— В кои-то веки у меня действительно есть свое жилье, — сказала она мне.

— Настоящий парадиз, — пробормотала я.

В ее глазах загорелся веселый огонек, она улыбнулась и подтвердила:

— Точно, рай. Парадиз.

С того дня мы ни разу не именовали эти апартаменты иначе.


Прошло несколько относительно мирных лет. За это время Бьянка, дочь Катерины, превратилась в красивую юную женщину, Оттавиано и его младший брат Цезарь стали подростками. Когда ей того хотелось, графиня заводила любовников, но ни один из них не сумел по-настоящему завоевать ее сердце. Зато грязные слухи стремительно распространились по всей Романье. Лодовико Миланский писал ей суровые письма, в которых заявлял, что скандальное поведение Катерины не только позорит ее перед всеми, но и может привести к потере собственности, поскольку над ней имеется высший правитель, Папа.

Моя госпожа прочитала письмо, плюнула на него и швырнула на пол.

— Я все делаю втайне, тогда как мой дядя меняет любовниц, не скрываясь, прямо под носом у жены! — бушевала она. — Неужели Лодовико думает, что я меньше Сфорца, чем он? Если я женщина, то не могу любить того, кого хочу, хотя, как и он, рождена, чтобы править?

Отвечала она, конечно же, вежливо, уговаривала герцога не верить вздорным слухам и продолжала брать к себе в постель тех, кто ей нравился.

Год 1492-й принес печальные вести. В апреле скоропостижно скончался Лоренцо де Медичи, правитель Флоренции, ему было сорок три года, он страдал от ужасной подагры, которая искалечила тело и причиняла постоянную боль, в итоге ослабившую сердце и почки. Не такой печальной, но куда более значимой была смерть Папы Иннокентия VIII, который скончался в июле от какой-то таинственной болезни.

Последнее событие сильно обеспокоило Катерину, в чем она призналась только мне, поскольку больше никто не знал о ее истинных взаимоотношениях с кардиналом Борджа, который, без сомнения, упорно боролся за папский престол.

— Если он станет Папой… — сказала она одной тревожной ночью, когда вызвала меня, чтобы я спала в ее постели.

Мне не было нужды спрашивать, о ком она говорит.

— Если он станет Папой, то сделает со мной все, что ему будет угодно.

— Все это было так давно, мадонна, — ответила я с наигранной беззаботностью. — Он уже все позабыл, ему сейчас не меньше шестидесяти.

— Как жаль, что я не в Риме, — вздохнула она. Когда я изумленно ахнула, графиня пояснила: — Нет, я понимаю, что там творится настоящее безумие, пока не избран новый Папа. Просто я уже давно не получала писем от Джулиано делла Ровере.

— Он самый могущественный римский кардинал и на этот раз наверняка получит тиару, — с готовностью отозвалась я.

Катерина уставилась в потолок.

— Должен. Он такой же ловкий, как и Борджа, но при этом еще богаче.

— Что бы ни случилось, у тебя в Риме есть кардинал делла Ровере и твой дядя Асканио, который тоже имеет все шансы стать Папой, — заметила я.

Этого человека, младшего брата Галеаццо, сделали кардиналом и отправили в Рим, чтобы он мог шпионить в пользу Милана, а заодно и представлять его интересы.

— Может быть, никого из них не изберут, и нас снова ожидает сюрприз, — легкомысленно продолжала я.

При этих словах Катерина засмеялась.

— Возможно, ты права.


Одиннадцатого августа 1492 года Родриго Борджа был посажен на престол святого Петра и стал называться Александром VI. Джулиано делла Ровере получил двести тысяч дукатов от короля Франции и еще сотню из Генуи, но этих денег не хватило, чтобы переиграть испанского кардинала. Делла Ровере был в ярости и публично заявлял, что Борджа подкупил Асканио Сфорца четырьмя мулами, груженными серебром, другие кардиналы высказывались в том же духе, а сын Лоренцо, юный кардинал Джованни де Медичи, называл Родриго прожорливым волком.

Катерина была подавлена. Все мои уверения, что ее дядя Асканио, ставший советником Борджа, ее защитит, она пропускала мимо ушей. Несмотря на свои тревоги, графиня постаралась извлечь выгоду из нового положения кардинала Асканио Сфорца и договориться о том, чтобы ее второй сын, Чезаре, тоже пошел по духовной части и когда-нибудь отправился бы в Рим.

Избрание Борджа тревожило не одну только графиню. Лука, не находивший себе места со смерти своего господина, тоже был вне себя.

Однажды вечером, после ужина в Парадизе, я прямо спросила мужа, в чем причина его страданий. Он сложил руки на груди и отошел к окну, чтобы взглянуть на далекие Апеннины. Половина его лица оказалась в тени, из-за чего другая приобрела скульптурную четкость линий.

Лука немного подумал и спокойно ответил:

— Это же ты видишь будущее, а не я. Неужели ты не чувствуешь надвигающихся бед? Ходят слухи о вторжении французов в Италию, и Борджа воспользуется этим поводом, чтобы отправить в Романью папские войска. Он настоящий злодей, Дея, куда более гнусный, чем представляется тебе или графине. Меня не так просто смутить. Пусть незаконнорожденные дети живут с ним в Ватикане, а новая любовница моложе его почти на полвека. Однако…

Я подошла к Луке, желая рассеять его мрачные мысли, взяла за руку и поцеловала ладонь.

— Мы ничего не можем сделать, нам остается только ждать прихода зла. Когда оно явится, мы будем храбро противостоять ему. Ну а пока…

Он не сжал мою руку, как делал обычно. Ладонь мужа безжизненно замерла в моей.

— Но я все-таки кое-что могу, — заявил Лука.

— Что именно? — негромко рассмеялась я.

Лука даже не улыбнулся.

— Я не слишком распространялся о своих целях, но оказался в Риме, чтобы помогать Джироламо.

— Конечно, — отозвалась я. — Ты ведь был его писцом. Лоренцо нуждался в тех сведениях, которые мог раздобыть только ты.

— Я говорю не о той мнимой цели, хотя даже она была важна, — покачал головой Лука. — Своими словами и поступками я пытался помочь Джироламо стать самим собой. Дея, ты ведь понимаешь, о чем я говорю. Ты делаешь то же самое для Катерины.

Я опустила голову, чтобы он не видел моего смущения, а мой голос упал до шепота.

— Если ты говоришь об ангеле, то я уже объясняла тебе, что не знаю его. Я по-прежнему просто обманщица.

— Прошло столько лет, а ты все еще ненавидишь убийц Маттео? — печально произнес Лука. — Боже, Дея, к чему эти напрасные страдания?

Наконец-то он взял меня за руку, притянул к себе, склонился и коснулся лбом моей головы. Я ощущала на щеках его теплое дыхание.

— Однако ты не стала осквернять свой дар поиском убийц? — (В ответ я лишь кивнула.) — Дея, ты даже не представляешь, насколько близка к ангелу… Всего лишь в одном шаге от него. А твое общение с Катериной, многолетнее влияние на нее!.. Сознаешь или нет, но ты исполняешь ровно то, к чему призвана.

Я съежилась в объятиях мужа и спросила:

— Но к чему же был призван Маттео? Мученически умереть молодым? Гибель, жертва… Все это было напрасно, потому что его господин, герцог Миланский, так и оставался чудовищем до самой смерти.

— Так, может, он приехал в Милан не для того, чтобы помогать герцогу Галеаццо, — мягко возразил Лука. — Вдруг он был там, чтобы поддержать тебя?

Я вырвалась из его рук, внимательно посмотрела Луке в лицо.

— Конечно, Маттео мне помогал. Он присматривал за мной, спас от брака с одним ужасным человеком. Но его смерть оказалась бесполезной.

Лука ничего не говорил, только смотрел мне в глаза.

— Эта гибель была бессмысленной, ужасной и жестокой, — сказала я и тут же начала вспоминать, что было со мной в те чудовищные дни после смерти Маттео.

Брат оставил мне бумаги и описания ритуалов, призывающих ангела. Он отправил меня во Флоренцию на встречу с Медичи, где я узнала о своем прошлом и кое-что об ангеле и получила символические карты матери. Я даже едва не увидела ангела, но мне помешало всепоглощающее желание отомстить за смерть брата. Все это получилось как-то слишком легко, стоило мне взвалить на себя заботы о Катерине, на долгие годы забыть о себе и стараться спасти ее.

— Эта смерть была ужасной и жестокой, — подтвердил Лука. — Но бессмысленной она станет только в том случае, если это допустишь ты сама.

Я приложила ладонь ко лбу, сбитая с толку, и шепотом спросила:

— Так что же мне делать?

Лука выпустил меня, чуть отодвинулся и ответил:

— Дея, я не имею права указывать тебе на то, что ты уже знаешь. — Он окаменел, как будто ледяной ветер выдул всю теплоту, которую муж только что мне дарил, а потом продолжил: — Что касается меня, я знаю только, что нужен в каком-то ином месте. Не могу сказать, где именно, однако сердце зовет меня в путь.

— Я не могу бросить Катерину! — возразила я.

— К несчастью, это очевидно нам обоим, — сказал он. Его лицо осунулось от горя.

— Боже, Лука! — Я шагнула к нему и снова взяла за руки. — Ты не можешь бросить меня! Я этого не перенесу!

— Я тоже, — горестно прошептал он, но быстро овладел собой и прижал мои ладони, одну, затем вторую, к своим губам. — Но это случится не сегодня, — пообещал Лука. — У нас еще есть время, Дея. Я уверен, ты все обдумаешь и поймешь.

Я спросила со слезами в голосе:

— Но ты вернешься ко мне?

— Да, — твердо пообещал он. — Я вернусь, как только моя работа будет окончена.

Я не выдержала и разрыдалась у него на плече. Он увел меня из общих комнат и от чужих взглядов в нашу маленькую спальню в Парадизе, которая соединялась с комнатой Катерины винтовой лестницей. Я проспала до рассвета, всю ночь не выпуская его из объятий.


Прошло два месяца. Мы с Лукой больше не возвращались к тому разговору, никто из нас ни словом не обмолвился об этом Катерине, которая наверняка никуда не отпустила бы Луку без убедительных объяснений.