Она коснулась пальцами кружева, искусно сплетенного для нее матерью. Ровно год она трудилась над ним. Сьерра вспомнила ту радость, которую она ощутила, когда открыла большую коробку рождественским утром и нашла аккуратно сложенный между листами тонкой бледно-лиловой бумаги кружевной полог. Ей тогда было шестнадцать, и она была по уши влюблена в Алекса.

Глаза ее наполнились слезами. Сколько бессонных ночей провела она в этой кровати, мечтая о том времени, когда выйдет замуж за Алехандро Луиса Мадрида, и рисуя в воображении картинки их совместной жизни!.. Он был ее сказочным принцем. На протяжении десяти лет она познавала, что значит быть любимой и жить с человеком, поглощенным страстью. Десять лет райской жизни, за которыми последовали три года низвержения в пучины ада.

Да простит ее Бог, она первая сделала шаг вниз.

Зазвенел звонок входной двери.

— Мама! Можешь открыть? — послышался голос Каролины, которой не хотелось прерывать разговор.

Когда Сьерра отворила дверь, она увидела Клэнтона, с головы до пят покрытого зелеными пятнами от травы, чумазого, но с улыбкой до ушей.

— Мама, я сделал такой классный удар! Эх, видела бы ты, как летел мяч!

Дэннис с довольным видом стоял позади него.

— Тебе бы не удалось так здорово сыграть, не споткнись я на ровном месте, — с напускной досадой вклинился Дэннис, — и не дай ты стрекача, как заяц.

— В субботу будем играть против команды из баптистской церкви, — выпалил Клэнтон, вбегая в гостиную и швыряя грязную перчатку на стопку чистого белья, еще не разложенного по местам, — я буду шортстопом[37].

— Ты хотел спросить разрешения у мамы, — напомнил Дэннис, щелчком сбивая с головы Клэнтона кепку. — Не забыл?

— Мама, можно? — заулыбался Клэнтон.

Сьерра рассмеялась.

— Да, можно.

Каролина соскользнула с кухонного табурета.

— Папа хочет поговорить с тобой, — сообщила она, протягивая брату трубку.

Выражение лица Клэнтона мгновенно изменилось. Он уставился на телефон с таким видом, будто то был таракан, которого ему следует раздавить.

— Скажи ему, что я в душе! — произнес он достаточно громко, чтобы Алекс смог услышать, и гордо зашагал по коридору. Он вошел в ванную комнату и хлопнул дверью. Сьерра услышала щелчок, когда он запирался.

Дэннис с горечью посмотрел на Сьерру.

— Вижу, предстоит еще немалая работа, — мягко заметил он и положил кепку Клэнтона на табурет.

— Весьма немалая.

— Мне лучше пойти домой, пока Норин не объявила меня в розыск.

Сьерра проводила его до двери и поблагодарила, что он включил Клэнтона во взрослую бейсбольную команду.

— Он талантливый парнишка, Сьерра.

— Он сердитый парнишка.

— У него есть на то причины. Очень часто не в нашей власти простить того, кто причинил нам боль. В этом случае лучше попросить помощи у Бога.

Над этими словами не помешало бы и ей самой подумать, решила она, закрывая дверь.

* * *

Сьерра попыталась побеседовать с Клэнтоном, когда тот лег в постель.

— Не соблаговолишь ли ты поговорить с отцом, когда он позвонит в следующий раз?

— С чего это вдруг?

— По крайней мере, это облегчит жизнь мне, — попыталась она сломить сопротивление сына. — Отец считает, что я настраиваю тебя против него.

— Я скажу ему, — выпалил Клэнтон в припадке такой же дикой ярости, как и Алекс, когда в последний раз говорил с ней, прежде чем уйти навсегда, — скажу ему, что он полный…

Сьерра мягко накрыла его рот своей рукой, чтобы остановить поток гневных слов.

— Пожалуйста, — зашептала она, — во всем этом есть и моя вина, Клэнтон. Попытайся понять. — Она прикусила губу, стараясь подыскать подходящие слова. Если она заплачет, это лишь усложнит ситуацию. Сьерра нежно погладила сына по щеке. — Твой отец бесконечно любит тебя.

— Если бы он любил меня, то никогда бы не ушел, — бросил он и повернулся на другой бок, чтобы мать не могла видеть его лицо. Он не хотел, чтобы она заметила, как ему плохо. Сердце в груди Сьерры, казалось, стало горячим клубком боли.

— Его уход не имеет никакого отношения к тебе, родной мой. Я долго злилась из-за нашего переезда и взвалила непомерный груз на плечи папы. Он просто устал от всего этого.

Клэнтон слегка повернул голову и взглянул на мать.

— Ты все еще любишь его?

Слезы все-таки навернулись на глаза, но она улыбнулась, гладя сына по волосам. Темным, как у Алекса.

— Он твой отец, Клэнтон. Как я могу не любить его? — Она взяла руку сына. — Он поступил нехорошо, родной мой, но и я не все делала правильно. Оглядываясь назад, я вижу, как много ошибок совершила.

— Ты никогда не делала ничего плохого.

— Представь себе, делала. Я упрямо хотела, чтобы все было по-моему. — Она погладила его по щеке. Сердце ее разрывалось при виде невыносимой муки в глазах сына. Ненависть и любовь всегда рядом. — Если ты не можешь простить его ради себя, родной мой, может, простишь его ради меня?

Клэнтон снова отвернулся. Он всегда был упрямым. Как и она. Как и Алекс. С болью в сердце она встала и поправила ему одеяло.

— Я люблю тебя, Клэнтон, — она нагнулась и поцеловала сына в висок, — и отец тебя тоже любит.

—*—

Мы уже на вершине Скалистых гор!

Мы даже не догадывались об этом, пока не увидели реку. Подъем был таким медленным, постепенным, и вдруг эта бескрайняя ширь перед тобой, так что начинаешь понимать — ты на вершине огромной гряды. Сейчас очень холодно, сухо и ветрено. Какой тяжелый и долгий день!

Каванот и Джошуа подстрелили трех антилоп. Это хорошая еда. Я так горжусь моим Джошуа!


Мы пересекли реку Биг-Сэнди и сделали привал, чтобы дать отдых скотине. Я затеяла стирку. Артемизия присоединилась ко мне на берегу реки. Когда наш поход только начался, она выглядела крепкой, здоровой женщиной. Теперь же она так исхудала, что легкий ветерок может ее просто сдуть. Говорит, что чувствует себя намного лучше. Но выглядит совсем больной.

Всю прошлую неделю нам пришлось несладко. Мы переходили через высокие горы, глубокие овраги и узкие ущелья. И через быстрые горные речки. А еще приходилось чинить повозки. Один из волов издох прошлой ночью, и до утра доносился непрекращающийся вой волков. Я почти не спала. Сегодня ночью дела обстоят не намного лучше из-за раздражающего писка москитов, да еще Генри и Мэттью мутузят друг друга. Пришлось сесть и начать писать, иначе бы я дала обоим по хорошей затрещине.

Бет снова чувствовала себя неважно сегодня. Температура то поднимается, то падает. Дала ей немного хинина и уложила спать.


У меня новые мокасины, которые мне очень нравятся. Туфли я сносила до дыр, а мои ботинки носит Генри. Каванот сторговался с индианкой из племени чейеннов и передал Джеймсу мокасины для меня. Джеймс предложил ему доллар, но он отказался. Сказал, что это плата за ужин, которым мы часто угощаем его.

Джеймс отправил детей спать. Тишина так чудесна. Сверчки поют. Все небо в звездах. Джеймс сегодня в дозоре.

Кэл Чеффи снова играет на губной гармонике. Сегодня его мелодия полна печали. Волкам особенно нравится. Тут же подхватывают.


Парали Синнотт сегодня выкинула номер, по-другому не скажешь.

Утром она плохо себя чувствовала, но Фрэнклин все равно заставил ее править повозкой. Два раза она съезжала с дороги. И к концу дня плелась в хвосте, глотая пыль. Мы уже разбили лагерь к тому времени, как она подъехала. Когда она появилась, Фрэнклин спросил ее о сыне, и Парали ответила, что застрелила его и оставила лежать на дороге. Фрэнклин Синнотт со всей резвостью, на какую был способен, вскочил на коня и помчался искать сына. Как только он исчез из виду, Парали спустилась с повозки, тихая такая, умиротворенная, и тут же подожгла ее со всем добром, которое они везли на продажу. Пламя так быстро распространилось, что мы лишь успели оттащить две ближайшие повозки подальше, чтобы и те не сгорели. Парали же стояла, скрестив руки, и смотрела, как все обращается в пепел.

Фрэнклин быстро вернулся, как только увидал дым. И когда он сообразил, что произошло, разъярился как дикарь, слез с коня и успел два раза ударить жену, прежде чем Маклеод врезал ему как следует. Фрэнклин лежал и плакал от боли, плакал о погибшем сыне, называя жену сумасшедшей.

В этот самый момент прискакал его сын, Фрэнк, с форелью, нанизанной на веревку, которая свисала с его седла. Он сказал, что Парали посылала его за рыбой.


Мы сделали привал в Сода-Спрингс и останемся здесь до воскресенья. Все пили воду из источников. Многим понравился ее вкус. Для меня же, пока я не добавила немного сахару, вода показалась неважной. Только с сахаром вкус ее стал терпимым.

Нам всем нужно отдохнуть. Очень тяжелым был переход через горы и бурные речки. Здесь у нас полно травы и дров. Каванот взял Джошуа на охоту. Джеймс злится. Он разыскивал Джошуа, чтобы починить повозку, но того и след простыл, пока мы не выяснили, что они ушли на охоту. Джошуа скорее подастся на охоту с Каванотом, чем будет чинить повозку. Так что помогают Мэттью и Хэнк.

Тут очень красиво. Я бы с радостью обосновалась здесь. Джеймс сказал, что мне понравится Калифорния.

Грусть переполняет меня. Послезавтра мы свернем на дорогу, которая ведет в Калифорнию. Большинство же направляется в Орегон. Я так благодарна Уэллсу и Нелли, что они едут с нами. Нелли для меня как сестра, она очень напоминает мне тетю Марту.


Орен Маккензи и Селия Бэнкс решили жить вместе. Это Селия подала идею Орену. И он согласился. У нее достаточно молока для новорожденного Дейвида и для ее малышки Гортензии, а ей нужен мужчина, который мог бы помочь обрабатывать землю, ту, что она собирается приобрести в Орегоне. Они не поженятся, пока не получат каждый свой участок. Как только они заявят о своих 160 акрах, они тут же обручатся и будут иметь 320 акров в общей сложности. Умная девочка.