Бертрис Смолл - Адора

Тут дверь спальни открылась, и вошла Ирина. Она принесла для султана легкое плетеное кресло, но истинной причиной ее прихода было просто непомерное любопытство. Однако одного взгляда Мурада было достаточно, чтобы она мгновенно исчезла вместе с креслом за дверью.

Мурад встал и осторожно положил своего наследника в кроватку. Потом снова опустился на колени перед Феодорой. В его глазах она читала нежность и любовь.

— Спасибо тебе, Адора! — сказал он и покрыл поцелуями ее руки. — Спасибо тебе за моего первого сына.

— Я готова родить тебе еще много сыновей, лишь бы ты был рад, — ласково ответила она. — Только боюсь, что из-за частых родов быстро постарею, и тогда ты полюбишь другую женщину.

— Что ты! Никогда! Могу поклясться тебе в этом! — воскликнул он.

— А тебе правда понравился мальчик? По-моему, из него вырастет сильный мужчина.

— Конечно! Он станет самым сильным султаном в истории Турции. Я уже придумал ему имя. Надеюсь, оно понравится тебе. В честь нашего великого полководца мы назовем его Баязет.

— Это тот самый полководец, что впервые разбил византийскую армию?

— Да.

Феодора улыбнулась:

— Бог видит, Мурад, как ты ненавидишь всю мою родню, но я все равно согласна. Давай назовем его Баязетом. Представляю себе, как будет хохотать Иоанн.

— Какой Иоанн? — удивился Мурад.

— Император Иоанн.

— А ты думаешь, он поймет намек?

— Конечно. И не только он. Раньше бы я воспротивилась этому имени, но сейчас я понимаю, что моя судьба , связана уже не с Византией, в которой я родилась, а с Турцией, где я надеюсь прожить всю свою оставшуюся жизнь.

Она замолчала, и лицо ее приняло мечтательное выражение.

Внезапно она опять заговорила каким-то возвышенным, одухотворенным голосом:

— Я хочу, чтобы и ты, и я, и наш сын создали могучую империю, которая бы затмила своим величием все империи прошлого и настоящего.

На губах у Мурада заиграла горделивая улыбка.

— Голубка моя, ты мудреешь не по дням, а по часам! — воскликнул он.

— Я люблю тебя, Мурад, — проговорила она, целуя его.

— Я тебя тоже!

Он пробыл у нее до самого вечера. Когда он ушел, к Феодоре пришла Ирина и принесла ей теплого молока. Старая служанка строгим голосом выговорила ей, что после сегодняшнего дня она должна быстро уснуть, чтобы восстановить потерянные силы. Ирина погасила все светильники, кроме двух ночников около постели принцессы, и ушла.

Несмотря на назидание этой мудрой женщины, Феодора еще долго не могла уснуть. Ей вдруг почему-то стало очень одиноко в этой пустой и огромной комнате. Она смотрела на своего спящего малыша и тихонько плакала. Ей вспоминался Александр и его златокудрые дети. «Почему все это так быстро кончилось?»— не понимала она. Почему эти воспоминания пришли к ней именно сейчас, в миг счастья — когда она родила сына любимому человеку? Прошло столько времени, но в эту ночь она могла вспомнить каждую черточку на лице Александра, каждую секунду, проведенную с ним. Она очень любила Мурада, но, по всей вероятности, то короткое время, которое она прожила со своим вторым мужем в Месимбрии, так и останется для нее неким эталоном счастья. Счастья, какого только и может желать женщина.

Она уснула глубокой ночью, протянув руку к кроватке с Баязетом.

Император Иоанн звонко рассмеялся, когда узнал, какое имя дали только что родившемуся племяннику. Он отдавал должное юмору свояченицы и ее мужа. Императрица Елена отнюдь не разделяла его шутливого настроения.

— Она издевается над нами, а тебе весело! — гневно выговорила она мужу.

— А я не знаю, почему ей не хотеть свести нас в могилу своими издевками, — ответил он, продолжая хохотать.

— Не знаешь! Она родилась здесь! Она дочь одного из знатнейших византийских аристократов. Она — моя сестра! Она была женой князя Месимбрийского, нашего вассала!

Внезапно Иоанн перестал смеяться. Его лицо стало почти страшным. Холодная усмешка в нем сочеталась с жестокостью.

— Которого ты отравила! А ее, свою кровную и родную сестру, ты продала в рабство! Елена побледнела.

— Что ты болтаешь! Это не правда. Иоанн Палеолог рассмеялся:

— Бедный Юлиан Цимисхий прибежал ко мне и рассказал, что сделал для тебя яд. Он, бедняга, перепугался, что ты хочешь отравить меня.

Глаза Елены широко открылись.

— Почему ты никогда не говорил мне об этом? — пролепетала она. — Я не верю тебе! Ты бы обязательно наказал меня, если бы знал.

— Я бы с удовольствием рассказал Феодоре, как ты убила Александра, да не могу: вместе с тобой она свалит с престола и меня, а в мои планы это не входит. Однако я вижу, что ты не успокоилась после того, как отняла у сестры мужчину, которого та любила! Придется все-таки тебя наказать, но я это сделаю по-своему. Знаешь как? Я повешу тебя своими собственными руками. Это доставит мне огромное удовольствие.

Иоанн подскочил к жене и со смехом одним резким движением сорвал с нее шелковый халат. Елена стояла перед ним совершенно голая.

— А может, тебя отослать к твоей сестре в таком виде? — продолжая дурачиться, предложил император. — Она потешится, да не одна, а вместе с мужем.

— Султан Мурад ей не муж! — прошипела Елена.

— Он официально объявил ее сына своим наследником! А это значит, что она — самая настоящая его жена. Когда ты остановишься, Елена? Ты пыталась убить ее при помощи фокийских пиратов, после чего я должен был заплатить огромные деньги, чтобы замять скандал из-за этого твоего «гениального» плана. А ведь я мог тогда и отказаться платить, просто выдал бы тебя султану Орхану, и дело с концом. Потом ты убила ее мужа и продала ее в рабство, и сейчас ты снова чем-то недовольна? Если да, то ты жестокосердней Навуходоносора. Я приказываю тебе остановиться, а то я и вправду повешу тебя!

— Ты не понимаешь, Иоанн! И Феодора, и ее дети представляют для нашей империи огромную опасность!

— Какую опасность? О чем ты твердишь? Наша империя прогнила вся, от основания до самой вершины! Я думаю, наши дети еще будут императорами, но вот уже наши внуки… И дело здесь вовсе не в Феодоре или ее детях. Дело в нас самих. Османская империя скоро полностью поглотит Византию, и о нашей стране останется только память. Византия — это порождение Римской империи, и она давно уже должна была превратиться в груды развалин, как то случилось с Древним Римом. Подумай только, что это за империя, если в ней к власти приходит такая женщина, как ты?! Ты же за годы нашего супружества сменила сотни любовников. Это, честно говоря, меня мало беспокоит, но тебя же волнуют только две вещи — это любовники и ненависть к сестре. Все! А ведь ты — императрица, и тебя должны заботить в первую очередь дела страны, империи, тебе же на них наплевать! Даже сейчас тобой движет лишь неприкрытая ненависть к сестре!

— Она же безнравственная женщина! — воскликнула Елена. — Не успели отпеть Орхана, как она вторично вышла замуж. Едва похоронили ее второго мужа, как…

— Второго ее мужа, которого убила ты, такая высоконравственная женщина, — прервал ее Иоанн и расхохотался. — Кто бы рассуждал о нравственности, только не ты, которая каждую ночь забавляется с новым мужчиной. Мне же известно все о твоих похождениях, о всех твоих любовниках! Я знаю, что специально для своих постельных утех ты покупаешь маленьких мальчиков и девочек, и отнюдь не все они выживают после ваших диких игр в честь Приапа.

Императрица побледнела еще сильнее, она не подозревала, что ее муж столь подробно осведомлен о ее жизни.

— Но почему ты никогда ничего не говорил мне об этом? — шепотом пролепетала она.

Иоанн опять рассмеялся:

— Я тебе уже сказал, что мне это глубоко безразлично. Ты меня удовлетворяешь: ты красива, ты глупа, ты не устраиваешь мне сцен ревности, когда узнаешь о моих очередных любовных проделках, — в общем, ты подходишь мне. Я, как и мой отец, хочу прожить жизнь, получив как можно больше удовольствий, и я не хочу мешать другим получать удовольствия от жизни. Но запомни — твое поведение с Феодорой мне не нравится, и я предупреждаю тебя: еще один подобный выпад против нее — и я расстанусь с тобой под предлогом супружеской неверности. Надеюсь, тебе ведомо, как разводятся у нас в Византии? Если не знаешь, то я объясню. Императрицы, с которыми все вроде бы благополучно, вдруг скоропостижно умирают! Ты поняла меня, Елена?!

Она стояла окаменев, как мраморная статуя. В минуты, когда ее муж, всегда немного циничный, насмешливый и ко всему равнодушный, вдруг показывал свои императорские когти, она терялась.

— Я сделаю это, Елена! Так что прекрати свою войну с Феодорой. Она прекрасная, добрая женщина. Клянусь, что, будь она моей женой, я бы даже не стал изменять ей!

Елена была полностью раздавлена. Внезапно ей вспомнился давний детский разговор с сестрой, когда та сказала, что если она станет женой султана, то его войска займут Константинополь и Елена перестанет быть императрицей. Ей показалось, что пророчество маленькой девочки сбывается. Войска турецкого султана захватывали все новые и новые византийские земли. Иоанн пытался было просить помощи у европейских монархов, у Ватикана, но папа римский сухо ответил, что мусульмане в Европе — это, конечно, очень плохо, но он не видит, чем они хуже православных: и те, и другие — еретики.

Через год после того, как Феодора родила Баязета, к великой радости Мурада, у них появились два близнеца. Одного они назвали Осман, другого Орхан. Призрак Александра отпустил Адору, и она в отличие от своей сестры была очень счастлива в те годы.

Императрица Елена с едва скрываемой радостью смотрела на женщину, стоящую перед ней. Та была небольшого роста, с пышной высокой грудью и широкими бедрами. Одета с изяществом, хотя и без претензий на роскошь. Кожа ее не уступала своей белизной лучшему греческому мрамору, и это еще более подчеркивалось ее абсолютно черными глазами.