— Целовалась я, кстати, с Димкой, можешь сама у него уточнить. Вам же с папой он нравится? — едва не прыскаю от смеха, пытаясь выглядеть серьезно. — Ладно, не бойся, замуж я за него не пойду. Не заслужил друг такого наказания. Да и одного брака мне хватило сполна. Нет, у меня всё несерьезно. Если честно, то сама не понимаю, что и как… Но ты же настаивала, чтобы я отвлеклась? Как видишь, я послушная дочь… Только давай не будем о знакомствах с родителями, оценке со стороны и прочих радостях. Я вроде уже взрослая и сама могу разобраться в том, что мне надо…

— Для родителей дети никогда не взрослеют. Поймёшь, когда о подобном заявит Катюша. Серёжа вечером звонил.

— Да ладно? — заинтересованно подбирается поближе разум. Прикрываю глаза, стараясь негромко выдохнуть.

— Во сколько?

— В начале девятого, как всегда.

Пять часов… с выездом и явными пробками… прибить его мало за такую скорость! А написал лишь после встречи… Долго решался — стоит ли?

— Что сказал? — уточняю, мрачнея.

— Прилетает завтра, — осекается, видно заметив мои ошалевшие глаза.

— Когда? — оседаю на банкетку, пытаясь хоть что-то понять. Какого чёрта? Да как так? Узнал об этом лишь вечером? Почему не написал мне? Сказал, что будет через неделю! Да что за игра!?

— С утра заберёт Катюшу, — продолжает мама. — Вечером привезёт. Тебе до сих пор не по себе от упоминания о нём? Я думала, раз завтра у тебя выходной, может быть, и ты бы с ними пошла… Вижу зря. Вы так и не общаетесь?

— Меня не зовут, а навязываться ему — бесполезный труд. Сама знаешь. Сделает так, как решил. И да, — усмехаюсь про себя, — мы не общаемся.

— Только трахаемся, — заходится разум. — Всё очень даже прилично. Голый секс, без вмешивания других сфер жизни. Ни слова о порыве эмоций и чувств.

Очень точно разграниченное пространство. Сегодня — я, завтра — дочка, работа. И Аня с силиконовой грудью — под ужин. Ревность… прокатывается холодком по коже. Поджимаю губы, желая маме спокойной ночи. Уходя, слыша негромкое:

— Наверное, и хорошо, что с этим парнем у тебя всё несерьезно. Отвлечёшься…

— Пропускаю, не решаясь отвечать. Набираю на экране текст, долго думая перед отправкой и в итоге его стирая. Что я могу? Предъявлять какие-то права? Кто я такая? Эх, сматериться бы в голос, да ребенок спит рядом… Плевать! Дождусь своей очереди. Вдруг снизойдёт до того, чтобы объяснить свои сложные правила? Завтра в городе… Твою ж мать! И Димка промолчал, а когда уедет, теперь и не спросишь… Через неделю будет здесь… Как обещал. Тринадцатого или четырнадцатого числа. Символично. И как я сразу об этом не подумала? Откидываю телефон, чтоб на эмоциях не написать много лишнего. Сквозь злость, всё же видя перед глазами его красивую улыбку…

— Ну что ж… До утра.

Восемь часов. Звонок в дверь. Еле открываю глаза. Натягиваю широкую футболку, едва скрывающую своей длиной окантовку трусов. Собираю волосы на макушке в подобие пучка. Взгляд в зеркало. Кривлюсь. Сама сексуальность. Не могла встать пораньше? Твою мать! Не подумала, что вылетит в шесть утра! Он вообще ночами-то спит? Или только и курсирует по маршруту Питер — Москва? Отец уже на работе. Стесняться вроде некого. Слышу на пороге знакомые голоса. Выхожу из комнаты, с постным видом проходя мимо. Слегка сильнее обычного виляя задом. На ходу салютую: «Всем привет». На секунду пересекаясь с оголяющим взглядом и едва заметной в нём сияющей ухмылкой.

А что он хотел? Чтобы я устроила истерику? Накинулась на него с обвинениями? За что? Меня используют? Ну да… ну да… Ставлю на плиту воду в турке. Как там говорил классик? «Ах, обмануть меня не трудно! Я сам обманываться рад..!» Играем. А вдруг и выпадут нужные карты. Ещё посмотрим, кто останется при своём, а кто поимеет… Едва не роняю ложку, захватывая ею из баночки молотый кофе. Вздрагиваю. Сглатываю, ощущая ползущие по телу руки, нагло забравшиеся под футболку. Прижимается сзади, вминая в себя.

— У нас есть десять свободных минут, — шепчет сладким, дьявольским голосом. Откидываю голову назад, нехотя улыбаясь. Чувствуя мурашки, покрывающие всё тело. Наклоняется, проходя языком по шее. Оставляя влажный след на коже, в миг ставшей горячей. Задерживается на одной точке. Словно любуясь. Смакуя оставленный собой след. Ласкает одной рукой грудь, другой опускается вниз, к кружеву белья. Дрогнув, просыпаю на плиту кофе, так и не донеся ложку до турки. Выдыхаю в одно слово, стараясь не шуметь. Не привлекать внимание мамы, собирающей сонного ребенка.

— Я кончу лишь от твоих прикосновений.

— Обязательно, — шепчет, ужесточая движения.

Тяжело глотаю иссушающий горло воздух. Закусываю губы, плотно сжимая их, чтобы не проронить и звука. Балансируя на грани. Извиваясь под его пальцами, настойчиво ласкающими меня изнутри. Четко знающими, что делают. Двигающимися в нарастающем темпе. Впивающиеся в точки, заставляющие резко приоткрыть рот. Приложить большие усилия, чтобы от этих нажатий не застонать. Вдохнуть разом иссякший воздух и почти бесшумно начинать молить о большем, чувствуя, как он решает отстраниться. Зажмуриваю глаза, в который раз растаптывая самооценку. Потираясь щекой о его щетину, чувствуя, как пульсирует низ живота. Даже язык простреливает иглами от изнемождающего желания. Жалобно прося. Проклиная всё на свете.

— Пожалуйста…

— Не сегодня, родная, — опускает футболку, аккуратно расправив внизу впечатывающиеся в возбужденную плоть кружева. Вцепляюсь пальцами в кромку столешницы, глубоко выдыхая. Слыша сквозь горячее дыхание, опаляющее кожу, звенящий весельем полушепот. — Мне черный, без сахара и молока.

Разворачиваюсь на пятках, сжав зубы от злости. Уже не слыша никаких фоновых звуков, кроме пульсации, барабанящей в висках. Желая огреть его горячей туркой с кипящей на огне водой. Улыбается, закрепляя руки по обе стороны от меня. Не дав выйти из узкого пространства между ним и кромкой стола. Выпаливаю рассерженно, едва сдерживая нарастающую в голосе громкость. Пытаясь выбраться из крепкого захвата, оттолкнуть.

— Да пошёл ты со своим кофе! Не заслужил! Пусть готовят те, с кем просыпаешься с утра!

Сокращает сантиметры, вдавливая поясницу в твердую гладь. Отстраняюсь назад насколько возможно. Теша себя иллюзией, что от этого взгляда, врезающегося сталью под кожу, ещё можно скрыться. Куда-то сбежать. Упираюсь головой в навесной шкаф. Поджимаю губы. Загнанная в угол. Отрезанная от всех путей к отступлению. Чувствую его желание, сквозь плотную джинсовую ткань, обтягивающую бедра, вжимающиеся в мой живот. Горячее дыхание, блуждающее в волосах. Грохочущее сердце, совсем близко проходящее звуковой волной сквозь меня. Настраивая на один такт. Нависает коршуном над добычей. Оградив от остального мира каменной стеной.

Осторожно поднимаю глаза, поджимая губы под обжигающим взглядом… и довольной ухмылкой. Трётся щетиной о щеку, царапая кожу.

— Как давно я не видел тебя с утра. Заспанная, растрепанная, колючая и моя.

— Уже не твоя, — ершусь в ответ.

Наклоняется, закусывая губы. До боли, пронзающей стержнем напрягшееся тело. Пытаюсь сопротивляться, потерпев поражение спустя десятки секунд. Отвечаю на поцелуй, оплетая крепкую шею руками. Неистово вжимаясь в него. Растворяясь. Теряя себя.

— Повтори, что ты сказала, — давит шепотом, впечатывая своим лбом затылок в дверь шкафа.

— Не твоя, — улыбаюсь, закрывая глаза, ощущая на веках порывистое дыхание. Продолжаю провокацию, путаясь пальцами в его волосах. — Свободная как никогда.

— Кольцо забыла снять, — едва касаясь губ, отпускает.

Разворачивается в сторону выхода из кухни. Глубоко вдыхаю, чувствуя резкий холод, пробегающий по поверхности кожи. Бросая вслед немного громче привычного:

— Думаешь, если снял своё, то враз смог избавиться от меня?

Выдерживаю взгляд, открыто улыбаясь. Едва не показывая язык. Ликуя. Дразня.

— Не беси, — без тени эмоций выдаёт сухо. И всё равно улыбаюсь, глядя на исчезающую за углом спину. Обнимаю подбегающую попрощаться дочь. Не выходя из кухни. Не пересекаясь с ним больше взглядом. Лишь слыша звук щелчка дверного замка. Убираю рассыпавшийся по плите кофе. Доливаю в турку воду, которая успела испариться почти до конца. Улыбаюсь, чувствую легкое поглаживающее по спине движение. Поворачиваюсь, неловко смотря в ласковые мамины глаза. Заметила? Не могла видеть из дальней комнаты… Но слышать отголоски… Чёрт! Стыдно. Нелепо… По-детски глупо. Вести себя так, словно ты не одна. Пора съезжать? Не краснеть от контроля. Не оправдываться за свои действия и слова.

— Извини, — опускаю взгляд в пол.

Смотрит нежно, отогревая улыбкой.

— Не за что. Впервые за долгое время могу признать, что была не права.

Глава 25

Ты так настроена видеть худшее,

что даже не видишь хорошее у себя под носом.

Blacksails

Холодный нос, уткнувшийся в мою щеку. Вздрагиваю от пробегающего по коже мороза. Крепкие руки не дают отстраниться, прижимая к себе. Мыски не касаются пола. Иллюзия невесомости, вызывающая веселый смех. Сжимающиеся сильнее объятия. Выдавливающие из легких воздух. Заполняющий их на вдохе запах парфюма с нотками мускатного ореха и терпкой сладости. Вкусный и притягательный. Падающие с его волос прохладные капли воды, заставляющие липнуть футболку к телу. Уворачиваюсь, морщась с улыбкой.

— Ты весь мокрый и холодный, — фыркаю, стряхивая в сторону с мягкого ежика волос растаявший снег.

— На улице сильно метёт. Едва дошёл от машины до двери подъезда. Согреешь или продлишь пытку, вытащив на ветер и мороз?

— Отошлю к маме отпаиваться горячим чаем, — упираюсь локтями в плечи, смотря в его бесстыжие глаза. — Поставь уже меня на пол! Я, конечно, не против, чтоб меня носили на руках, но удержание силой мне не по нраву, — слегка бью кулаками по спине, демонстрируя попытку освободиться.