Зоко от души засмеялся, услышав, что должен сдать крепость двум женщинам, одна из которых даже не вооружена. Отсмеявшись, он сощурился, глядя на приказ, зажатый в вытянутой руке Катерины, пожал плечами и заявил:

— Это клочок бумаги. Откуда мне знать, что граф не умер и все это не просто подделка?

— Опусти мост, я войду и покажу тебе документ, — сказала Катерина. — Ты лучше других знаком с подписью графа.

Зоко скрестил руки на груди и покачал головой.

— Дражайшая госпожа, я слышал, как вам удалось взять крепость Сант-Анджело, поэтому не имею ни малейшего желания впускать вас. Вот что я скажу: приведите Оттавиано, наследника Джироламо. Если он выплатит долг отца, то я с радостью отдам ему Равальдино.

Никакие доводы не могли бы его убедить. Клокоча от ярости, Катерина развернула коня и поскакала прочь, я последовала за ней.


Джироламо не умер. Через неделю боль постепенно утихла, хотя граф еще три дня страдал, не имея возможности получить вина. Он оправился от болезни, но был так слаб, что уже не мог сидеть за игорным столом.

Самое любопытное, что Зоко не удалось пережить своего господина. Он ужинал в крепости Равальдино в компании двоих солдат, один из которых был в замке Сант-Анджело, когда Катерина захватила его. Вдруг солдаты взялись за ножи, и Зоко не стало. Крепость Равальдино оказалась в руках моей госпожи, новым кастеляном стал Томмазо Фео, безоговорочно преданный ей.

Я не стала задавать вопросов — мне не хотелось знать правду, а Катерина ничего не рассказывала.


В ночь на четырнадцатое апреля 1488 года я проснулась в объятиях мужа от женского крика. Он доносился из покоев графини и был настолько отчаянным, что мы с Лукой сейчас же выскочили из постели и кинулись на звук. Скоро звучал уже не один голос, а множество, причем некоторые из них явно торжествовали победу. Снизу доносился топот чужих ног.

Мы оказались у двери, ведущей в покои графини, в тот момент, когда нянька с Бьянкой, старшей дочерью Катерины, заводили детей в спальню матери. Девятилетний Оттавиано хныкал, сидя на кровати рядом с младшим братом Чезаре.

Катерина вышла из гардеробной с двумя мечами и кинжалом. Один меч она дала Никколо, престарелому камердинеру графа, который так трясся, что никак не мог ухватиться за рукоять. Второй госпожа попыталась вложить в руки Оттавиано, но тот не отрывал ладоней от лица.

Взгляд Катерины туманился, щеки были влажными от слез, пролитых недавно, зато голос звучал невероятно спокойно:

— Дея, помоги мне придвинуть к двери шкаф. Они обязательно придут сюда. Джироламо убит.

При этих словах старшие дети снова заплакали, но Катерина не обратила на них никакого внимания, взглянула на Луку и спросила:

— Ты знаешь дорогу до Милана?

Тот кивнул.

— Как можно скорее отправляйся к моему дяде, — сказала Катерина. — Передай, что мне срочно требуется военная поддержка, иначе я потеряю Форли. Если по дороге сможешь, не рискуя собой, заехать в Равальдино, то скажи кастеляну, чтобы ни при каких условиях не сдавал крепость. — Когда Лука спешно целовал меня на прощание, графиня добавила: — В конюшню спускайся как можно осторожнее. Если тебя заметят, то убьют на месте.

Я со страхом смотрела, как Лука уходит, понимая, что его шансы выжить все-таки выше, чем у нас. К этому моменту пришла горничная Марта, которая помогла Лючии успокоить детей. При поддержке Никколо мы с Катериной заперли дверь на засов и придвинули к ней тяжелый шкаф с платьями госпожи.

— Это все, что мы можем сделать. — Мать вздохнула, села на кровать и обняла детей.

Она поцеловала в макушку четырехлетнего Джованни Ливио и угрюмо поглядела на меня. Бежать нам было некуда, убийцы Джироламо скоро снесут нашу смехотворную преграду.

— Не шумите, — велела она детям. — Когда придут наши враги, ведите себя тихо и будьте храбрыми. Мы не сможем прогнать их с таким оружием, поэтому не нападайте на них первыми. Вы Риарио, ваш отец больше не страдает, находится на небесах и смотрит на вас сверху. Пусть он гордится вами. Если вас заберут от меня, не бойтесь. Я ваша мать и буду биться насмерть за любого из вас. Вы меня поняли?

Десятилетняя Бьянка, развитая не по годам и самая бесстрашная из детей, сурово кивнула за всех.

— Только я не собираюсь умирать, — продолжала Катерина. — Если получится, я их перехитрю. Поэтому не верьте ничему, что они скажут. — Она положила руку на плечо Оттавиано. — Я не отдам Форли просто так.

Я обхватила себя руками за плечи и быстро подошла к единственному окну. «Трижды войдешь ты в царство Башни», — сказала я Катерине, но, наверное, это ошибка. Нам точно не выжить, они перебьют нас прямо здесь и сейчас.

Окно выходило на небольшую площадь перед палаццо, в стекле отражался золотистый свет факелов, горевших на улице.

Снизу вплывали в спальню крики толпы:

— Свобода! Свобода! Да здравствуют Орси!

Стараясь не выходить из тени, я посмотрела вниз, на улицу, где Людовико Орси подзуживал толпу разозленных крестьян, которые, словно муравьи, обступили что-то длинное и белое, лежавшее в пыли. От света факелов у меня выступили слезы, взор затуманился. Когда в глазах прояснилось, я увидела их добычу: обнаженное мертвое тело, с залитым кровью лицом и торсом. Какой-то городской торговец присел рядом, приподнял свесившуюся набок голову, впился зубами и потянул — у него во рту остался клок окровавленных каштановых волос. Он выплюнул его и снова наклонился, чтобы откусить еще кусок. В это же время товарищ, сидевший рядом с ним, орудовал кинжалом, срезая плоть с очень длинной руки громоздкого трупа.

Я узнала Джироламо по контурам тела, а не по чертам лица, уже разбитого и изрезанного, зажала рот руками и отвернулась. Когда я подошла к кровати, шкаф, подпиравший дверь, содрогнулся, раздался удар топора по дереву.

Катерина расправила плечи, поднялась, спокойно подошла к трясущейся двери и крикнула:

— Только не надо ничего ломать. Мы вас впустим. Но уберите оружие! Здесь дети!

Я поспешила к ней, чтобы отодвинуть шкаф.


К моему несказанному удивлению, бунтари, возглавляемые Чекко Орси, не убили нас. Напротив, они позволили Катерине неспешно поцеловать каждого ребенка и лишь потом вывели всех из спальни. Окруженные вооруженными людьми, присутствие которых ограждало нас от гнева толпы, выкрикивавшей проклятия в адрес Катерины, мы дошли до палаццо Орси. Здесь нас поместили под стражу, но обращались вежливо, даже Никколо, престарелому камердинеру, который своими глазами видел убийство хозяина, позволили остаться с нами. Вот тогда он и рассказал нам, как именно погиб Джироламо.

Братья Орси, до самой болезни графа постоянные его собутыльники, прекрасно знали, где спрятан ключ от Зала нимф. Джироламо настолько не доверял жителям Форли, что всегда запирался, в какую бы комнату ни пришел. В тот вечер он чувствовал себя неплохо и решил обедать в любимом зале. Покончив с едой, граф отпустил всех слуг, кроме Никколо.

— Все произошло так быстро, — траурным голосом говорил камердинер. — Его светлость открыл окно, чтобы подышать свежим воздухом, когда вдруг вошел Чекко Орси. Граф, разумеется, доверял гостю и не ожидал нападения, более того, приветствовал Чекко и протянул руку, чтобы посмотреть бумагу, которую тот принес с собой. Орси говорил что-то об уплате налога на мясо. Как раз в этот момент капитан войска графа — кажется, его зовут Ронки — подошел к его светлости сзади с обнаженным мечом. Я закричал, но в этот миг Чекко уже вонзил нож в грудь моего господина. — Старик негромко заплакал. — Однако граф Джироламо не упал. Он побежал к двери, но капитан преградил ему путь. Мой господин в отчаянии забрался под стол, и тогда они вытащили его оттуда за волосы. Чекко уже успел испугаться и хотел бежать. Он кинул нож и отвернулся, а капитан быстро довел дело до конца.

Катерина слушала, не проронив ни слезинки. Только уголок ее рта подергивался от ненависти и отвращения.

— Чекко испугался? А где был его брат Людовико?

— Кажется, внизу. Сер Чекко гораздо храбрее брата.

Лицо Катерины окаменело, однако я успела заметить, как в ее глазах загорелся огонек надежды.

— Трусы, — прошептала она так тихо, что стражники ничего не услышали. — Мы имеем дело с трусами.


Утром Катерину навестил глава папского протектората из соседнего городка Чезены. Монсеньор Савелли был низкого роста, худой и седой, в простой черной рясе, зато выправкой напоминал римского кардинала. Еще он был необычайно вежлив и тепло приветствовал ее светлость, с которой уже встречался несколько раз. Савелли ничуть не заботила судьба Джироламо, но он хорошо относился к Катерине. Монсеньор временно принял на себя управление Форли от имени Папы Иннокентия и стал расследовать причины восстания, чтобы в итоге решить, справедливы ли притязания братьев Орси. Те, разумеется, как могли угождали ему — им требовалось благословение Папы на правление. Взамен братьям было позволено держать Катерину под стражей.

Я присутствовала при беседе Катерины со священником, которая состоялась в приемной, обставленной чудесными мягкими креслами. Дети остались играть в спальне.

Савелли внимательно выслушал графиню, которая объяснила ему, в чем суть дела. Чекко Орси, занимавшийся сбором мясного налога по поручению Джироламо, по глупости растратил деньги, а затем принялся умолять об отсрочке, чтобы достать нужную сумму. Его брат Людовико между тем был обижен на графа. Он попал под горячую руку, когда Джироламо был охвачен обычным для него приступом гнева. Муж Катерины погиб в результате банальной вендетты, а вовсе не настоящего восстания. Савелли мог сам просмотреть финансовые записи и убедиться, насколько щедр был Джироламо с жителями Форли. Он никогда не обижал их.