«Вот прилипла зараза», — Марисса одарила ее неприязненным взглядом. «А говорят еще, что зараза к заразе не пристает. А вот пристает же, глядите, даже присыхает намертво», — пыхтела она про себя недовольно, — «Мне то, впрочем, что? Ринар здесь все равно со мной. Вот и пусть пухнет от злости эта белобрысая, хоть лопнет».


Помимо уже знакомых личностей, в круге их общения находились еще несколько мужчин среднего и пожилого возраста. Подошли еще Стас и высокий статный человек зрелых лет с посеребренными висками и болезненным лицом. Его звали Борис Валерьевич, и он, судя по всему, приходился отцом Сандре и Стасу. Мари даже не удивлялась, что у Сандры такой же отвратительный брат, как и она сама.

Разговоры шли в основном о предстоящей свадьбе и последующем слиянии компаний Алана и отца Сандры. «Ну, понятно — деньги к деньгам. Ну и шут с ними со всеми», — решила про себя Мари. От всех этих деловых разговоров становилось скучно, и она увлеклась шампанским. Вставлять свои реплики все равно не представлялось возможным: она была не в курсе текущих событий в мире бизнеса и мало что в этом понимала. Да от нее, по всей вероятности, никто этого и не ждал. Джессика же, напротив, проявляла удивительную осведомленность и, видимо, казалась себе очень умной, вставляя острые замечания в тему.


Мари развлекала себя тем, что рассматривала всех этих людей из чуждого ей мира, в который попала лишь волей случая, нелепым стечением обстоятельств. Драгоценности, вечерние и бальные платья, костюмы дорогущих известных марок. Все это вкупе с инструментальной тихо звучащей музыкой, звоном бокалов и разговорами про акции, недвижимость, тенденции рынка, политику слилось в одну сплошную какофонию богатства, роскоши и успеха. «Уже начинает утомлять», — думала Марисса. — «Ну, сколько еще можно терпеть это занудство», — улыбаться и изображать из себя что-то вроде аксессуара при Ринаре надоело. Она сравнивала себя с маленькой собачкой породы чао-чао, или какие еще там декоративные бывают, ну такие, которых сейчас стало модно носить в сумочке или на руках, как непременный атрибут светской львицы.

Мари поймала на себе пожирающий, полный похоти взгляд Стаса. Он смотрел на нее, как голодный кот на рождественскую индейку. На всякий случай Мари послала ему ослепительную улыбку, заметив, что Рен мельком наблюдает за ними. Она прислушалась к разговору.

— Да, Борис Валерьевич, мы с Ланом уже обсудили этот вопрос. Пожалуй, я на днях сам лично съезжу и разведаю обстановку. В таких делах нельзя полагаться на волю случая.

— Спасибо, Ринар Сарибович. Рад, что мы друг друга поняли. Не хотелось бы терять доверие партнеров из-за какой-нибудь некстати возникшей нелепой ситуации. Вы правы, в таких делах случайностей быть не должно.

Мари бросила выразительный взгляд в сторону Стаса. Он ее понял и ухмыльнулся. Приблизившись к ней, Стас, как бы невзначай, наклонился и шепнул ей на ухо:

— Позвонишь, — незаметно он сунул ей в руку визитку. — Сможешь выбраться?

— Да, я ему уже надоедать стала. Думаю, проблем не возникнет.

Стас удовлетворенно кивнул и вновь окинул ее плотоядным взглядом. «Смотри слюной не запачкай», — с омерзением прошипела про себя девушка.


Шампанское давало о себе знать, голова немного кружилась. Марисса отправилась на поиски дамской комнаты. Ринар проводил ее рассеянным взглядом, увлекшись занимательной для него беседой о состоянии дел на автомобильном рынке. К тому же пакостница Джессика уже прочно висела у него на руке, вовсю пытаясь завладеть его вниманием. Скрывшись в туалете, Мари не спешила покидать облюбованное местечко. Здесь было чистенько и просторно, намного уютней, чем там, в обществе всех этих малоприятных ей людей. Выклянчив у одной из посетительниц сигарету, Мари наслаждалась моментом уединения.


Марисса наткнулась на Ринара в конце коридора. Он увлеченно целовался с Джессикой, не замечая ее. «Вот похотливый гаденыш. Кобелиниус обыкновениус», — бешенство металось в ней и не находило выхода. Рен, почувствовав на себе полный бессильной злобы взгляд Мари, отстранился от Джессики и повернулся к ней. В ее глазах наряду со злостью стояла такая боль, которая буквально ощущалась физически. Гнев затопил его огненной волной. Джесс смеялась.

— Смотри, твоя золушка притопала. Долго наверно тебя искала.

— Нашла… Чего хотела-то?

— Вот знаешь, милый, — ядовито пропела Мари, — Бал уже заканчивается, и я решила тебе свою туфельку принести, а то вдруг на ступеньках не заметишь.

Не совсем осознавая, что собирается делать, она сняла одну туфлю и с силой запустила ей Ринару в голову. Перехватив обувку в воздухе, так и не достигнувшую намеченной цели, Рен шагнул в сторону Мари. Сдавленно пискнув, Марисса ловко стащила вторую туфлю и, не став дожидаться ответной реакции, подхватив юбки, бросилась бежать. Преследование продолжалось недолго.

— Чего, совсем офонарела? Борзометр зашкаливает? — Рен прижал ее к стене и удерживал за запястья.

Мари молчала, понимая, что вот сейчас попала по-крупному.

— Опять ремня захотела? Понравилось? Если кайф ловишь, так попросила бы. Зачем нарываться?

— А ты мне не папочка, чтобы пороть. И я тебе не ребенок.

— Ведешь себя как ребенок. Как малолетка сопливая.

— А ты тогда случайно педофилией не страдаешь?

Глаза Рена превратились в две узкие щелочки, ярость переполняла его и выплескивалась наружу огнем в его взгляде. «Ну, все, капец мне», — удрученно решила Мари. Он больно схватил ее за руку и потащил к выходу.


Ринар волок ее по коридору своего коттеджа вниз по подвальной лестнице. Спустившись в самый низ, дальше — по темному холодному сырому коридору, он затолкнул ее в дверь в самом его конце. Мари оцепенела от ужаса. Помещение было похоже на камеру пыток: цепи, свисающие с потолка, крепления для рук и ног на стене. Стол, расположенный посередине, был похож на хирургический. И еще какие-то инструменты непонятного предназначения на железной тумбочке рядом.

— Вот злыдень писюкастый, — едва слышно пробормотала Мари.

— Кто? — недоуменно переспросил Рен.

— Маньяк сексуальный. Ты — псих. Что со мной делать собираешься?

— А с чего ты решила, что спокойно можешь в меня туфлями кидаться, и что тебе за это ничего не будет? — начал рычать Рен, давая выход долго бушевавшей в нем злобе.

— Ну, не попала же, — обреченно выдавила Мари.

Ринар злобно усмехнулся. Взяв со стола веревку, он связал руки, пытавшейся было, увернуться девушки. Силовое преимущество было явно не на ее стороне. Подвесив за руки Мари на крюк, свисающий с потолка на цепи, он подтянул цепь так, чтобы ноги жертвы не касались пола. Болтая в воздухе босыми израненными ногами: он тащил ее сюда, не обращая внимания, что обувь она потеряла, — Мари жалобно заскулила. Рен подошел сзади, расстегнул ее платье и стянул его вниз, затем одним рывком разорвал трусики. Вися в воздухе, обнаженная в одних рваных чулках, беспомощная, Марисса цепенела от страха: «Что он задумал? Нет, он не может так со мной поступать…» Ринар отступил, полюбовавшись на свою работу, вновь приблизился к девушке. Обхватив со спины ее груди, он сильно до боли сжал их. Мари вскрикнула. Он провел руками по бокам Мариссы и, удерживая одной рукой за бедро, пальцами другой стал круговыми движениями обводить ямочки на пояснице девушки, там, где тонкая талия переходила в пышные округлые ягодицы.

— Ринар, не надо. Отпусти меня, ну пожалуйста, — со слезами в голосе начала уговаривать Мари.

Было холодно. От его прикосновений тело покрылось мурашками. Сейчас он определенно ее не возбуждал. Было страшно, просто очень страшно. Его палец скользнул между ягодицами девушки. Мари дико завизжала от боли, когда он погрузил его в ее тело сзади. Такая игра ей, совсем, не нравилась.

— Рен, ну пожалуйста, ну прости меня. Я не буду больше, правда, правда. Не делай этого. Ну, я прошу. Я хорошей буду. Я буду тебе подчиняться.

— Кажется, я это уже слышал, — воркующее медленно ответил он.

Его палец двигался, причиняя страдания. Мари сгорала со стыда. Никто не позволял себе с ней такого. Она чувствовала себя униженной, растоптанной, сломленной. Ее тело больше не принадлежало ей, она была беспомощна и полностью в его власти.

— Ринар, ну пожалуйста. Ты напугал меня, сильно напугал. Хватит…

— Напугал? — казалось, он удивился.

Отпустив Мари, он подошел к стене и снял с нее кнут.

— Нет, — закричала она, срывая голос, — Ты с ума сошел. Не надо, умоляю. Я не знаю, что на меня нашло.

Марисса захлебывалась рыданиями:

— Я к Джессике тебя приревновала. Ты целовал ее, целовал эту стерву белобрысую.

Его рука гладила ее по спине, проводила пальцем вдоль позвоночника.

— А с чего ты решила, что можешь ревновать меня к ней? — нарочито тихо, неспешно, но делая упор на каждом слове, спросил он.

— Я больше не будууу… Я, правда, не буду. Я поняла все, я все поняла.

— И что ты поняла?

— Я для тебя никто. Я ничего для тебя не значу. Я должна делать, что ты приказал. Я все сделаю. Я сделаю, как ты хочешь. Я буду послушной, очень послушной.

— Утешительные выводы, — хмыкнул Ринар.

За спиной девушки раздался свист рассекаемого воздуха.

— Ааа!

Он всего лишь щелкнул кнутом об пол, но от одного этого звука Мари вздрогнула всем телом, ее кожа покрылась испариной. Рен медлил. Тянулись мгновения. Отбросив кнут, он вышел, оставив ее висеть голой и напуганной.


«Сколько времени я тут?» — спрашивала себя девушка. Было холодно и страшно в подвале одной. В этой ужасной комнате, похожей на средневековую камеру пыток. Мари замерзла, ее колотило. Зубы стучали. «Он меня тут навсегда оставить решил?» — при этой мысли становилось еще хуже. Руки затекли, тело одеревенело. «Ну что мне делать? Скотина какая! Не прощу ему это, ни-за-что и ни-ко-гда», — дала себе клятву Марисса, ставя очередной пунктик в списке его грехов.