– Во-первых, они свои. А во-вторых, и сами счастливые. А значит, точно за нас порадуются.

И Ясень мчался в контору, раздираемый желанием срочно поделиться новостями с другом. Но Павла на работе не было. Он позвонил, когда Сергей только подъезжал, и, перекрикивая какие-то посторонние шумы, сообщил:

– Серёж, я сегодня попозже! Тут у меня тётя из Бразилии неожиданно прилетает. Надо встретить. Хорошо?

– Да конечно! – прокричал в ответ Ясенев, нажал на кнопку отбоя и прислушался к себе. Счастье просилось наружу с немыслимой силой, напирая и требуя выхода. Припарковав машину на их внутренней стоянке, он, радостно напевая, почти бегом направился к офису.

Кабинеты начальства, то есть их с Павлом, находились на последнем, третьем этаже небольшого особнячка. Внизу мастерские, склады и боксы автомойки. Выше помещения для дизайнеров, переговорная, столовая, их с Павлом гордость, и несколько комнат отдыха. Рядом второй корпус – расширяющийся бизнес требовал больших территорий.

Детище своё они любили со страшной силой, хотя и пытались эту любовь скрыть, иронически называя фирму «шарашкиной конторой». И сейчас влюблённый и распираемый счастьем Ясенев шёл по залитым робким осенним солнцем лестничным маршам и гордился. Был он абсолютно лишён честолюбия. Себя совершенно искренне считал вторым человеком на фирме (это не считая бесценной Елизаветы Фёдоровны Шуваловой, их суперсекретаря, которая была – так уж исторически сложилось – на особенном положении; Ясенев не удивился бы, узнав, что её Рябинин ставит выше себя самого), отдавая пальму первенства Рябинину. Но, тем не менее, понимал, что им обоим есть чем гордиться.

За неполных шесть лет они выбрались из крошечной мастерской, состоящей из двух боксов и маленького кабинетика, в котором они втроём с Пашкиной обожаемой и глубокоуважаемой Елизаветой Фёдоровной ютились буквально друг у друга на головах. И отгрохали вот такое…

Он подошёл к окну на лестничной клетке между вторым и третьим этажами, выглянул в их зелёный, аккуратный, с ухоженными деревьями, клумбами и изящными скамеечками двор и снова улыбнулся.

– Ты чего это, Серёг? Что это у тебя такой вид блаженный? – сверху на него вопросительно смотрел третий человек на фирме, Влад Серафимов, Серый Фима или просто Сима.

Ясень поднял на него глаза. Секунду в нём боролись верность данному слову и могучее счастье, требовавшее немедленного выхода наружу. В результате недолгой неравной борьбы победило счастье, и, утешая себя тем, что Сима тоже свой, да ещё и вполне себе счастливый (Серафимов был неисправимым бабником, менявшим дам сердца с невероятной скоростью), Сергей выпалил:

– Сима, поздравь меня, я женюсь!

– Да ты что?! Не верю собственным ушам! – Серафимов в три прыжка преодолел разделявшие их ступени и стиснул Ясеня в объятьях. – Как я рад! Ясень ты наш драгоценный! Умница! Вот это новость! А когда?

– Ну, ещё точно неизвестно, но до двадцать восьмого ноября, начала Рождественского поста.

– Так скоро! Вот здорово! А на ком? Я её знаю?

– Знаешь! В этом-то и вся интрига. – Сергей расцвёл ещё больше, хотя, казалось, это было уже невозможно. – На Лёльке!

Серафимов замер и вытаращил глаза:

– На ко-о-ом? На Лёльке? Нашей Берёзке?.. Не может быть!

– Может! – Ясень радостно хлопнул друга по плечу. – Может! Я уже предложение сделал! А она согласилась! Ты представляешь? Лёлька, моя Лёлька, – согласилась! И батюшка благословил! Сегодня поедем кольца покупать!

– Как же это вы так? Когда же вы успели? – растерянно спрашивал Сима, который был, конечно, в курсе всех перипетий их совместной жизни.

– Три дня назад встретились случайно, а вчера я сделал ей предложение. И теперь я самый счастливый человек на свете! – и, ещё раз обняв Серафимова, напевая и приплясывая, Ясень двинулся вверх по лестнице.

– Не может быть, – только и смог выдохнуть ему вслед поражённый донельзя Влад.


Быстренько переделав до обеда все требующие его внимания дела, Ясенев, отличавшийся в этот день колоссальной производительностью труда, позвонил не приехавшему пока Рябинину, отчитался и собрался ехать к себе домой, где ждала его возвращения Лёлька. Уходя, он заглянул к Симе и послал тому воздушный поцелуй:

– Покедова. Я отчаливаю.

– А, ну давай, – выглянул Влад из-за гор бумаг, возвышавшихся на его столе.

– Завтра могу опоздать. Но постараюсь приехать вовремя. Хотя могу, могу опоздать, – он снова улыбнулся ставшей привычной блаженной мечтательной улыбкой и собирался уже прикрыть за собой дверь, но Влад спросил:

– Ты куда? Кольца покупать?

– И кольца тоже. А потом хочу Лёльку в деревню отвезти на недельку. Пусть грибы пособирает, отдохнёт немного, пока не вышла за меня замуж.

– В какую деревню? – изумился Серафимов.

– Да в Большие Дворы, где у нас с ней родня живёт. Помнишь, мы туда в институте несколько раз ездили отдыхать всей толпой? И к бабушке её ещё ходили на пироги.

– А, да… Помню. Пироги помню. И бабушку. Славная такая бабуленция, домик у неё красивый, весь резной. Я такой впервые видел. Это по Егорьевскому, что ли, шоссе?

– Не, по Горьковскому. А там поворот на Павловский Посад.

– А-а… Точно… Вспомнил. Ну, давайте. Хорошо отдохнуть!

– Спасибо, Сима! – Ясень, готовый любить весь мир, благодарно улыбнулся другу и исчез за дверью. Серафимов задумчиво протянул:

– Дела…


Идея с деревней пришла Сергею в голову во время напряжённой трудовой деятельности. Он ещё ночью думал о том, что Лёльку явно требуется куда-то спрятать до того, как он найдёт этого гада, который отравляет ей жизнь. Посовещавшись, они дружно решили, что слова соседа о том, что дверь «мыл», то есть поджигал, Павел, навязчивый поклонник Лёльки, считать алкогольным бредом. Но ведь кто-то это сделал! И этого кого-то следовало найти и обезвредить. Чем Ясенев и собирался заняться в ближайшее время. А до поры до времени Лёльку надо было обезопасить. Потому что, начав с мелкого хулиганства в её магазинах, злоумышленник подобрался вплотную к ней самой, а рисковать Сергей не хотел и не мог.

Эту ночь Лёлька провела в гостевой комнате его квартиры. Но постоянно жить там до свадьбы отказалась категорически. И вот сегодня светлая мысль о любимой родне пришла в голову её будущему мужу.

Самое забавное, что в деревне этой, которая была, на самом деле, довольно крупным посёлком, жили не только троюродные дядя и тётя Сергея, но и самая что ни на есть родная бабушка Лёльки. Такое вот совпадение, которое в своё время потрясло их до глубины души. Жили они, правда, на разных концах немаленького этого населённого пункта, знакомы между собой до первой свадьбы Ясеня и Лёльки почти не были, и встречались раз в год в сельпо. Да и то не всегда. Но за прошедшие с момента их развода девять лет Сергей, на всякий случай, чтобы не встречаться с бывшей женой, у родни не был ни разу. Хотя и неизменно отправлял им с родителями подарки и гостинцы. Но вот теперь пришло время родственников потревожить, ну, или порадовать неожиданным визитом.


…Лёлька его идею восприняла с энтузиазмом. После звонка Сергея, который радостно сообщил ей, что уже мчится к ней на крыльях любви, она устроилась на широченном подоконнике в его сугубо мужской спальне и принялась ждать. Она прекрасно помнила, как девять лет назад каждый раз счастливо замирало её сердце, стоило только ему показаться на горизонте. И вот сейчас, будучи уже девочкой взрослой, рациональной и прагматичной, во всяком случае, считая себя такой, Ольга решила проверить себя на живость чувств.

Сначала ничего не происходило. Она сидела на окне и ждала. На душе было радостно и светло. Но и только. Никакого трепета, никаких перебоев в работе сердца и слёз радости сейчас Ольга не наблюдала. С каждой минутой она всё тревожнее прислушивалась к себе и уже с ужасом готова была констатировать полное отмирание искренних чувств к бывшему мужу и нынешнему жениху, как во двор вдруг тихо и с кошачьей грацией въехала тёмно-зелёная «Ауди». Тут же, совершенно не спрашивая её мнения, мышечный орган, который, по идее, должен лишь выполнять физиологические функции, вдруг дрогнул, сжался до размеров маленькой сливы или, возможно, крупной вишни, задрожал сладко-сладко и тут же скаканул в горло. Сразу защипало глаза и стало горячо в носу.

Ольга в очередной раз восхитилась чуду Божьего замысла. Ну как, как маленький, весом, как она где-то читала, в 250–300 граммов, комок мышц может испытывать вот такое?! Этот восторг, эту щемящую нежность, это желание приникнуть каждой клеточкой к любимому и никогда не расставаться? Как такое невозможное диво могло возникнуть само по себе? Самопроизвольно, как утверждают некоторые учёные? И как можно поверить, что удивительное творение это – человек – после жизни, полной любви, страданий, восторгов уходит в никуда, исчезает, перестаёт быть?

Ольга хмыкнула, шмыгнула покрасневшим носом и кинулась к двери, встречать счастье всей своей жизни, которое она чуть было не упустила по какой-то немыслимой, ничем не объяснимой невероятной глупости. Слава Тебе, Господи, что не упустила.

Стукнули двери лифта, прильнувшая к глазку Ольга щёлкнула замком и распахнула дверь. Распахнула резко и только благодаря этому успела поймать выражение лица заходящего в общий коридор Сергея. Уставшее и озабоченное лицо его при виде Ольги, стоявшей на пороге, вдруг просияло такой стремительной, такой юной, такой сияющей радостью, что у неё мурашки пронеслись по спине, ледяными лапами протопав по горячей коже. Она на секунду закрыла глаза, потом открыла и прижалась к подошедшему Ясеню:

– Ясень, ты знаешь, что я тебя люблю?

– Ясен пень, – тихонько засмеялся он, – а ты?

– Что я?

– А ты знаешь, что я тебя люблю?

– Ясен пень!

– И тебе не страшно?

– А что, я должна бояться?

– Непременно. От любви к тебе у меня снесло крышу. И теперь меня постоянно тянет на подвиги. И на продуцирование всяких дурацких идей. Вот, держи! – он из-за спины вынул огромную коробку.