— Смерть Орси! Да здравствует дом Риарио!

С этими словами она двинулась вслед за солдатами на стену, где стояли пушки, а я, задыхаясь, шла следом.

Когда я преодолела лестницу, Катерина уже стояла на стене и угрожала своим бывшим захватчикам:

— Убийцы! Предатели! Вспомните эту минуту, когда вас будут колесовать и четвертовать на площади! Я сотру дом Орси с лица земли!

Толпа восторженно вопила, подозреваю, не столько желая выказать верность Катерине, сколько радуясь новому повороту драмы, которая становилась все интереснее. Монсеньор Савелли сидел на коне, закрыв рот руками. Чекко Орси соскочил на землю, лицо его налилось кровью, он грозил кулаком. Людовико остался в седле и потерял дар речи от изумления.

— Я убью твоих детей! — выкрикнул Чекко, выхватывая кинжал. — Ты видишь меня? Я прикончу всех прямо сейчас, если ты не вернешься! — Он кинулся к повозке, схватил за руку Оттавиано, безуспешно пытаясь вытащить визжащего мальчика наружу. — Клянусь, я убью детей прямо сейчас!

Лицо Катерины исказилось от ненависти. Она наклонилась, взялась за подол платья и рубахи, одним быстрым резким движением задрала юбки до пояса и продемонстрировала рыжеватые волосы внизу живота.

Указывая себе между ног, что уже было оскорблением, Катерина прокричала врагам:

— Давайте! Вы глупцы!.. Неужели не видите, что у меня есть чем сделать новых?

С этими словами она опустила юбки и развернулась к братьям Орси спиной.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Я уже стояла рядом с Катериной и протягивала ей руку, чтобы помочь сойти со стены. Ее ладонь дрожала, когда она сделала широкий шаг к краю каменного выступа. Потом графиня спрыгнула вниз. На ее лице были написаны не гнев и презрение, а один лишь страх.

— Не высовывайся, чтобы тебя не заметили, но внимательно следи за Орси, — взмолилась она, сжимая мои запястья. — Я знаю, что они не посмеют убить детей, но все равно… — В глазах ее стояли слезы, и она нетерпеливым движением смахнула их. — Я должна помочь Фео с артиллерией. Если тебе хотя бы покажется, что Орси действительно собираются убить детей, сразу скажи, и я снова вступлю с ними в переговоры.

— Хорошо, — пообещала я.

Катерина поспешила к другой лестнице и привычно забралась на возвышение, где Фео со своими исхудавшими воинами уже загрузил порох в ствол пушки и только что закатил туда ядро из выбеленного камня.

Я услышала, как графиня спрашивала своего кастеляна, насколько точен прицел, в следующий миг сама шагнула на парапет и прижалась всем телом к грубой каменной кладке, чтобы следить за братьями Орси, как велела Катерина. На другой стороне рва слуги монсеньора Савелли выхватили длинные мечи, поставили своих коней между повозкой и Чекко Орси и вынудили того отпустить Оттавиано. Если Людовико Орси сидел верхом, ошеломленный и обескураженный, то Чекко стоял, размахивая кинжалом и проклиная святого отца за глупость. В экипаже заходился плачем маленький Джованни Ливио, Лючия качала его, пытаясь успокоить. Оттавиано казался таким же несчастным, как и младший брат, зато Бьянка сидела, прямая и гордая, и с легкой улыбкой поглядывала на крепостную стену, где только что появилась мать.

Жители Форли загудели. Неожиданно трое из них выбежали из толпы, отвлекая внимание слуг Савелли, Чекко с Людовико сразу же схватили Оттавиано и подтащили к краю крепостного рва.

— Посмотри, Катерина Сфорца, как умирает твой сын!

Юный Оттавиано зарыдал, когда Чекко приставил кинжал к его горлу.

Я взглянула на госпожу. Она услышала крик и спокойно кивнула своему кастеляну Фео, тот в ответ поднес горящий фитиль к запальному отверстию.

Катерина посмотрела вниз и прокричала:

— Вот тебе мой ответ!

Она сейчас же заткнула пальцами уши. Я сделала то же самое, но сморщилась от оглушительного грохота.

Ядро, заволакивая воздух белым дымом, пролетело над головами людей, собравшихся на другой стороне рва. Многие в толпе закричали, а когда дым начал рассеиваться, я увидела, что Людовико Орси и Савелли скачут прочь.

Чекко так разнервничался, что выпустил и кинжал, и Оттавиано, который с ревом кинулся к повозке. Экипаж дернулся и медленно покатился вслед за Савелли.

Катерина, глядя на общую панику, издала радостный возглас и насмешливо прокричала вслед Чекко:

— Бегите! Давайте, спасайтесь по домам, сами увидите, как метко стреляет Фео! Я уничтожу все дома и дворцы, где живут убийцы Риарио!

Когда Чекко кинулся в погоню за Оттавиано, сумевшим нагнать повозку и забраться внутрь, некоторые жители Форли засмеялись.

Катерина повернула к ним голову и громко заявила толпе:

— Посмейтесь над Чекко, пока еще можно. Дома всех, кто убивал моего мужа, будут сровнены с землей. Слушай меня, народ Форли! Уничтожьте моих врагов, и я вечно буду считать вас своими братьями. Но если в ближайшие три дня вы ничего не предпримете, то сильно пожалеете об этом.

Жители Форли замолкли. Савелли с Людовико уже успели скрыться из виду, экипаж быстро удалялся, Чекко вскочил на коня и поспешил следом. Катерина спустилась со стены, и люди начали расходиться.

Когда Фео выстрелил во второй и в третий раз, целясь во дворец Пансекко, который поддерживал братьев Орси, и в скромный дом Ронки, армейского капитана, добившего Джироламо, от толпы не осталось и следа.


Кастелян Фео обладал странной внешностью: у него был очень короткий торс и длинные худосочные конечности, рыжие волосы он стриг так коротко, что под ними проглядывала кожа. У него было треугольное лицо с длинным острым подбородком, крупный нос и рот, громадные уши оттопыривались, словно открытые дверцы. Его мундир выглядел и пах так, будто кастелян не снимал его месяцами и не мылся сам, щеки и руки посерели от копоти и порохового дыма.

Любой ожидал бы, что и речь такого страшного, грязного человека будет грубой, однако когда Фео спустился со своего возвышения, он развернулся к Катерине и воскликнул, выговаривая слова не хуже любого придворного:

— Да здравствует госпожа Форли! Да здравствует дом Риарио! Склонитесь, друзья, приветствуя нашу храбрую и блистательную Катерину Сфорца! — С этими словами кастелян низко поклонился.

Фео успел кинуть быстрый взгляд на подчиненных, убедиться в том, что они последовали его примеру, затем опустился на одно колено, снял шлем и проговорил:

— Да здравствует госпожа Форли!

— Да здравствует госпожа Форли! — эхом откликнулись его люди.

Катерина, сияя от удовольствия, взяла Фео за грязные руки и заставила подняться.

— Да здравствует мой хитроумный кастелян! — радостно произнесла она, и впалые щеки Фео зарделись под слоем копоти. — Если бы не твоя верность и сообразительность, то не видать бы мне Равальдино! Я хорошо тебя награжу. — Графиня вынула бархатный кошелек Савелли, спрятанный на груди, и вручила кастеляну.

Фео кашлянул и опустил взгляд, полный обожания и почтительности. Он был несколько смущен щедростью госпожи, но все-таки взвесил на руке мешочек с деньгами.

— Вы так добры, ваша светлость. Я приберегу награду, деньги нам еще понадобятся. — Кастелян сунул кошелек в карман и указал на лестницу. — Часовой на посту, он доложит, если кто-нибудь снова приблизится ко рву. Пока что я возьму на себя смелость заказать повару праздничный обед из лучших припасов. Вы окажете честь отобедать с нами?

Катерина широко улыбнулась. В тоне Фео не было и намека на флирт, точно так же, как и у нее, — просто два товарища по оружию восхищались храбростью и хитроумием друг друга.

— Это честь для меня, капитан, — ответила она.

Угощение — жареная дичь, хлеб, испеченный в печах Равальдино, и яблоки, сохранившиеся с прошлого года, — показалось мне невероятно сытным после заточения у Орси. Катерина танцевала с Фео и другими воинами под флейту с тамбурином. Она потребовала, чтобы и я тоже приняла участие в этом развлечении.

Однако, несмотря на сегодняшнюю победу, меня терзали скверные предчувствия. Я ни разу не бывала в этой крепости, но стены Равальдино казались мне странно знакомыми. Я как будто бы знала их всегда, и уже скоро мне предстояло снова увидеть эти камни.


Уже на следующий день человек сто горожан — среди них был плотник, чинивший лестницы в палаццо Риарио, и его домочадцы, овдовевшая портниха, шившая Катерине платья, охотник, продававший нам свежую дичь, и многие другие, кому неплохо жилось на службе у семейства Риарио, — появились у края рва и вежливо попросили Катерину впустить их. На братьев Орси, как они сказали, им было наплевать. Чекко бесился от злости и не желал слушать Савелли. Орси велел священнику не совать свой нос в дела Форли. Жители города опасались, как бы не началась большая драка, которой они вовсе не хотели. Из вежливости ни один из них не сказал, что пушек Катерины горожане страшатся не меньше.

Впустит ли их госпожа Форли?

— Сначала скажите, что с моими детьми? — прокричала Катерина.

Все дети живы, они у Савелли, и братья Орси лишились средства давления для ведения дальнейших переговоров. Власть переменилась, а жители Форли вовсе не были дураками.

Мы лично знали всех, кто пришел к крепости со своими семьями. Мост опустили, Томмазо Фео с воинами стоял на стене, следя, чтобы ни Савелли, ни Чекко Орси не воспользовались удобным моментом. Интуиция не подвела Катерину, и все беглецы были нам признательны, Фео же радовался, что недавно пополнил запасы в кладовых. Крепость Равальдино была так велика, что здесь запросто разместились бы все горожане, причем с удобствами, не ощущая тесноты.

На следующий день, шестнадцатого апреля, часовой заметил, что по равнине к крепости скачут четверо всадников, но не от города, а откуда-то с севера. Мы с Катериной побежали на северную стену, чтобы наблюдать за их приближением.