– Кузьма! Кузьма, у вас телефон звонит!

– Что!

– Телефон!

– Что телефон?

– Ваш телефон звонит!

– Ох, в самом деле!

Он выхватил телефон.

– Алло! Да, я, что? – Он мгновенно опомнился. – Да, говори! Жертвы есть? А среди животных? Черт побери, ладно, я выезжаю! На машине, на чем же еще! Карина…

– Что случилось?

– В телятник попала молния… Там какой-то ураган…

– Кто-то погиб?

– Пока вроде нет, но там пожар… Я должен ехать! Простите меня бога ради! Я вам позвоню! Но билет все равно берите, это ведь через две недели, я до тех пор разберусь! И буду звонить!

– Как вы поедете, вы же пили?

– У меня там водитель!

– Удачи вам, Кузьма!

– Вы не проводите меня до машины?

– Провожу конечно!

Он взял меня под руку и повел к стоянке:

– Ох, простите, я должен позвонить. Алло, Степаныч, готов? Сейчас выезжаем!

Мы подошли к громадному джипу, в кабине которого сидел немолодой мужик.

– Что, Филиппыч, девушку решили похитить?

– Хотелось бы, но увы, в Буткееве пожар на ферме. Гони, Степаныч!

– Ух ты!

– Карина, я…

– Не надо ничего говорить, я все понимаю!

– Да я и так слишком много наговорил.

Он схватил меня, поцеловал в губы и сразу отпустил:

– Все! Я поехал! Буду звонить!


Мне тоже сразу захотелось уехать. Может просто вызвать сейчас такси? Нет, я должна появиться на людях, иначе все решат, что я уехала с Кузьмой. А это пока не нужно. На подходе к месту веселья я вдруг столкнулась в Четырежды Бывшей. Раньше я ее тут не видела.

Она смерила меня насмешливо-презрительным взглядом и громко заявила:

– Ишь как ты о мужика терлась, позорная баба! А он от тебя утек!

– Алевтина Архиповна, что ж вы на такую малую аудиторию работаете? Спешите с этой новостью на Первый канал! Вас тогда вся страна услышит!

– Ах ты засранка!

– Пусть я засранка! Но вы разве не в курсе, что кто-то может завтра выложить в Сеть, как заслуженная артистка, которая по телевизору всех учит жить, ругается на чужой свадьбе? Неосмотрительно!

Она открыла было рот, но тут же его и закрыла. Испугалась, мерзкая баба!

* * *

– Филиппыч, ты поспи пока, – посоветовал Кузьме пожилой водитель, работавший у него уже четыре года. – А то как до Буткеева доберемся, уже не поспишь.

– Да вот, Валентин сообщает, что пожар уж потушили. Слава богу, из людей никто не пострадал. И телят всех вывести успели, молодцы!

– А телятник-то новый ставить придется?

– Не знаю пока. На месте разберусь.

– И чего это он вдруг загорелся? Вроде новый совсем, проводка современная. Кабы старая была, а то новехонькая.

– Да говорят, молния…

– Филиппыч, я, конечно, понимаю, бабец первый сорт, но что ж ты совсем голову потерял?

– Ты о чем?

– Что ж там громоотвода не было, что ли?

– Ясное дело, был… так что, думаешь, подожгли?

– Думаю, Филиппыч, думаю! Завистливый у нас народ-то, милое дело богатому соседу красного петуха пустить!

– Ну ты даешь! Хотя… все возможно. Но у нас везде камеры стоят, поглядим, что к чему. Слава богу, хоть никто не пострадал. Да, а что ты про бабца там говорил?

– Про какого еще бабца? Ах да, классная дамочка тебя провожала, мне понравилась!

– Одобряешь, значит?

– Одобряю! Она случайно не замужняя?

– Да нет, вдовая.

– Это неплохо. И так она на тебя смотрела… Хотя чего на тебя не смотреть, справный мужик. Женился бы ты уж, Филиппыч, пора. А детки у ней есть?

– Нету.

– Ну, тогда уж сам бог велел. Ты вон племянника воспитал, женил уже, воспитаешь и своих. Пора, Филиппыч, пора, пятый десяток пошел.

– Да понимаю я… Только это так быстро не делается. Мы с ней совсем мало знакомы…

– Эх, Филиппыч, иной раз два года с бабой хороводишься, и вроде всем она взяла, а как замуж выйдет, такое из нее полезет, не приведи бог! А я вот как свою Настю встретил, через два дня замуж позвал, почуял, то, что надо! И вот уж восемнадцать лет живем душа в душу!

– А знаешь, Степаныч, она в одном доме с Лялей живет.

– Да ты что! На до же… А ты ее к себе возьми, в Питер… Как ее звать-то?

– Карина, ее звать Карина, – с наслаждением произнес Кузьма.

– Надо же, Карина, красивое имя. Ты вот что, Филиппыч, если закрутишь с ней, бери ее в охапку и увози из того дома, а то Ляля твоя ей житья не даст.

– Погоди, рано еще хватать в охапку, она вот недельки через две в Питер приедет, тогда и решим…

– Ну, может, ты и прав, как говорится, поспешишь – людей насмешишь.

– Степаныч, а я, пожалуй, и впрямь посплю немного.

– Поспи, поспи, если что, я тебя разбужу.

Кузьма не хотел спать, ему хотелось закрыть глаза и вспоминать Карину, ее лицо, ее голос, руки… «Глаза у нее карие, яркие… И вся она очень яркая, и еще есть в ней что-то отчаянное, даже хулиганское, с такой женщиной не соскучишься. А при этом она добрая… добрая самаритянка… И если бы не пожар в Буткееве, вполне реально, что она пригласила бы меня к себе… и я бы снял с нее это чудесное платье и все, что там под ним есть, целовал бы ее тело, пахнущее лавандой… Я так люблю этот запах лаванды… А утром я проснулся бы первым и смотрел на нее спящую… И принес бы ей кофе в постель… А она обняла бы меня и шепнула, что ей никогда и ни с кем не было так хорошо… Стоп! – сказал он себе. – Она вдова, и говорят, безумно любила мужа, а муж у нее был знаменитый режиссер, с мировым именем, а ты, Кузьма, чем похвастаться можешь? Агрокомплексом? Доморощенными сырами? Ну, положим, мне есть чем похвастаться. Мой агрокомплекс – один из лучших в стране, если не лучший. И вообще, при чем тут все? Мы с ней среди толпы людей вдруг оказались в звездолете, а это дороже и важнее всего… Ее знаменитый муж умер пять лет назад, она молодая, интересная женщина… Как она сказала, что предпочла бы оказаться со мной не в звездолете, потому что там скафандры… То есть она в тот момент тоже хотела, чтобы я снял с нее это дивное платье… и все, что под ним… Вот приедет в Питер, и сколько бы на ней одежды не было в соответствии с питерской погодой… И нечего комплексовать. Нет у меня в связи с ней никаких комплексов и не будет. Только агрокомплекс! И все!»

Заснуть ему не удалось. Тогда он написал Карине: «К счастью, все оказалось не так страшно. Жертв нет. Но мое присутствие все же необходимо. Мечтаю оказаться на необитаемом острове. К чертям скафандры и все остальное! Жду в Питере. Вырваться в Москву раньше не получится».

Ответ пришел очень скоро.

«Начинаю плести юбочку из пальмовых листьев!»

Он задохнулся от восторга. Вот это женщина!

Он написал:

«Это лишнее!»

Она тут же ответила:

«Согласна, тогда плету циновку. Если вспомнить Пенелопу, женщины в разлуке всегда занимаются каким-то рукоделием!»

«А мужчины?» – спросил он.

Ответ пришел немедленно:

«Рукоблудием!»

Он так хохотал, что Степаныч смотрел на него с недоумением.

Он написал:

«Моя обожаемая хулиганка! Пожалуй, сплети все-таки юбочку, чтобы мне было что с тебя сорвать!»

«Тогда и для тебя сплету набедренную повязку, с той же целью».

«Я балдею!»

«И я!»

* * *

Этот обмен эсэмэсками привел меня в восторг! Вот он какой! То, что надо! Мы с ним на одной волне. Как было с Лёней! Нет, я не буду сейчас предаваться воспоминаниям. Я готова к новой жизни! А ведь мне казалось, что второй раз такого совпадения просто не может быть… И я обязательно поеду в Питер. Но я сама закажу себе гостиницу, а то он, чего доброго, разорится на «Европейскую» или «Асторию», ни к чему это. И билеты сама куплю. И утром, не откладывая дело в долгий ящик, я включила компьютер и нашла себе гостиницу на задах Казанского собора и заказала номер на трое суток. И купила билеты на «Сапсан», на девять сорок утра. И отправила Кузьме сообщение: «Отель и билеты заказала. Встречай!»

Ответа пришлось ждать часа три. Я вся извелась. Видимо, он здорово занят. Но вот, наконец, сообщение от него:

«Счастлив! Юбочка и повязка готовы?»

«Главное, что я готова!»

«Ты – чудо! Прости задержку с ответом. Был жутко занят. Но три дня освобожу полностью. Держись! Эх, прокачу! Буду целовать тебя под Певческим мостом!»

«Почему именно под ним?»

«Это самый широкий мост Петербурга!»

«Поняла!»

Меня так распирало от восторга, что я не выдержала и позвонила Тоньке. Я знала, что Кирилл увез их дочку к своей маме в Евпаторию, и Тонька наслаждается свободой, а свекровь свою не слишком любит, как, впрочем, и та ее.

– Тонь, привет! Чем занимаешься?

– Да вот тюль простирала, шкаф разобрала. А что?

– Тонька, я, кажется, влюбилась!

– В Ключникова, да?

– Господи, с чего ты взяла?

– А в кого? Ой, Каринка, подожди, я не хочу по телефону! Давай словим кайф, встретимся в кафешке, съедим что-нибудь вредненькое и ты мне все расскажешь! Идет?

– Идет!

Я обрадовалась, тем более что дома у меня есть было нечего.

– …Каринка, да ты вся светишься! – обняла меня Тонька. – Как я за тебя рада! Наконец-то! Как его звать?

– Кузьма!

– Шутишь?

– Да почему? Кузьма Филиппович Брагин.

– Ну что это за имя? – огорчилась Тонька. – Просто кузькина мать…

– А мне нравится! Кузя, Кузенька, хорошо!

– Хорошо для большого толстого кота!

– Да ну тебя, Тонька!

– Ладно. Сейчас закажем вредненькое, и ты мне все подробно расскажешь!

Мы заказали грибы с жареной картошкой и кофе с мороженым.

– Рассказывай!

Я рассказала.

– Ну ни фига себе! И ты вот прямо сразу стала его шмотье собирать?

– Я его только складывала.

– Ну надо же… А что это за баба?

– Я ее не знаю.

– Ну так узнай, а то она тебе еще крови попортит!

– С чего бы это? Она же его выгнала!

– Выгнать-то выгнала, но ведь не рассчитывала, что его прямо сразу подберут. А он хорош?