— Мой муж, — твердила Елена, — единственный законный правитель Византийской империи, и только его дети могут наследовать императорский престол. Даже Бог против того, чтобы было по-другому. Твой старший сын, отец, погиб, младший ушел в монахи, а двое последних родились мертвыми. Зачем ты споришь с Богом? Он призвал к себе мою мать, потому что не хотел, чтоб у тебя еще были дети!

— Я хочу, чтобы у меня был наследник, способный продолжить мое дело. Ты же, твой муж и ваши дети способны только развалить империю на куски. Вы думаете не о стране, а только о своем собственном благополучии! Пока я не вижу человека, которому мог бы передать бразды правления.

— Оставь их мне и моим детям!

— Лучше уж твоей сестре Феодоре!

Услышав это, Елена вся перекосилась от гнева. Не найдя слов от переполнившего ее возмущения, она выскочила из комнаты и оставила отца одного.

Последнее время Иоанн часто вспоминал Феодору. Они не виделись уже несколько лет, сейчас ей тринадцать. Она опять может помочь Иоанну в достижении поставленной цели. Во-первых, сейчас не помешает поддержка султана Орхана. Во-вторых, можно сделать своим наследником сына Феодоры, надо только, «чтоб он появился, а саму Феодору назначить при нем регентшей, ведь у нее настоящий государственный ум.

Через несколько недель после описанного выше разговора султан Орхан получил письмо из Византии от Иоанна Кантакузина. В этом письме Иоанн просил опровергнуть лживые слухи о том, что Феодора является женой султана только на словах. Орхан хорошо разбирался в политике и сразу понял, что стоит за этой просьбой: Иоанн Кантакузин начинает новый этап борьбы за византийский престол. Орхан никогда не доверял Иоанну и понимал, что, будь у того возможность, Иоанн скорее бы начал войну с Турцией за крепость на полуострове Цемп, которую он сам же и отдал, и никакие отцовские чувства не остановили бы его. Однако Орхану было выгодно поддерживать Иоанна, ибо все смуты и гражданские войны в Византии — на руку Турции.

В своем письме Иоанн еще просил у Орхана военной помощи, обещая хорошо заплатить. Орхану не хотелось призывать к себе Феодору, его чувственные аппетиты удовлетворяли другие, более опытные женщины, но, раз уж события повернулись таким образом, султан решил потратить немного своего драгоценного времени на неопытную девочку. Надо только рассчитать день так, чтоб она смогла забеременеть с первого раза.

В эту же самую ночь, когда Орхан размышлял над письмом Иоанна Кантакузина, Феодора Кантакузин лежала в объятиях принца Мурада. Сегодня у них была замечательная ночь: они признались друг другу в любви. Феодоре казалось, что это самая прекрасная ночь в ее жизни.

Ей никогда еще не было так хорошо и спокойно, ничто не омрачало ее душу, разве только один тревожный вопрос:» Как долго это счастье будет продолжаться?«

— Скажи, а ты хочешь вернуться на родину? — неожиданно спросил Мурад.

— Да, хочу, — тихо ответила Феодора; эта тема была ей неприятна.

— Должно быть, ты хочешь вернуться не как гостья, а как хозяйка?

Феодора вздрогнула и посмотрела в лицо Мураду. Она боялась, что он, по своему обыкновению, опять смеется, но он был серьезен, как никогда.

— Да, именно так! — Глаза Феодоры блестели: Мурад коснулся самого потаенного и самого сильного ее желания.

— А тебе не жалко сестру и ее мужа? Ведь для того, чтобы ты стала властительницей Константинополя, надо уничтожить их.

— Когда я была маленькой, моя сестра очень любила издеваться надо мной. Она говорила, что в то время, как она будет править Константинополем, я буду сидеть третьей женой в гареме у старого турка. Еще тогда я поклялась себе, что вернусь в Константинополь женой завоевателя.

— А что ты скажешь, если этим завоевателем будет мусульманин ?

— Ничего плохого не скажу. Знаешь, мой отец всегда говорил, что у меня мужской ум; так вот, я думаю, что все религиозные различия между людьми условны. Какая разница — мусульманин ты или христианин, если Бог на небе один и судить о тебе он будет не по твоей религии, а по твоим делам.

Мурад рассмеялся:

— Мне странно разговаривать о таких вещах с женщиной, но, если честно, я нахожу твою логику безупречной и не могу с тобой не согласиться.

— Чему ты удивляешься? Я — дочь своего отца, а он не только прекрасный политик, но и просто очень умный человек, — сказала Феодора, в ее голосе слышались и смущение, и гордость.

Здесь Мурад и Феодора вынуждены были прервать разговор, небо на востоке уже посветлело — скоро проснутся обитатели монастыря, а Феодоре надо вернуться домой незамеченной.

Утром ее разбудила Ирина:

— Ваше высочество, простите, но к вам приехал посыльный от вашего мужа.

Услышав это, Феодора моментально вскочила с кровати. За все время люди султана никогда еще не приезжали в монастырь.

— Скажи, что я сейчас выйду, — сказала она Ирине и стала быстро одеваться.

Ирина вышла к гонцу и передала ему слова Феодоры.

— Как твое имя, женщина? — спросил гонец.

— Ирина, господин, — ответила женщина, почтительно поклонившись.

— У тебя хорошие отношения с твоей госпожой?

— Да. — Ирина опять поклонилась.

— Она доверяет тебе?

— Что доверяет, господин? — притворилась, что не понимает вопроса, Ирина.

— Все: секреты, мечты, надежды…

Ирина все еще не понимала — к чему клонит этот странный посланец, задавая свои вопросы? Она решила отвечать осторожно, чтобы не навредить своей маленькой госпоже, к которой очень привязалась.

— Господин, — сказала она спокойно, — моя госпожа живет в этом монастыре с самого детства. Она никого не видит, кроме монахов и монахинь. Какие у нее могут быть секреты? А что привело вас сюда, господин?

Посланец усмехнулся:

— Не твоего ума дело, женщина. И запомни — теперь я буду приезжать сюда постоянно, а ты будешь все мне рассказывать о жизни своей госпожи. Хотя, может быть, этого и не потребуется. Скажи, когда последний раз на простынях твоей госпожи была кровь?

— Почти две недели назад, господин.

— А сколько месяцев прошло с первого раза?

— Больше двенадцати, господин. Посланец помедлил секунду, а потом заговорил, как бы обращаясь к самому себе:

— Если не взять ее сегодня, придется ждать целый месяц, а мне приказано поторопиться. — Потом обратился к Ирине:

— Приготовь все самое необходимое для твоей госпожи.

— Она очень неприхотлива. Все, что ей нужно, — ее книги. Она ведь совсем не похожа на других женщин.

Лицо посланца выразило удивление, но он не стал ничего больше спрашивать у Ирины.

— Очень хорошо! Я распоряжусь, чтобы их доставили во дворец вслед за твоей госпожой. Правда, это случится не сегодня — сегодня мне надо выполнить приказ султана. — Он достал из своей сумки две маленькие серебряные шкатулки и протянул их Ирине:

— В этих шкатулках — порошок, ты должна дать его своей госпоже. Из одной коробочки — перед отъездом отсюда, а из другой — перед заходом солнца.

— Но, господин, не повредит ли он принцессе?

— Не бойся, не повредит. Порошок подготовит твою госпожу душой и телом к сегодняшней ночи.

В этот момент дверь открылась и к посланцу султана вышла Феодора. Она была прекрасна. Гонец, вероятно, не ожидал увидеть такую красавицу и немного растерялся под внимательным взглядом аметистовых глаз. Через мгновение он пришел в себя, учтиво поклонился и представился Феодоре:

— Я — Али Яхиа, ваше высочество. Ваш муж — султан Орхан, сын султана Газиса, поручил мне привезти вас к нему во дворец, чтобы вы разделили с ним брачное ложе.

Произнеся эту маленькую речь, Али Яхиа опять поклонился, но тут Феодора, которая все больше и больше бледнела по мере того, как Али Яхиа говорил, упала в обморок. Ирина сразу бросилась к ней и засуетилась, приводя ее в чувство, а Али Яхиа, приписав происшедшее девичьей стыдливости и неожиданности вызова султана, вышел на улицу.

— Я приеду за вами через час, будьте готовы, — сказал он напоследок Ирине.

Через несколько минут Феодора пришла в себя. Не знавшая истинных причин обморока своей госпожи, Ирина пыталась ее успокоить. Она говорила Феодоре, что бояться нечего, что рано или поздно это должно было случиться — такова участь всех женщин. Ирина говорила что-то еще, но Феодора не слушала ее. Она никак не понимала, почему судьба сыграла с ней такую злую шутку. Никакого выхода из создавшегося положения она не видела. Ей очень хотелось выговориться, но рядом никого, кроме Ирины, не было. Та очень любила Феод ору, была ей безгранично предана, и Феодора решилась. Она рассказала Ирине все, начиная со своей первой встречи с Мурадом до последней ночи.

Сначала Ирина не могла вымолвить ни слова, настолько неожиданным был для нее рассказ Феодоры. Однако, поразмыслив, она сказала, что ничего изменить в происходящем нельзя и поэтому Феодоре остается только безропотно ехать к султану и провести с ним ночь или больше — сколько тот захочет, а Ирина тем временем найдет принца Мурада и расскажет о том, что произошло с Феодорой. На этом они и порешили. Ирина пошла собирать вещи, и Феодора осталась одна. Ее одолевали мрачные предчувствия: Мурад забудет ее, и они никогда больше не увидятся.

Вскоре пришел Али Яхиа — пора было ехать во дворец султана Орхана. Феодору и Ирину посадили в носилки и понесли через город. Феодора совершенно не запомнила дорогу, за все время пути она не вымолвила ни слова, иногда Ирине даже казалось, что хозяйка не дышит.

По прибытии во дворец Али Яхиа проводил Феодору и Ирину в их покои — две совсем маленькие комнаты, убранство которых отнюдь не блистало роскошью.

Увидев новое жилище госпожи, Ирина рассердилась и набросилась с упреками на Али Яхиа:

— Моя госпожа лучше жила в монастыре, чем здесь. Где слуги? Где сад? Это жилище больше подходит рабыне-наложнице, чем жене султана Турции и дочери императора Византии!

— Принцесса еще ничем не заслужила расположения моего господина, — спокойно ответил Али Яхиа.