажется, сильно ее обидел нечаянно.

– Ну, Кирилл, с тобой не заскучаешь! Может, отправишься по белу свету ее искать, чтобы «пардону» у простой девки просить за трепаное ухо?

– Павел, ты бы видел ее глаза...

– Уши, глаза... Да у меня в деревне с добрую дюжину таких красоток наберется! И смею тебя заверить, любая из них, если одеть ее как следует да десятку французских слов обучить, сто очков даст жеманным барышням. Сознайся, ты бы хотел эту девицу увидеть не в портках, а в платье?

– По правде, ты угадал, дружище! – смутился князь.

– Да-а! – язвительно протянул Верменич. – Сколько лет ты меня попрекаешь за любовь к прекрасным поселянкам, и вот теперь сам попался! Так тебе и надо, mon cher! Но я тебя прощаю и посему открою маленькую тайну: без платьев они выглядят гораздо лучше, уж поверь моему опыту, старина! И не тогда, когда им ухо от головы отделяют, а когда жарко в губы целуют или ласково, нежно так то самое место поглаживают, за которое ты сегодня изволил подержаться!

Павел оглушительно расхохотался и только благодаря резвости Шалого избежал удара плеткой, которым собрался угостить его раздосадованный приятель. Отъехав на безопасное расстояние, Верменич привстал на стременах и прокричал: