— Они были невинны, словно Божьи дети, — продолжал Джонатан, — и я не вижу в том греха, что они полюбили друг друга. Я сватался в то время за мою добрую Вильгельмину и понимал их лучше, чем они сами. Случилось, что Ноэми захворала, хоть, благодаря Богу, не опасно, но должна была просидеть в своей комнате несколько дней. Конрад тоже пригорюнился. Встретишь, бывало, его в лесу, он бродит такой мрачный и угрюмый. Я понял, в чем дело, потому что и я не мог видеться в это время с Вильгельминою.

Эверард и Роземонда, со своей стороны, также поняли загадочную грусть, которая стесняла их сердце, если какой-нибудь случай разлучал их на несколько дней.

— Как же они открылись в своих чувствах? — спросил Эверард дрожащим голосом.

— Любовь не имеет нужды в словах, — отвечал Джонатан. — В один день они сидели у ворот нашего дома и, кажется, читали какую-то книгу; они были так близко друг от друга, что один упивался дыханием другого; вдруг, не знаю, как это случилось, их уста слились, и тогда без слов объяснилось все: они любили друг друга.

Между тем как Джонатан рассказывал это в простоте своего сердца, Эверард и Роземонда невольно приближались друг к другу; их дыхание сливалось, трепетные уста приближались и вдруг, по какому-то неодолимому очарованию, соединились вместе. Этот первый поцелуй любви продолжался не долее, как сверкание молнии; Эверард и Роземонда испугались самих себя и быстро отдалились друг от друга.

— Ну, дети, — сказал егермейстер, как будто нарочно окончив в эту минуту свой рассказ, — огонь гаснет, пора нам расстаться.

Голос Джонатана вывел молодых людей из упоения. Все трое встали со своих мест и, перекинувшись несколькими словами, расстались. Теперь Эверард и Роземонда поняли, какие чувства таились в их сердцах.

XVII

На другой день Эверард и Роземонда встретились в гроте. Нет нужды говорить, что, расставшись после вечернего свидания, ни тот, ни другая не могли сомкнуть глаз целую ночь. Эверард провел эту ночь в каком-то бреду и упоении. Он любил и был любим! Ему открылась новая жизнь; тысяча сладких воспоминаний явились в новом свете, тысяча радостных надежд заблистали в будущности. Теперь он не будет более грустить. Если горькая участь суждена ему в жизни, что до этого? Теперь возле него было другое существо, в котором он найдет сладкое, утешительное сочувствие. Радость играла в его сердце и блистала в его глазах, когда он увиделся с Роземондою.

Но Роземонда была задумчива и печальна. Она не могла простить себе, что уступила неодолимому влечению сердца. Не грозит ли это новым несчастьем Эверарду? Не подвергнется ли он новому гневу своего отца? И этим-то она должна заплатить Альбине за ее покровительство? Пример Конрада и Ноэми был в ее глазах. Изгнание, отчаяние, смерть — вот до чего довела эта святая любовь ее тетку. Эти мысли волновали ее душу.

Эверард, как только заметил Роземонду, которую он ожидал в гроте, тотчас бросился навстречу.

— Роземонда! — вскричал он. — Наконец вы здесь! Боже мой! У меня нет сил говорить, но выслушайте меня, Роземонда, позвольте мне сказать одно слово: я люблю тебя! Еще слово: Роземонда, любите ли вы меня?

Он упал на колени, устремив на Роземонду взор, искрившийся восторгом.

— Эверард, мой друг и брат, — сказала девушка с какою-то холодностью, — встаньте, поговорим по-братски, как и всегда. Вчера мы безмолвно высказали нашу тайну, и я не стану скрывать своих чувств: я люблю вас, как вы любите меня, Эверард. Да, повторяю вам эти слова, которые очаровывают мою душу: я люблю вас, как Ноэми любила Конрада, но подумайте о Ноэми и вспомните Конрада. Не раз вы говорили, что на горизонте вашей жизни грозит вам какое-то страшное несчастье. Эверард, я чувствую, что буду виновницею вашего несчастья, но я не переживу этого… Теперь остается одно: надо забыть нашу опасную мечту.

— То есть отречься от жизни, — возразил Эверард. — Да, эта мечта — моя жизнь. Нет, Роземонда, ничто на свете не может разлучить нас.

— Кто говорит о разлуке? — сказала Роземонда. — Мы можем остаться вместе с условием, чтобы жить по-прежнему, по-братски, с условием, Эверард, чтобы мой брат был защитою и опорою для меня. Если вы согласны на это, много еще счастливых дней будет в нашей жизни; признаюсь, дорого стоило бы моему сердцу вдруг отречься от вашей искренней дружбы. Но если мы с самоотвержением и твердостью будем сохранять свой долг, Бог поможет нам; будущее в его деснице.

— Выслушайте, Роземонда, — сказал Эверард, понявший тайную причину самоотречения девушки, — мой отец отказался от меня; я свободно могу располагать своею жизнью, и эту жизнь я посвящаю вам. И это воля Божья; он дает мне право располагать собою, потому что он допустил моего отца бросить меня, как бесприютного сироту.

— Эверард, повторяю вам, вспомните Ноэми…

— Ноэми умерла на эшафоте… Но наш союз не будет тайною, наш брак совершится в замке, и я не скрою этого даже от своего отца. Теперь я могу разгадать планы и чувства графа Максимилиана. Если бы я стал искать славы, если бы я явился ко двору, чтобы приобрести милость императора, тогда мой отец проклял бы меня. Но если я изберу безвестную жизнь в уединенном замке, если откажусь от славы и почестей, захочу унизить себя, как сказал бы мой отец, неравным браком, — это нисколько не оскорбит его, напротив, он будет рад этому случаю, чтобы прервать всякую связь со мною и предоставить все свои права и свою славу старшему сыну, Альберту; тогда он будет иметь законное основание отказаться от меня, как граф Родольф отказался от своего Конрада. Но нам не нужно будет оставлять замка и отечества; мой отец навсегда поселился в Вене, а мы будем жить здесь, в доме вашего отца, будем жить в безвестности, то есть спокойно и счастливо. Да, Роземонда, не наследник дома Эппштейнов предлагает вам свою руку, но безвестный, бедный изгнанник, который ждет своего счастья только от вас. И ужели вы откажете в этом вашему брату и другу?

— Эверард! Эверард! — отвечала Роземонда трепещущим голосом. — Вы, словно ребенок, мечтаете теперь о счастии, точно так же, как прежде мучили себя предчувствием горестной будущности. Мечтатель! Вы не знаете, что здесь лучше не мечтать?

— Роземонда! — вскричал Эверард. — Я верю, что вы отвратите это несчастье, которое я предвидел в своей будущности. Но если вы отвергнете меня, я стану думать, что вы побоялись разделить со мною горький дар, назначенный мне судьбою.

— Не говорите этого, — с живостью возразила Роземонда, — я боюсь сделаться причиною ваших несчастий, но разделить их с вами, клянусь вам, будет для меня истинною радостью.

— В таком случае будьте подругою моей жизни, Роземонда; после этого пусть будет, что угодно судьбе. Что мне до будущего, если вы дадите мне хоть один день блаженства?

Эверард говорил с таким жаром, с таким красноречием, что Роземонда невольно покорялась ему как очарованная. Она оглянулась кругом на эти места, где провела столько тихих и счастливых часов вместе с Эверардом, и в ее сердце проснулись непонятные, таинственные чувства. Но минута размышления, и она почувствовала новые силы; к ней возвратились прежние мысли и прежняя твердость.

— Брат! — сказала она решительным тоном. — Мы не должны решать свою судьбу в одну минуту. Будем хладнокровны и спокойно взглянем на нашу будущность, на тот путь, по которому мы решаемся идти.

— Так вы не любите меня! — вскричал Эверард.

— Бог свидетель, что я люблю вас от всего сердца. Клянусь вам, что, если я не буду принадлежать вам, я не буду принадлежать никому в мире, кроме Бога. Но выслушайте меня. Мне кажется, что судьба отомстит нам, если мы предадимся нашей радости без всякого испытания; меня учили предоставлять все дела воле одного Бога. Я требую от вас терпения. Быть может, я уже совершила преступление, когда позволила себе забыть это правило и увлеклась химерическими надеждами; быть может, я оскорбила этим память наших матерей.

— О! Моя мать благословляет вас, Роземонда, за своего сына, которому вы даете новую, радостную жизнь. И вот, Роземонда, от ее имени, — да освятит это имя мою мысль и действие, — от ее имени примите это кольцо, которое принадлежало ей; возьмите его из любви к ней и ко мне, пусть это будет обручальным кольцом.

— Вы хотите этого, Эверард?

— Я прошу об этом.

— Я принимаю. Но выслушайте мои условия. С этих пор мы будем жить как брат с сестрою; никогда ни одного слова о любви не будет сказано между нами, и мы со спокойствием и доверенностью будем ожидать всего от времени и от Провидения.

— Но будет ли когда-нибудь конец этому жестокому, страдальческому испытанию? — спросил Эверард.

— Через два года. В тот день, как исполнится нам обоим двадцать лет, вы откроете свое намерение вашему отцу, и тогда увидим, что будет.

— Через два года! Боже мой, два года! — повторял Эверард с меланхолическим видом.

— Да, мой брат, — сказала Роземонда, — с этой минуты я буду вашей невестой в своем сердце, но па словах я буду вашей сестрою.

XVIII

Роземонда наслаждалась тихой радостью; ее утешала мысль, что, победив увлечение сердца, она исполнила свой долг, внушенный голосом совести. Что касается Эверарда, он оставил свою невесту, упоенный любовью и восторгом.

— Два года, — говорил он, — пролетят как один день; я буду видеться с нею и докажу ей свою любовь и нежность. В планах и чувствах моего отца, кажется, я не ошибся. Впрочем, можно сделать один опыт, стоит только потревожить его сердце какими-нибудь самолюбивыми мечтами о моей будущности: тогда мой знаменитый родитель согласится на все, лишь бы отвязаться от своего беспокойного сына. Да, это так, я сейчас напишу ему письмо. Бог простит мне эту хитрость. Но сначала перечитаем записку, где мой отец отказывается от своей власти надо мною, если я откажусь от своих прав.