Джинн Калогридис - Алая графиня

Я тоже долго молчала, обдумывая ответ.

— Помнишь, что я сказала тебе много лет назад? Карта обещает потрясения, перемену всей жизни. Как палаццо Риарио, которое сожгли. Что бы ни случилось, твоя жизнь уже не будет прежней.

Я ждала ответа и через секунду услышала легкое посапывание.

На следующее утро меня разбудил неистовый грохот пушек над головой. Катерина уже оделась и ушла. Я принялась натягивать платье, и в это время снова раздался выстрел.

Я отыскала лестницу, ведущую на крышу, над которой уже сияло солнце. К этому моменту грохот затих, хотя в воздухе еще висел запах пороха. Катерина, стоявшая на стене рядом с пушкарями, заметила меня, подошла и поздоровалась. Она была оживлена, но радости в ней не чувствовалось.

— Мы обратили в бегство людей Борджа, — сообщила графиня. — Во всяком случае, тех, кого ночью не подстрелили лучники. Они вернутся не сразу.

Она на секунду замолчала и помрачнела. Ее рот дернулся в попытке сдержать быстро нарастающий гнев.

— Что касается Джироламо… Мой супруг узнал о смерти Папы вскоре после нас. — Голос Катерины сбивался от гнева, она не могла унять дрожь и кратко пояснила: — Он предпочел отступить и бежал в Рим. Следовательно, Пальяно снова в руках Колонна, а заодно и Каве с Капраникой, города, которые мы уже взяли. Все наши труды пропали даром. — Графиня обратила гневный взгляд на улицу, чтобы солдаты не увидели ее лица. — Джироламо довел войско до окраин города. Он запросто мог бы войти в замок Сант-Анджело, однако конклав кардиналов приказал ему оставаться за городскими воротами, пока не будет избран новый Папа. — Она сверкнула глазами. — И Джироламо, этот идиот, послушался! Он погубит нас!

— Мне жаль, мадонна, — прошептала я.

— Надеюсь лишь на то, что делла Ровере сумеет подкупить всех, кого нужно, и станет Папой, — горько проговорила она, немного помолчала и продолжила уже спокойнее: — Спустись на второй этаж, поешь с офицерами. Потом возвращайся в папские покои, там безопаснее и ты никому не будешь мешать.

Не успели мы расстаться, как внизу протрубил горн.

Кастелян сер Витторио поглядел вниз и прокричал:

— Кто там?

Я поспешила к краю стены, чтобы вместе с остальными посмотреть на улицу.

Там стояли шестеро всадников, четверо из них были с алебардами, пятый размахивал белым флагом, а шестой был в рясе священника. Он и говорил, а остальные слушали.

— Я привез срочное сообщение для ее сиятельства Катерины Сфорца.

Моя госпожа шагнула на край стены и прокричала:

— Я здесь. Кто вас прислал?

Священник прямо в седле отвесил вежливый поклон и ответил:

— Ваш племянник, его преосвященство Рафаэле Риарио.

Я нахмурилась. Рафаэле был нечастым гостем в палаццо Риарио, но я прекрасно помнила его. Он получил кардинальскую шапочку из рук своего двоюродного деда в скандально юном возрасте и сопровождал покойного архиепископа Сальвиати во Флоренцию, чтобы принять участие в убийстве Лоренцо де Медичи. После гибели брата Джулиано Лоренцо сжалился над перепуганным юнцом и благополучно отправил Рафаэле обратно в Рим в сопровождении вооруженного телохранителя.

— Что он хочет передать? — вежливо поинтересовалась Катерина, которая никогда не любила Рафаэле и считала его трусом.

— Мой господин опасается за безопасность своей тети Катерины и ее будущего ребенка, поэтому предлагает обсудить дальнейшую совместную оборону крепости, — прокричал в ответ священник. — Мы приехали, чтобы сопроводить вас в хорошо защищенный дворец, где вы встретитесь с племянником.

— Безмозглый остолоп, — пробормотала Катерина себе под нос, а затем снова закричала: — Я не могу покинуть крепость Сант-Анджело, пока не будет избран новый понтифик. Пусть мой племянник сам приедет сюда, и я буду счастлива обсудить с ним все, что угодно. Я гарантирую его безопасность.

Последовала долгая пауза, потом священник ответил:

— Прошу вас, ваша светлость. Вы ведь ждете ребенка, а это место не подходит для женщины. — Он указал на крепость. — Мой господин умоляет вас вернуться к мужу. Он и остальные кардиналы щедро вознаградят вас и вашу семью.

Катерина от души рассмеялась и крикнула:

— Скажите, святой отец, неужели Рафаэле считает меня круглой дурой?

Тот ответил недоуменным молчанием.

Катерина наклонилась, уперлась руками в бока. Ее улыбка разом угасла, сменившись неподдельным гневом.

— Тогда ответьте на другой вопрос: вам известно, кто был мой отец?

Священник и его спутники смущенно переглядывались.

— Галеаццо Сфорца, — ответил служитель Божий. — Герцог Миланский.

— Самый умный человек, который когда-либо правил Миланом, — заявила графиня. — Пусть я женщина, но унаследовала его рассудок! Я не настолько глупа, чтобы покинуть крепость. Ступайте и передайте это вашему господину!

С этими словами она повернулась к послам спиной и отошла от края стены.

Потянулись нудные дни. Жара стояла невозможная, пища вызывала тошноту, а новости приходили самые неутешительные. Джироламо устал торчать в поле за городскими воротами вместе с войском и предпочел просто ждать своей участи в Исоле, поместье Орсини, где его и детей разместили со всяческими удобствами. Он прислал жене письмо с требованием приехать к нему. Разгневанная Катерина солгала своему войску и тайно спалила листок в пламени лампы.

Тем временем с улиц Рима до нас доносился грохот далеких сражений — кардиналы и семейные кланы дрались за власть. На одиннадцатый день жизни в крепости мы увидели, как свежая армия из пятисот солдат маршем входит в город через Порта-Маджоре. В какой-то миг Катерина поверила, что Джироламо наконец-то собрался с духом, но, когда армия приблизилась, мы увидели сверкающие красно-желтые знамена. Это оказались штандарты семьи Колонна, с золотой короной, увенчивающей белую римскую колонну. Моя госпожа вполголоса проклинала своего супруга, пока вражеские войска разбивали лагерь на другом берегу Тибра.

— Он мог бы взять крепость Сант-Анджело, — сердито произнесла Катерина. — Я тысячу раз говорила ему, что мы обязательно должны захватить замок в случае смерти Папы, но он никогда не давал внятного ответа. И вот теперь… — Она была не в силах продолжать.

На следующий день, двадцать четвертого августа, пришла самая печальная весть. Джироламо подписал со Священной коллегией договор. Он отказывался от поста капитана папской армии и сдавал замок Сант-Анджело в обмен на четыре тысячи дукатов — компенсацию за разрушенный дворец — и гарантию того, что будущий Папа признает его законным правителем Форли и Имолы.

— Муж мог хотя бы поддержать меня, прислать войска. Мы начали бы переговоры с новым Папой, кто бы ни был избран. Теперь все потеряно, — сказала Катерина.

Кардинал делла Ровере был одним из авторов договора. Его неприязнь к Джироламо явно оказалась сильнее верности семейным узам и всех обещаний, данных Катерине.

Лежа ночью в постели, графиня сказала, что Борджа хотя бы не скрывал своих целей и искренне восхищался ее отвагой.

— Надо было ставить на него, — простонала она, закрыла лицо ладонями и резко села.

Моя госпожа не плакала, хотя у нее были все причины для этого. Из-за беременности она совершенно обессилела, однако все это время заставляла себя действовать на пределе возможностей, обходилась почти без сна и нормальной еды, но самое скверное состояло в том, что ее усилия ни к чему не привели.

— Я не смогу удержать крепость, — призналась Катерина. — В письме Джироламо говорится, что Флоренция и Сиена объединяют силы, чтобы заставить меня сдаться. Колонна обязательно двинет на нас свои войска, это всего лишь вопрос времени.

В ту ночь Катерина так и не заснула. На рассвете она написала Джироламо и Священной коллегии, а к полудню получила ответы на оба письма. В числе прочего ей позволялось взять сто вооруженных человек для сопровождения ее по улицам Рима к детям. Муж моей госпожи уже был в городе, улаживал свои денежные дела.

Я ехала верхом рядом с графиней, которая величественно двигалась по запруженным народом улицам Рима на великолепной белой кобыле. Она в последний раз посмотрела на замок Сант-Анджело, Ватикан, собор Святого Петра без всякой жалости к себе. Катерина лишь мельком взглянула в сторону развалин, бывших недавно палаццо Риарио. Но когда она проезжала через Порта-Маджоре, покидая город, ее лицо окаменело, превратилось в горестную маску.

Из-за сокрушительного поражения путь обратно в Форли оказался печальным, вымощенным угрюмым недовольством Джироламо и полыхающей яростью Катерины. Супруги не глядели друг на друга, когда наш небольшой отряд остановился на привал. Граф выехал из города с неполными пятью сотнями дукатов — свадебный наряд Катерины, погибший в огне, стоил дороже.

Я же, напротив, испытывала несказанное счастье, поскольку Лука был цел и невредим. С хмурого позволения Катерины я ехала рядом с ним на муле. Мы проговорили почти весь день и всю ночь: когда отряд остановился на отдых и все заснули, мы с Лукой выбрались из палаток и обнимались под звездами.

На третий день пути нас нагнал гонец от кардинала делла Ровере.

— Habemus papum![9] — кричал он, галопом подлетая к Джироламо, который ждал, сидя верхом.

Граф приказал отряду остановиться. Катерина, завидев гонца, выскочила из экипажа и побежала так быстро, как позволял ей восьмимесячный живот.

К ее облегчению, Папой избрали не Борджа, однако и не кардинала делла Ровере. Их неистовая борьба за папский престол вызвала такие волнения в Священной коллегии, что никто из кардиналов не проголосовал ни за одного из них. Тогда делла Ровере, как он утверждал в послании, предложил своим сторонникам избрать его протеже, рожденного в Италии грека, Джованни Батиста Чибо. Этот кардинал, а теперь Папа Иннокентий VIII был человеком обходительным, и никто не имел повода питать к нему ненависть. Даже Борджа проголосовал за него. Делла Ровере особенно радовался тому, что Чибо будет выполнять все его приказания. Ведь именно он в свое время уговорил Сикста даровать этому греку алую шапочку.