— Лешка… — и ноги развожу широко, открываясь перед ним, приглашая. — Не продолжишь — кончу без тебя.

И не сводя с него взгляда, дерзко облизываю один палец, затем другой и ныряю между ног, к горячему лону, истекающему влагой. Лешка порывается ко мне, но останавливается в полушаге, резким движением взъерошив волосы. Ну что ж, пусть смотрит и сходит с ума. А мне не впервой получать удовольствие без него. Закрываю глаза, задвинув подальше все разумные мысли. Мои пальцы привычно порхают, теребя, лаская, проникая в горячее лоно. И удовольствие подкатывает холодком к кончикам пальцев на ногах, толкается горячим шаром где-то в солнечном сплетении. Обрастает огнем, ворует пульсацию артерий. И когда я уже на грани, Лешка отбрасывает мою руку, заменяя своими умелыми пальцами.

— Никогда, — шепчет он, проникая пальцами внутрь, а большим надавливает на клитор. — Никогда ты не будешь кончать без меня. Только так, — его движения становятся резче, сильнее, глубже. Кружат внутри и снаружи. — Только со мной. Для меня, — и впивается ртом в набухший клитор, втягивает его в себя. И я не выдерживаю. Оргазм накрывает, как цунами. Разбивает мир на осколки.

А когда снова собирается, Лешка лежит на спине поперек кровати, уложив на себя мои ноги, и поглаживает мои щиколотки. Возбужденный, твердый.

— Даже не думай, — уловив мою попытку сесть.

— Ты же не… — голос слабый, сорванный.

— Не кончил? — в его тоне нет насмешки, только удовольствие. Почему? — Все хорошо, Синеглазка. Просто охренеть, как хорошо.

И я слышу, как он улыбается. Расслабляюсь. Ему хорошо — это главное. Дрема накатывает волнами, но уснуть не дает голос мужа.

— Самолет через три часа, родная. Нужно собираться.

Сон слетает моментально, как и расслабленность.

— Ну что ты напряглась, Айя? — недовольно. — Прекрати немедленно, — приказывает, когда я сажусь на край кровати, с тревогой всматриваясь в его расслабленное лицо. Резко садится рядом, сгребает меня в охапку.

— Это Марина, да? — получается слишком жалобно.

— Я не знаю, родная, — вздыхает устало. — Ребята пытаются выяснить, пока я разгребаюсь с проверками. Уже забыл, когда оперировал последний раз.

— Все очень плохо? — и в лицо его заглядываю.

— Прорвемся.

И я верю, что все так и будет.

20

Конец сентября.

Профессор Корзин сидел в пустой аудитории и тупо смотрел в раскрытый журнал. Лекции уже давно закончились. Его ждали в клинике. А Сергею совершенно не хотелось туда ехать.

В клинике Туманов. Разгребся с бизнесом, теперь из операционной не выходит. Работает как проклятый. С Серёгой общается как прежде, хотя он почему-то думал, что Лёха сильно обидится. Пожалуй, правильнее будет Алекс. Не обиделся и правильно. На правду не обижаются. А Серёга оказался прав, хоть Алекс и убеждал в обратном тогда, после дня рождения Аси.

Сергей позвонил утром после Леськиных откровений. Она многое ему в ту ночь рассказала. О себе, о брате своем. Из-за этих откровений и позвонил. Что-то не давало ему покоя в ее рассказе. Что-то не складывалось в цельную картинку. Симптомы были, анализы, а диагноз никак не получалось поставить.

А он еще и не отвечал долго, а потом и вовсе трубку бросил. Сергей злился. И когда Туманов перезвонил, не сдержался:

— Лёха, ты совсем осатанел?! Ты чего трубку бросаешь, когда с тобой друг разговаривает?!

— Серёга, прости. Я сегодня сам не свой.

— В смысле? — не понял Сергей.

— Да какой уж тут смысл, когда крышу так сносит, что готов разложить ее на заднем сидении машины, как какой-то подросток озабоченный.

— И кого это тебе там разложить хочется? А, Лёха?

— Корзин! — Сергей поморщился от окрика. — Я сколько раз просил, не называть меня Лёхой. Раздражает неимоверно.

Просил и не раз, хотя Корзин никогда не понимал, чем Алекс лучше Лехи. Теперь знал. А тогда просто извинился.

— Я просто тебя не понимаю, — сознался Сергей.

— С каких это пор?

— А с тех самых, как ты решил жениться на дочери госпожи Нежиной и скрыл от меня, что Леська твоя сестра.

— Ничего себе! — присвистнул Алекс. — Сестрёнке привет, — добавил задорно в ответ на возмущенный вздох Корзина. — И я от тебя её никогда не скрывал. Даже наоборот. Это же я подкинул ей идею помозолить тебе глаза в институте.

Сергей чашку уронил, из которой чай пил. Та перевернулась, по столешнице растеклось темное пятно. Сергей выругался.

— Похоже, Леська не во всём тебе призналась.

— Что значит «помозолить»? Она что — не моя студентка?

— Не-а.

— А?..

— Серёга, всё просто. Так уж совпало, что на курсе училась её тезка. Но ту собирались отчислить. Я договорился, чтобы отчисление отсрочили, а вместо провинившейся студентки лекции посещала Леська. Теперь могут преспокойно и исключить. Леська будет только рада. Она ненавидит медицину. Поэтому она и стала юристом.

— Да ладно? — не поверил Корзин. — А как же её дружба с Айей? Тоже твоих рук дело?

— Дружба — это святое, — философски изрек Алекс.

— А к чему такие сложности?

— А как ещё она могла к тебе подобраться? Ты же её в упор не замечал. Между прочим, со своей Нелькой ты так быстро и безболезненно развёлся только благодаря Лесе.

Сергей снова чашку уронил, только теперь в раковину, а просто поставить хотел. Ругнулся. Алекс хмыкнул в трубку.

— Какой же я идиот! — выпалил Корзин, стукнув кулаком по столу. — Идиот! Придурок! Как я мог не замечать такую женщину?! Кретин! Болван!

— Закончил? — вмешался Алекс, воспользовавшись паузой в речи самобичевания.

— Закончил, — пробубнил Корзин. — А ты? Ещё друг называется…

— Друг-друг. Ты лучше скажи, дружище, чего это тебя вчера на празднике жизни не было?

— Да я… В общем, с Леськой я был.

— Молодец, сестренка, — хохотнул. — Добилась-таки своего. Моя девочка.

— Лёх, я не знал, что сестра твоя вернулась, — старался говорить спокойно, но злость прорывалась на это его «моя девочка». Серегина она и ничья больше. Даже если Алекс ей брат родной. Кстати, о сестре и брате. — Ты вроде говорил, что ей трудно передвигаться.

— Ничего я не говорил, — отмахнулся Алекс, хотя Корзин знал и помнил, что Лехина сестра с детства в специнтернате жила. Или он спутал все воспоминания? Сергей не понимал. После вчерашних Леськиных историй запутался, как герой сопливой мелодрамы. — ДЦП[1] — не смертный приговор, тебе ли не знать, — вытряхнул из мыслей Алекс.

— Да знаю я, — Сергей вздохнул. Только вопросы никуда не делись. — Но в её карте написано о выздоровлении. Почему? Ты же прекрасно…

— А ты что, Леськину медкарту читал? — неожиданно напрягся Алекс. — Зачем?

— А что такого-то? — прорвалась-таки злость. — Я не имею права посмотреть карту любимой женщины? Не ты ли личное дело своей жены изучал, а? — Алекс хмыкнул, но не ответил. Сергей растер лицо, выдохнул. Чего злиться на человека, единственного, кто в состоянии пролить свет на то, что Корзин узнал. — Мне знакомый кардиолог звонил из областной. Хотел проконсультироваться по поводу порока сердца.

— А пациенткой Леська оказалась, так? — догадался Алекс.

— Она, — согласился Сергей после короткой паузы. — Но там всё в порядке. Никакого порока. Приятель ошибся. А вот с ДЦП вообще непонятно. Почему, Лёх? Она скрывает, чем больна?


— Так ты у неё и спроси.

— Я спрашивал, — вздохнул разочарованно. — Но она молчит, как партизанка.

— Молчит, значит так нужно.

— Лёха… — не отставал Серёга.

— Ну а как по-твоему она бы с таким диагнозом на юридический поступила? — сдался Алекс. — А так… Выздоровела. Разве не случается у нас чудесных исцелений от рака или ещё от какой неизлечимой болезни? Одним чудом больше — не смертельно. А ей так жить легче и карьеру строить проще.

— Да, я как-то не подумал, — задумчиво пробормотал Корзин. — А если вдруг чего случится?

— Да не переживай ты. Леська умница, у неё всё схвачено. Болтливая только порой не в меру. Нарассказывала тебе ужасов небось, вот и звонишь.

— Да никаких ужасов, Лех, — отмахнулся Корзин. — Так, несколько историй из твоего детства. О родителях говорили, — нехотя пояснил Сергей, но внутри все равно что-то тревожное осталось. И почему — не понять, все ведь обговорили. Но гложет что-то.

— Ладно, проехали. Ты лучше скажи, Марину давно видел?

— Давно, а что? — напрягся Корзин. От одной мысли о встрече с этой женщиной стало не по себе. Корзину она никогда не нравилась.

— Не звонила и никаких попыток встретиться не предпринимала? — допрашивал Алекс.

— Нет. А должна была?

— Полагаю, что — да.

— Думаешь, она что-то задумала?

— Уверен. Или ты решил, она спокойно проглотит тот факт, что я женат на её дочери?

— Почему нет? По-моему, ты блестящая партия!

Корзин искренне говорил. Туманов и правда был отличной партией для такой светлой и невинной девочки, как Айя. Даже если у друга корыстные мотивы.

— Как посмотреть…

— Да как ни смотри! — возразил Корзин снова совершенно искренне.

— Представляешь, она считает, что это у меня месть такая, — задумчиво проговорил Алекс, словно сам не верил, что кто-то может так подумать.

— А разве ты не мстишь? — не смог промолчать Корзин. — По-моему, неплохо совместить приятное с полезным.

— Иди ты…

— Далеко? — усмехнулся Корзин. Не верил он сейчас другу.

— И надолго желательно, — неожиданно холодно заговорил Алекс. — И чтобы в ближайшее время я тебя не слышал и не видел. Я не ожидал, Серега. Только не от тебя.

— Лёха…

И тут Корзин подумал, что зря, наверное, он решил, что все это месть.