Агнесса идет и идет вперед, медленно, спотыкаясь, ноги не повинуются ей, все тело словно ватное, и этот ужасный саван жжет его. Агнесса хочет сбросить с себя одежду, размахивает руками, но руки постоянно натыкаются на что-то, хотя вокруг пустота. Внезапно из темноты выходит Джек. Обрадованная Агнесса тянется к нему, но между ними с грохотом падает решетка, толстые прутья ее так холодны, что до них нельзя дотронуться. Какое-то неимоверно тяжелое, тревожное чувство давит на Агнессу: она смотрит на Джека и замечает, что его лицо не такое, как всегда, оно меняется на глазах, теряет привычные черты, и вот это уже не лицо, а мертвая маска. Агнесса кричит от ужаса, мечется по залу… Голову сжимает раскаленным обручем, все больнее, больнее… Агнесса стонет от боли, и боль утихает — кто-то мягко гладит волосы, и на лоб опускается прохлада. Агнесса понимает: это ветер, легкий, ласковый. Но откуда он взялся здесь?..

Она думает о страшном призраке за решеткой и понимает внезапно, что это не Джек, а всего лишь злой дух, принявший облик Джека, но эта мысль не приносит ей облегчения, а напротив, причиняет неимоверные страдания. Агнесса знает, что темные силы, забравшие в плен душу возлюбленного, уничтожили ее, воскресив затем для другой, неправедной жизни. Агнесса пытается бежать, но бежать некуда, везде ледяные шершавые стены. Ужас быть заживо похороненной в этом склепе охватывает ее, лишая остатков сил. Агнесса плачет и вдруг оказывается в той же красной лодке на реке. Она догадывается, что теперь все пойдет по кругу: река — зал, река — зал… и так годы, века, тысячелетия! Неужели никогда-никогда ей не выйти из этого заколдованного круга?!

Она бросается в реку — пусть все кончится сразу, лучше умереть! Что-то густое, вязкое наваливается на нее, душит, и Агнесса уже не чувствует и не слышит ничего…

Джек проснулся от ее метаний и стонов. Он попытался разбудить Агнессу, но она не просыпалась — бред ее был тяжел и бессвязен. Она вскрикивала, металась, ударяясь о стену, лицо пылало, искаженное болезненной гримасой, — ей грезилось что-то ужасное, она задыхалась.

Джек вскочил, зажег свечу и поднес ее к лицу Агнессы.

— Агнес, что с тобой, Агнес?

Внезапно она открыла глаза, но взгляд оставался бессмысленным, черные капли зрачков были огромны и пусты.

Через секунду веки сомкнулись вновь, и голова повернулась набок.

Джек оделся, присел на стул, лихорадочно размышляя, что делать.

Прошло четверть часа. Агнесса затихла, дыхание ее стало ровнее. Керби проснулся и завозился в своем углу. Было около пяти утра, на улице стояла непроглядная тьма.

Джек немного успокоился; наклонившись к Агнессе, погладил ее волосы. Она свернулась клубочком; казалось, совсем затихла, но вдруг, схватившись руками за голову, изогнулась и застонала. Джек взял ее за руку, болезненно тонкую, с отчетливо проступающей сетью голубых жилок.

Багровый румянец сполз с лица Агнессы, губы побелели, дышала девушка едва-едва, а временами Джек не мог уловить биения ее сердца. Он принялся тереть ее виски, руки — ничего не помогало, она не двигалась, а зловещая бледность приобретала постепенно оттенок синевы.

Джек кинулся вон из комнаты. С ясностью, доходившей до ужаса, он понимал, что, если не сделает сейчас единственного верного шага, может случиться непоправимое.

Джек выскочил в коридор и сделал первое, что пришло на ум и чего он никогда бы не совершил в ином состоянии духа: постучался к Гейл.

Послышался шорох, недовольный голос, и через минуту (Джеку эта минута показалась часом) на пороге появилась лохматая, заспанная Гейл. Еще плохо соображая, она уставилась на Джека.

Его глаза бешено горели.

— Гейл, где найти врача? Сейчас, немедленно!

Гейл прищурилась с подозрительным недоумением и несколько секунд молча смотрела на него.

— Зачем тебе?

— Агнесса заболела!

— Да?.. А что с ней?..

Джек не ответил; схватив Гейл за руку, с силой потянул ее за собой. От неожиданности она почти не сопротивлялась и вмиг очутилась на середине маленькой комнаты Агнессы и Джека, полураздетая, непричесанная, сонная, не успевшая ничего понять.

Джек бросился к Агнессе. Она так слабо дышала, лицо ее оставалось неживым.

— Что это с ней? — удивилась Гейл, подходя ближе.

— Не знаю… Нужно врача, скорее!

— Погоди…— Гейл взяла кисть Агнессы. — Да, дрянь дело. Знаешь, это, наверное, очередная приисковая зараза, здесь такое часто случается… Я знаю одного доктора, — заявила она, — он живет на окраине поселка. Если хочешь, сходи к нему.

— Как найти его? Говори! — потребовал Джек. Гейл неторопливо объяснила, прибавив:

— Если он не захочет прийти, скажи, что я тебя послала, Гейл Маккензи. Он меня знает.

— А ты…

— Я посижу с ней. Иди!

Джек помчался на улицу. За ним стрелой вылетел Керби.

Гейл подошла к зеркалу, провела расческой по своей гриве. Потом приблизилась к окну.

До рассвета оставалось часа два, но иссиня-черная ткань неба начинала уже редеть, обнажая проблески утренних звезд. Где-то на равнине горел непонятный слабый огонь, пугающий неизвестностью и в то же время странно манящий своим светом. Он показался ей лучом надежды, чудесным знамением всевышних сил.

Агнесса глубоко вздохнула. Гейл подошла к кровати, все еще размышляя; порылась в кармане, достала кружевной платочек и вытерла капли пота, проступившие на лбу больной, но после, опомнившись, брезгливо вздрогнула, осторожно взяла платок двумя пальцами и швырнула на пол.

Свеча оплыла, тонкий дымок вился вокруг лимонного овала пламени.

Снизу послышался шум, лай собаки, и запыхавшийся голос проговорил в коридоре:

— Помилуйте, юноша, я же не так молод, как вы! Дайте мне хотя бы здесь отдышаться. Вы меня прямо-таки загнали!

Через секунду человек вошел в комнату. Увидев Гейл, кивнул ей:

— Доброе утро, мисс Маккензи!

— Доброе утро, мистер Энтони! — улыбнулась она и встала, освобождая место.

— Не загораживайте свет, — предупредил Энтони; Джек и Гейл отошли к дверям. Керби улегся на свое место.

Врач осмотрел больную, послушал сердце… Гейл и Джек настороженно следили за его действиями. Минут десять стояла тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием Агнессы и звуками перебираемых инструментов.

По лицу Энтони нельзя было понять ничего определенного. Он был спокоен.

— Подойдите ко мне, — негромко сказал он Джеку, а когда тот приблизился, спросил: — Когда она почувствовала себя плохо?

— Так — вчера вечером, но нездоровилось ей уже несколько дней. Что с ней, скажите?

— Положение ее очень серьезное, и в ближайшие дни вы должны предпринять все, что возможно, иначе будет поздно. Я напишу, какие нужны лекарства и как их принимать. Достать их можно, но только за золото, только в обмен на золотой песок! Если вы их достанете вовремя, то больная, может быть, поправится. Не буду вас обманывать: состояние опасное. Да, и необходимо постоянное тепло в помещении и хорошее, непременно хорошее питание.

Он сел за стол и составил целый список названий.

— Вот. Все это нужно достать как можно скорее. И пусть при ней постоянно кто-нибудь будет. Запомнили?..

Джек, внимательно и безмолвно слушавший все это, кивнул.

Энтони не спеша собрался и направился к выходу.

— Я провожу вас, доктор, — сказала Гейл и вышла за ним.

Они молча миновали коридор и лестницу. На крыльце Гейл, ежась от холода, сунула руку за пазуху и вытащила маленький сверток.

— Возьмите, — она протянула Энтони деньги. — Это ведь я позвала вас.

— Благодарю, мисс Маккензи, — проговорил тот, спрятав сверток.

— Скажите, доктор, девушка в самом деле может умереть? — спокойно спросила Гейл.

— Может. Даже если начать лечить ее немедленно, я все равно не уверен в благополучном исходе. Она очень ослаблена…

— Жалко!

— А у них есть золото?

— Нет. — Гейл, вспомнив о чем-то, презрительно усмехнулась. — Они нищие. Ничего у них нет.

— Как ваше здоровье, мисс Маккензи? — немного потоптавшись на крыльце, спросил Энтони.

Она отвечала равнодушно:

— Я здорова.

— Дай вам Бог!..

Они разошлись.

Гейл вернулась к Джеку. Он стоял, отвернувшись к окну; Гейл выждала с минуту, потом сказала:

— Надеюсь, я тебе больше не нужна? Тогда пойду к себе.

— Ты не знаешь, кто здесь может достать нужные лекарства? — спросил он, не поворачиваясь.

— Конечно, знаю. Тот же Энтони достанет, если ему заплатить. Имея золото, здесь можно достать все, что угодно.

— Что он за человек? Откуда ты с ним знакома?

— Через моего приятеля, у них какие-то общие дела. Энтони очень любит деньги, но как врачу ему можно доверять.

— Что он делает на прииске, такой корыстный? Ведь он врач!

— Ну и что? — со смехом удивилась Гейл. — Бескорыстные на прииск не приезжают — им не нужно золото! Да, он врач, и что тут такого?.. Каждый добывает золото наиболее доступным ему способом!

— Пожалуй!..

Джек подошел к постели Агнессы. Бледность вновь уступила место жаркому румянцу, руки девушки то вытягивались вдоль тела, то сплетались беспомощно, будто в мольбе.

— Я пойду, — повторила Гейл, приближаясь к выходу.

— Иди. Спасибо тебе. Зайдешь утром? Нужно поговорить.

— Утро уже, кажется, наступило. Зайду, так и быть, — и закрыла за собой дверь.

Джек в самом деле не заметил, как рассвело. Глядя на лежащую в беспамятстве Агнессу, он думал только об одном: где и как добыть золото? Он не смел представить, как это Агнесса, еще недавно удивительно живая, юная, вдруг превратится в ничто. Ему случалось видеть смерть: погибали приятели в бессмысленных драках от ножей портовых головорезов, разбивались, падая с лошадей, — это считалось делом обычным. «Не повезло», — так говорили о них, и такое не сегодня-завтра могло произойти с каждым. И никто не боялся этого.