О том, как он дал нам мяса и научил находить съедобные растения. О том, как он принял Джошуа в собственном доме на собственной территории и научил его плести сети для ловли рыбы и помог построить хижину, которая спасала нас от дождя и холода в продолжение долгих зимних месяцев. Что он был самым ярким примером Божьей любви и милости, который я когда-либо видела в жизни, истинным ответом на мою отчаянную молитву. Я сказала им, что единственным подарком, какой я могла сделать ему, был крестик с аметистами на золотой цепочке, точно такой же, какой сейчас на Шарлотте.

Лестер изменился в лице. Он побледнел и покрылся пятнами. Я даже подумала, что он умрет прямо на месте. Он сказал, что ему очень жаль. Что когда он увидел индейца с луком и стрелами, то подумал, что тот представляет опасность, и выстрелил в него. А крестик он взял, решив, что индеец, по всей видимости, убил белого поселенца и украл приглянувшуюся вещицу. Шарлотта молчала от стыда. Она вернула мне крестик и не смогла произнести ни единого слова.

Теперь я больше переживаю за Лестера и Шарлотту, чем за Коксэниса. Долгие годы они будут жить с этой тяжестью на сердце. Я сказала им, что прощаю их, и что Ты тоже прощаешь их. Но не думаю, что они почувствовали особое облегчение после того, как узнали, что лишили жизни невинного человека.

О Господи, как много я натворила, не думая, во что это обходится другим.


Теперь у нас с Хэмом есть наш сын. Я никогда еще не видела человека, так очарованного ребенком. Он сидит у детской кроватки и наблюдает за Михой часами. Когда Миха просыпается по ночам, Хэм приносит его в нашу кровать и наблюдает, как я кормлю его, иногда это раздражает. Прошлой ночью он заявил, что женщина благословенное существо, и в ответ на мой вопрос почему, сказал, что только женщина может чувствовать, как ребенок растет внутри нее, а когда дитя появляется на свет, она питает его своим собственным телом. Ни одному мужчине этого не дано.

За всю свою жизнь Джеймс ни разу не говорил таких вещей.

Что за человека Ты дал мне, Господи?

Никогда не думала, что буду любить мужчину так сильно, что сердце мое останавливается каждый раз, когда я смотрю на него. Но так оно и есть. Я влюбилась в Джеймса с первого взгляда, но не он, а именно этот грозный и грубоватый мужчина стал мне по-настоящему близким и родным. Позднее я часто об этом задумывалась. Думаю, это потому, что Джеймс так и не открылся мне до конца, в отличие от Каванота. Джеймс всегда ожидал от меня большего, чем я могла дать. Каванот же настолько переполнен любовью, что она буквально изливается на меня и детей. Джеймс подверг риску все, чтобы осуществить свою мечту, Каванот же готов умереть за нас. Джеймс касался меня, и меня охватывал жар; когда Каванот прикасается ко мне, мне кажется, что я попадаю в рай.

Господи, пусть я буду хорошей женой для него. Он заслуживает лучшего.


Урожай выдался на славу. Как и все остальное. Я сказала Хэму, что снова беременна. Поначалу он огорчился и спросил, не отразятся ли на моем здоровье еще одни роды. Я рассмеялась. Чуток поздновато беспокоиться о таких вещах.

Господи, я так благодарна Тебе. И если Ты не против, на этот раз мне бы хотелось девочку.


Господи, иногда мое сердце так переполняется любовью к Тебе, что все внутри сжимается от боли. Я знаю, это чувство не такое, как у моих детей. И я не такая, как мама или тетя Марта.

Мама, бывало, произносила благодарственную молитву Тебе на лугу и пела для Тебя. Она говорила, что все вокруг нас на земле поет хвалебные гимны Тебе и как же приятно присоединиться к этому хору. Но поскольку я не очень-то хорошо пою, я, надеюсь, что Ты поймешь: я очень благодарна Тебе за многое.

За слезы, бальзам утешения и очищения. За достаток и печаль. За холод, который заставляет ценить тепло. За навоз, хотя не знаю, понравится ли Тебе то, что я говорю. Но, Господи, если покрыть им разрыхленную землю, в которую посажены новые семена, урожай будет обильным. Таким же обильным, как и печали в моей жизни, Господи. Именно несчастья и огорчения привели меня к Тебе, и теперь я ни за что не покину Тебя.

Я благодарна за те кусочки материи, которые подарили мне дамы из швейного общества, те самые лоскутки, вышитые и украшенные подобно тому, как Ты соткал и украсил меня в утробе моей матери. Как Ты сотворил моих детей. Я благодарна за наш новый камин и тепло, которое он дает, и свет, собирающий нас вместе.

И за пыль! Мельчайшие частички ее танцуют в лучах света. Вот бы мне танцевать, как они, для Тебя, средь бела дня, вместо того чтобы прятаться в лесу. В последний раз, когда я делала это, дети мои подумали, что я лишилась рассудка.

Я благодарна за свечи, ведь их свет дает мне возможность писать. Ты, Господь, — моя лампа, освещающая мой путь в потемках. Я благодарна Тебе за самородки золота, которые Каванот принес домой вчера, они такие чистые! Моему сердцу следует быть таким же чистым. Господи, да будет так.

Спасибо Тебе за хорошую воду, которая у нас есть. Она утоляет жажду моего тела и напоминает мне, что Ты — живительная вода для моей души.

Я благодарна Тебе за воздух, которым я дышу, Иисус. Я не могу видеть его, но он существует, и он необходим мне, чтобы жить. Как и Ты. Еще благодарю Тебя за цветы. Никогда не видела столько чудесных красок, разбрызганных на горных склонах. Даже серые небеса замечательный подарок от Тебя, потому что они заставляют меня жаждать солнца. А семена указывают мне на смерть и воскресение.

Я не знаю, одобряешь ли Ты все то, что я говорю сейчас, Господи, но я благодарна за те чувства, которые пробуждает во мне Каванот. С Джеймсом я никогда не ощущала такого взрыва огня и света внутри себя, похожего на звездный дождь.

Неужели все это лишь намек на то, какой будет жизнь в единении с Тобой, Иисус? Может, Ты показываешь нам часть, чтобы мы жаждали и стремились к целому? Помню, как тетя Марта читала однажды, что один только взгляд на лик Божий приносит смерть. И все же иногда всеми фибрами своей души я жажду быть с Тобой на небесах, хотя при этом я хочу быть и здесь, жить долго-долго и превратиться в бабушку, которую окружают ее многочисленные дети и внуки. Я не понимаю всего того, что происходит внутри меня.


Сьерра бережно держала в руках потрепанную тетрадь, слезы ручьем лились по ее щекам. Чудесное письмо Мэри Кэтрин к Богу было последней записью в ее дневнике. Когда Сьерра перевернула этот лист, она нашла маленький конверт, аккуратно приклеенный к внутренней стороне обложки. В конверте находился единственный лист бумаги, она узнала четкий, аккуратный почерк своей матери.

Дорогая Сьерра,

в семье Макмюррей не нашлось больше никаких других записей Мэри Кэтрин. Если таковые были, безумно жаль, что они потеряны или находятся у других родственников, с которыми у нас нет никакой связи. И все-таки из некоторых документов, хранящихся в семейном архиве, мы узнали, что Мэри Кэтрин и Гамлет Боган Каванот родили восемь детей и дожили до глубокой старости. Записи, которые дошли до нас, сохранились благодаря предкам по линии твоего отца, и в частности благодаря Америке Фарр, которая была последним ребенком Мэри Кэтрин от Джеймса Эддисона Фарра. Джеймс был твоим пра-пра-пра-прадедушкой.

Все семейные документы находятся у Майка, если ты заинтересуешься подробностями.

Я люблю тебя.

Мама.

P. S. Я внимательно просмотрела все бумаги, какие у нас есть, но не смогла найти ни одного упоминания о Джошуа.

27

Сьерра сидела, разглядывая лоскутное одеяло Мэри Кэтрин. Несколько дней от Алекса не было звонков. Она знала, что он дает ей время переварить сказанное. Тогда она взяла пару отгулов, чтобы остаться наедине с собой и хорошенько все обдумать. Пока дети находились в школе, Сьерра бродила по торговому центру, заходила в кофейню, сидела там, размышляла. Позже садилась в укромном уголке, залитом струящимися из окна солнечными лучами, читала Библию и молилась. Но решение не приходило.

«Как бы мне хотелось, чтобы Ты написал ответ неоновыми буквами, Господи. Что же мне теперь делать?»

Сегодня она решила лечь в постель пораньше, но не смогла заснуть, поэтому перебралась на диван и рассматривала лоскутное одеяло Мэри Кэтрин Макмюррей.

«Что бы сделала ты, Мэри Кэтрин? Застрелила бы его? Простила бы и приняла обратно?»

Жизнь Сьерры очень изменилась. Она была рада переменам, они ее устраивали, а Алекс лишь снова перевернул бы ее жизнь с ног на голову, не говоря уже обо всех подводных камнях и опасностях, которые несла с собой попытка сохранить их брак. Информация о ВИЧ беспокоила ее не так сильно, как Алекса. Она больше переживала из-за своих чувств — она боялась довериться ему снова, боялась начать все сначала, как когда-то. Алекс всегда был центром ее вселенной.

«Иисус, теперь Ты в центре моей жизни. Будет ли Алекс счастлив со мной после всех этих перемен во мне?»

Во время их долгих вечерних бесед они почти не касались тем религии и веры. Говоря по правде, Сьерра просто боялась обсуждать с ним этот вопрос. Кроме посещения богослужений по особым случаям, поход в церковь никогда не входил в список их ежедневных дел. Понимал ли Алекс, насколько важным стал для Сьерры Иисус, что она теперь нуждается в Господе больше, чем в муже? Она хотела Алекса, хотела разделить с ним свою жизнь. Но если она знала, что Христос не занимает никакого места в его жизни, как она могла примириться с ним, без того чтобы пойти на компромисс с собственной совестью?

«Господи, я прожила с ним тринадцать лет и не знаю, во что он верит. Честно говоря, я даже не очень-то представляю, что происходит в его душе. Только мой внутренний мир имел для меня значение.