— Я вышла замуж за Алексея Туманова, — проговариваю едва ли не по слогам.

Леська присвистывает от удивления и, посмеиваясь, протягивает вдруг:

— Все, подруга, теперь ты точно влипла.

— В смысле? — голос неожиданно сипит, и холод обжигает позвоночник, ползет вверх, парализуя.

— В смысле — не отпустит он теперь тебя, — фыркает Леська, явно довольная моей новостью. — Ох, как же сейчас хочется посмотреть на твою мамашку. Ей-то уже наверняка доложили, как думаешь?

— Стас приезжал, — зачем-то говорю я.

Что-то не нравится мне в нашем разговоре. Но никак не удается ухватить за хвост ускользающую мысль.

— О, тогда точно доложили. Менты еще на хвосте не висят? — смеется подруга в трубку. А я невольно оглядываюсь назад: машины мчат, огибая джип Лекса, куда-то спешат прохожие, вдалеке моргает светофор, но никаких мигалок и патрульных.

А если Стас уже сообщил ей, то почему…почему телефон до сих пор молчит? Родительница должна быть в ярости, разве нет? И Лекс первый, кто пострадает из-за меня. Как же, непутевая дочурка вновь нарушила все планы госпожи Нежиной.

— Лесь, а если…

— Не бери в голову, — словно предугадав мои страхи, — Туманов — крепкий орешек и Марине не по зубам.

— А ты чему радуешься, подруга? — ускользающая мысль, наконец поймана и я понимаю, что все время тревожит: Леськина радость, ее уверенность в том, что я все сделала правильно, как будто так и должно быть. — Чего это ты так радуешься, будто сбагрила меня, а? Надоела я тебе, да? А ничего, что я этого Туманова знать не знаю и замуж вышла только потому, что возвращаться к матери — хуже смерти?

— Айя, — пытается возмутиться Леська, но я обрываю ее на полуслове, потому что окончательно перестаю понимать подругу.

— Хватит, Леся. Можешь, даже отметить это дело. Больше я тебе мешать не буду. Адье!

Нажимаю отбой и смотрю в лобовое стекло. Лекс сидит на капоте джипа, скрестив на груди руки и что-то втолковывает амбалу с явно бандитской рожей. Последний нервничает, ругается и жестикулирует проезжающим зевакам, чтобы те не задерживались. А Лекс внешне спокоен, словно ждет чего-то. И то и дело поглядывает в мою сторону. Неожиданно наши взгляды встречаются. Все правильно, он дает мне время. Дает передышку. Усмехается, заметив телефон в руке, и вдруг разводит руками, в одной я замечаю бумажник, а потом снова отворачивается к амбалу. А у меня внутри что-то щелкает, как будто он одним взглядом разом смахнул все оцепенение. Позабыв о подруге, осторожно выбираюсь из машины.

Сегодня я все время делаю что-то неправильно, сегодня день то и дело подкидывает сюрпризы, а я совершенно не понимаю, как на них реагировать. Но сейчас я знаю, что поступаю правильно.

Лекс уже не сидит на капоте, а пристально рассматривает вмятины на заднице громадного Lexus, предлагает амбалу какие-то варианты, но тот сокрушается, огрызается и намеревается вызвать ментов. А я не понимаю, зачем он тянет время, ведь может решить все одним щелчком пальцев — я даже не сомневаюсь в этом. Почему — не задумываюсь. Но я не хочу ждать, не хочу торчать на этой дороге и бояться. Я не хочу бояться. Я подхожу к стоящему ко мне спиной мужу, осторожно трогаю его за плечо. Тот вздрагивает и оборачивается так резко, что я невольно отшатываюсь, оступаюсь и…Упасть мне не дают сильные руки.

— Что? — выдыхает Лекс, а в черных глазах — беспокойство?

— А… — начинаю и сбиваюсь под пристальным, заглядывающим в самую душу взглядом, в котором я увязаю, как в трясине, и никакой возможности выбраться. Да и желания выбираться нет. — Лекс, — выдыхаю, наблюдая, как в его черных омутах вспыхивает огонь. На твердых губах, перечеркнутых шрамом, мелькает улыбка. Почему? Не важно. — Лекс, — повторяю тверже, не разрывая взглядов, — я домой хочу. Пожалуйста.

Коротко кивнув, он, обхватив меня за талию и прижимая к себе, протягивает амбалу визитку. Судя по выражению лица амбала — уже не в первый раз Лекс пытается ткнуть ему визитку. Но теперь тот почему-то берет ее и даже читает, а потом и вовсе удивляет Айю своей реакцией. Вдруг улыбается широко, отчего его лицо становится радушнее, мягче, пожимает Лексу руку и сокрушенно качает головой, мол, чего раньше не сказал, кто ты. Спустя минуту выясняется, что Лекс несколько лет назад оперировал мать амбала, с того света вытянул.

— Ты позвони-позвони, — напоминает Лекс, — все расходы я беру на себя.

Но амбал мотает головой, убеждая, что он и сам справится, и вообще там делов-то на пять минут, всего-то фара разбита.

— Маме привет передавай, пусть не болеет, — улыбается Лекс искренне и, больше не обращая на амбала внимания, усаживает меня в машину. Через мгновение хлопает водительская дверца. Вздрогнув, вцепляюсь пальцами в кожаную обивку сиденья. Еще недолго и неврастеничкой стану. А мне нельзя. Никак нельзя.

— Ты как? — хриплый голос Лекса вмиг успокаивает, разметав все страхи. Вот только… — В порядке?


Я киваю, вдруг поняв, что не могу говорить. В горле все пересохло от одного его голоса: низкого, вибрирующего. Он будоражит, заставляет трепетать и чувствовать странное томление между бедер, тугим узлом скрутившееся внутри. Что это? Страх? Страсть? Вожделение? Похоже, все смешалось. Выпрямив спину, сжимаю ноги, стискиваю кулаки. Не нравится мне все это.

Лекс усмехается. И по его вспыхнувшему взгляду я вижу — он все понимает. Он читает меня, как раскрытую книгу. И от этого мурашки хороводом топчутся по телу, нервируют, перемешиваясь с трепетом неконтролируемого желания. Да что же это?

— Айя, — обжигающая волна судорогой прокатывается по телу, заставив закусить губу, чтобы не застонать от не испытываемого ранее удовольствия, которое вызывает этот его обволакивающий тон. — Не нужно меня бояться.

От неожиданности я теряю дар речи. Бояться? Он решил, что я его боюсь?

— А с чего… — сглотнув, лепечу я, стараясь, чтобы голос не дрожал, — как…почему ты решил, что я боюсь…тебя?

— Не боишься? — и снова это движение бровью, отточенное, отражающее…что? Удивление? Насмешку? Или…понимание?

Я смотрю в его прищуренные глаза, отражающиеся в зеркале заднего вида, и вижу в нем лукавые искорки. Да он же смеется надо мной! Задыхаюсь возмущением!

— Потому что если боишься, то… — продолжает он подтрунивать надо мной.

— То что? — вспыхиваю, подавшись к нему. — Разведешься?

— Не дождешься, девочка, — ухмыляется. — Теперь ты от меня никуда не денешься.

Мне кажется, или в его словах — угроза? Да, права была подруга — этот не отпустит. Да и хочу ли я, чтобы отпускал? Не сегодня — это точно.

— Тогда, может быть, уже поедем? — бросаю, раздраженно поведя плечом. — Домой хочу.

— Домой? — уточняет Лекс.

Киваю, откинувшись на спинку. Пусть завтра я пожалею обо всем, но это будет завтра, а сегодня я намерена прожить так, как отчаянно хочется.

— Домой так домой, — легко соглашается Лекс, выруливая на шоссе.

А я смотрю в окно. Там, за пределами уютного салона, кипит жизнь. Мир не стоит на месте, и я его вижу. Теперь вижу.

6

Конец апреля.

На пути к дому они молчат.

Алекс ведет машину, изредка поглядывая на свою правую руку, которая ловко справляется с ручкой коробки передач. Он привык всё держать под контролем. Всегда. Потому и машины собирались для него индивидуально. Ручная сборка, и никакой «автоматики». Друзья старались, зная его пристрастия.

Правая рука на обтекаемой ручке.

Контроль. Свобода. Безопасность.

Только теперь на той самой правой руке сияет изящное обручальное кольцо. Платиновые кольца — золото Айя не носила из-за аллергии, а серебро не годилось для такого случая — были именные и изготовлены на заказ год назад.

Алекс заказал их знакомому ювелиру прямо из машины в тот самый день судьбоносной встречи.

Он тогда тоже дьявольски опаздывал и ненавидел, казалось весь мир. А еще его тяготила вся та административная волокита, какой ему вновь приходилось заниматься каждый день.

Его компаньону пришло в голову открыть в этом городе дочернюю точку их компании. Он, видите ли, узнал, что здесь продаются отличные помещения для лабораторий, куда можно перенести часть исследований новых лекарственных препаратов. Да и самому Алексу будет проще контролировать процессы, если работа будет осуществляться буквально у него под боком, а не за сотни километров, раз уж ему вздумалось вернуться в город детства столько лет спустя. Только Алексу хотелось совсем другого, просто оперировать и, наконец, отдохнуть от суеты бизнеса. Но компаньон думал иначе. И он согласился на свою голову. И теперь ему, вместо того, чтобы нормально оперировать, приходилось вновь заниматься прежней рутиной бизнеса. Договора, сделки, поставки и снова договора, сделки, переговоры… Он давно усвоил, что практически невозможно выбраться из этого замкнутого круга, особенно когда нужно, чтобы всё было правильно и идеально. И «грандиозная» идея его компаньона лишь подтверждала данную аксиому, как Алекс ни стремился её опровергнуть.

Подобными делами давно занимались надёжные люди. Он лишь контролировал, чтобы никто не ошибался. С тех самых пор, как добился всего, что задумывал. А теперь… Он не планировал никаких перемен и расширений бизнеса. Знал, как это хлопотно. Поэтому сам никак не мог понять, почему согласился на столь заманчивое предложение. Думал, сможет спихнуть всю работу на замов, директоров, финансистов. Но пока не выходило. И это нервировало его. Несмотря на то, что он успешно справлялся со всеми проблемами. На практике доказал, что всегда достигает намеченных целей, иначе никогда бы не добился того, что имел. Просто он всегда старался не выпендриваться должностями и титулами, когда в этом не возникала острая необходимость. Отмахивался, когда его уверяли, что у него не просто талант, а дар от Бога. Дар так дар, — для Алекса это не имело значения. Он просто делал свою работу, как умел. Старательно жил двумя жизни. И если никто не уличил его в раздвоении личности, значит, маскировался он на отлично.