Джулиано с Лоренцо находились в разных частях собора, их незаметно окружили группы убийц. Когда священник поднял чашу для причастия, чтобы благословить вино, преступники набросились на братьев. Юный Джулиано был безоружен и стоял в этот миг рядом с архиепископом Сальвиати и Пацци. Они выхватили ножи, безжалостно пронзили молодого Медичи и бросили его умирать в луже собственной крови.

Но старший брат был подготовлен лучше. Возможно, непрестанные предостережения Луки вынудили Лоренцо проявлять осторожность, потому что, когда несостоявшиеся убийцы накинулись на него сзади, он выхватил меч и дал отпор нападавшим. Завязалась короткая схватка. Вскоре друзья Лоренцо пришли ему на помощь и увели его в ризницу, прочь от убийц и умирающего брата.

— Граф Джироламо с Сикстом недооценили верность флорентийцев, — угрюмо произнес Лука. — Заговорщики уверяли их, что убийство братьев заставит граждан подняться против дома Медичи и поддержать семейство Пацци, марионеток Папы. Но случилось совершенно противоположное. Не прошло и нескольких часов, как горожане схватили Сальвиати с Пацци, выбросили их из окон правительственного дворца, а потом повесили. Граф Джироламо узнал обо всем лишь час назад. Сейчас он в ярости ломает голову, как донести новость до Папы. Все это плохо кончится. Между Римом и Флоренцией начнется война.

— Бедный Джулиано, — проговорила я, и слезы навернулись мне на глаза.

Но его страдания хотя бы закончились, а вот старшего брата горе и чувство вины будут преследовать до конца дней.

— Как ты живешь, служа человеку, который убил Джулиано? — спросила я. — Тому, кто ждет не дождется, чтобы прикончить и Лоренцо? Разве ты не хочешь отомстить?

Лука наклонился вперед, уперся локтями в колени, печально покачал головой и сказал:

— Как ты не понимаешь, что ненависть приведет лишь к новому кровопролитию? Вендетта будет длиться вечно!..

— Но они ведь убили Джулиано из алчности, потому что хотят получить Имолу!

— Все гораздо сложнее, — пояснил Лука. — Граф Джироламо и его святейшество желают убить Лоренцо, поскольку уверены, что это он отравил Пьетро Риарио, любимого сына Сикста. Он был самым влиятельным и проницательным молодым кардиналом в Риме, явно предназначенным для папского престола. Сикст отправил его на переговоры с Лоренцо относительно приобретения Имолы, закончившиеся неудачей. Через день после возвращения домой Пьетро внезапно скончался. Сикст с Джироламо убеждены в том, что виноват в его смерти именно Лоренцо. Они не слушают никаких доводов.

— Медичи и правда его убил? — шепотом спросила я.

— Разумеется, нет! — Лука взглянул на меня так, словно я ударила его. — Мы подчиняемся силе, в которой куда больше святости, чем в церкви.

Я отвернулась, чтобы скрыть слезы, покатившиеся по щекам, и проговорила:

— Я обманщица, недостойная Маттео и тебя. Я вижу будущее в картах, но так и не смогла пообщаться с ангелом. Я просто хочу найти того, кто убил Маттео. Во мне столько зла!..

Лука обнял меня за плечи и утешил:

— Ничего страшного. Просто выпусти это зло из себя и доверься ангелу, Дея.

— Но я не могу выпустить! — Я сердито оттолкнула его, высвобождаясь из объятий. — Не могу! Если бы ты видел, как страдал Маттео в конце…

— Я видел. — Голос Луки звучал твердо и ровно.

Я с гневом развернулась к нему и спросила:

— Тогда как ты мог забыть? Неужели ты думаешь, что такой святой человек, как Маттео, должен так страдать и умереть молодым, а его убийцы так и не будут наказаны за свое преступление?

Я смутно помню, что было потом. Кажется, я пыталась оттолкнуть Луку, но результат получился весьма неожиданным. Он взял меня за руки, я вырвала их, а в следующий миг оказалось, что они сами тянутся к его лицу, и Лука привлек меня к себе. Как только наши губы слились, я уже не захотела останавливаться. Я ощутила под пальцами мускулистые плечи и прильнула к его груди.

Губы Луки осторожно касались моего рта, щек, глаз и лба. Я делала то же самое. Его кожа была нежной и упругой, от нее веяло не поддающимся описанию ароматом мужчины.

Он целовал меня и шептал, задыхаясь:

— С того мига, как увидел тебя, с кошмарного момента, когда привез тебе Маттео, я понял, что ты моя суженая. Он просил меня позаботиться о тебе, Дея, я дал ему клятву, снова увидел тебя в Риме и окончательно понял, что это судьба. Как ты прекрасна! Мое сердце навеки принадлежит тебе.

Я ошеломленно выслушивала его слова, но еще больше меня поразил звук собственного голоса, открывшего ему ту правду, в какой я не осмеливалась признаться даже себе:

— Я люблю тебя, Лука.

Я провела в его объятиях несколько минут, могла бы оставаться в них часами, если бы с балкона не раздался крик Катерины. Госпожа нуждалась в моих услугах.

Я провела пальцами по щеке Луки и неохотно поднялась. Горе все еще читалось на его лице, но изнутри разгорался яркий свет, точно такой же, какой, без сомнений, исходил сейчас и из меня.

Не говоря больше ни слова, я развернулась и поспешила к своей требовательной госпоже.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Когда я вернулась в покои графини, она сообщила, что отправляется сегодня вместе с Джироламо смотреть учения папских войск в крепости Сант-Анджело. Я поразилась, узнав, что граф благосклонно воспринял ее просьбу сопровождать его, хотя нисколько не удивилась самому намерению госпожи. Теперь, когда Джироламо проводил много времени дома, нянчась с новорожденной дочкой, было опасно заводить новые романы, и Катерина просто не находила себе места. Вскоре после рождения дочери она принялась уговаривать Джироламо показать ей крепость и гарнизон.

— Отец всегда водил меня на учения, — сказала Катерина мужу. — Он брал меня с собой, когда обучал моих сводных братьев скакать на лошадях, стрелять из пушки, упражняться с мечами и пиками. Герцог был талантливым воином, и его способности передались мне.

Джироламо был настроен весьма скептически, однако Катерина настаивала, в итоге он сдался, но решил доказать ей, что женщина не способна преуспеть в мужских занятиях. Графиня так разволновалась, что не заметила ни моих покрасневших глаз, ни нервозности, пока я помогала ей затягивать кожаную перевязь и убирать в ножны толедский меч, подаренный Борджа. Я ничего не сказала ей о смерти Джулиано Медичи — в ближайшее время она узнает об этом от кого-нибудь еще.

После обеда Джироламо взял ее с собой в крепость Сант-Анджело — вероятно, желая развеяться и не думать о том, что Лоренцо все-таки уцелел, — и позволил наблюдать, пока сам стоял на зубчатой стене и выкрикивал команды трем сотням солдат, выстроенным во дворе. Сначала они упражнялись со стальными пиками в полтора человеческих роста. Джироламо с большим трудом удалось выстроить войско в три одинаковые шеренги, которые затем промаршировали по двору.

После чего, наверняка пребывая в дурном расположении духа и желая унизить жену, главнокомандующий папской армии развернулся к Катерине, обвел рукой воинов, выстроенных внизу, и заявил:

— Прошу, мадонна. Они в твоем распоряжении. Посмотрим, что ты понимаешь в военном деле.

Катерина коротко улыбнулась мужу и принялась отдавать приказания звучным и властным тоном, каким командовал Галеаццо.

— Я ни на минуту не усомнилась в том, что они послушаются, — сказала она мне тем же вечером, излагая события дня.

Несколькими выкриками она выстроила войско в одну линию и развернула лицом к стене для отражения условного вражеского нападения. Затем графиня снова поставила солдат в три шеренги, потом в две, после чего подвела их к ближайшим воротам с копьями наперевес.

Джироламо был настолько ошеломлен, что лишился дара речи. Придя в себя, он отпустил солдат и лично проводил жену вниз, во двор. Муж все равно хотел доказать ее несостоятельность в военном деле, для чего велел Катерине взять меч и выполнить несколько приемов. Граф считал, будто она понятия не имеет, что означают термины, произнесенные им. У него снова ничего не вышло, потому что Катерина знала все эти слова, и Джироламо не удалось измотать ее физически.

К моменту возвращения из крепости Сант-Анджело домой отношение графа к жене совершенно изменилось. Сказать по правде, он завидовал ей, но в то же время она произвела на него сильное впечатление. Когда Катерина призналась, что всеми своими талантами желает служить мужу и будущим сыновьям, Джироламо был окончательно покорен. Вот тогда-то он и сообщил ей, что младший брат Лоренцо был убит во Флоренции неизвестными наемниками. Катерина выразила сожаление — ее отец всегда был верным союзником Медичи, — и Джироламо притворно вторил ей.

С того дня граф начал посвящать супругу в свои военные дела, время от времени позволял ей сопровождать его на смотры войск. Катерина даже придумывала особые учения, для чего уговорила Джироламо дать ей карту крепости. Солдаты со временем очень полюбили ее, а муж так гордился поддержкой жены, что подарил ей стальную кирасу, которую специально подогнали по женской фигуре и на груди которой красовались объединенные символы домов Риарио и Сфорца — дуб и василиск.


Времена года сменяли друг друга, и малышка Бьянка подрастала. Самое удивительное, что ее голубые глаза поменяли цвет на карий, такой же, как у Джироламо. Это окончательно успокоило нас с Катериной. Борджа, разумеется, больше не показывался во дворце, зато кардинал Джулиано делла Ровере был частым гостем и нередко беседовал с Катериной наедине, когда граф отлучался по делам.

К этому времени мы с Лукой перестали надеяться на случай, способный свести нас, и регулярно встречались с наступлением сумерек, когда спадала жара, на каменной скамье, где Катерина впервые отдалась Жерару.

Лука сильно изменился со смерти Джулиано, от постоянного осознания вины между бровями залегла складка, а в глазах застыла грусть, от какой не спасали даже романтические встречи. Начиная с первого свидания он каждый день сообщал мне последние новости из Флоренции. Они приходили постоянно. Папа Сикст, разгневанный скорой казнью заговорщика Сальвиати, отлучил от церкви Лоренцо и весь город. Его жители лишились права торговать с христианскими государствами до тех пор, пока не свергнут Лоренцо. К их чести, флорентийцы восстали против Папы и выступили на стороне Медичи. Сикст, полыхая ненавистью, убедил короля Неаполя объявить Флоренции войну.