– Настя, у тебя все-таки что-то случилось?

– Нет, все нормально. Просто настроения нет. Надеялась, что получится что-то с Федей, но ему до меня нет дела. Так, неприятно чуть-чуть.

Яна поняла, что правду не узнает, и оставила девушку в покое. Однако решила понаблюдать по возможности за этой парочкой.

В конце рабочего дня ничего не изменилось: Настя спокойно прошла через вахту, попрощалась с охраной и ушла. Но опять, поравнявшись с Федором, испытала внутри это непонятное свечение. «У кого бабочки порхают, а у меня, наверное, электрический скат завелся» – отдышавшись, подумала Настя.

Сам «владелец ската» стоял таким же столбом, как и утром, со своей лампой накаливания внутри.


Мартин и Яна по дороге домой обсудили ее визит к новому заму.

Потом решили все-таки никуда не заезжать, а прямиком домой. Там их уже поджидал злодейский кот, вечно голодный и готовый наброситься, не понятно за что.

– А как прошел твой день? – спросила Яна, пока кормила котенка.

– Как обычно: «Компьютер сам что-то сделал, и у меня все пропало!» или «Сделай его потише, он сильно гудит!» Ты и сама все знаешь. Но мне с железками легче, чем с людьми.

– Мне иногда тоже, – согласно кивнула она. – Что будем есть?

– А что тут думать? Разогреем, сделаем салатик, и хватит. Через неделю бой – нельзя разъедаться. А тебе, как Дюймовочке, надо ползернышка.

Мартин прошел на кухню, к холодильнику. Под его чутким руководством Яна привыкала к новой обстановке и технике.

Вместе быстро накрыли ужин. Кит уже сидел за столом и украдкой пытался стянуть хоть что-нибудь: салфетку, кусочек хлеба, веточку укропа. Ну, хотя бы вилку сбросить! Мартин отбирал у него все предметы, не говоря ни слова. «Окопная война» продолжалась в течение всего ужина, и, похоже, очень нравилась котенку.

– Яна, хотел тебя спросить, – начал Мартин, – как ты относишься к детям?

У нее округлились глаза. Она отложила приборы.

– Хорошо отношусь. А как еще к ним можно относиться?

– Я не так задал вопрос. Ты бы хотела стать мамой?

Она замерла на короткий миг, но за это время события девятилетней давности пронеслись перед глазами: адская боль потери снова полоснула по живому, как будто и не прошло столько времени. «Кто же был у меня тогда? Мальчик или девочка? Почему-то кажется, что мальчик…»

Мартин заметил, что Яна задумалась, но отнес это к серьезности заданного вопроса. Он спокойно ждал ответа.

– Конечно, я хочу стать мамой, – наконец, заговорила Яна. – А почему ты спрашиваешь?

– Для меня это важно. Если кто-то из нас окажется не способным «сделать» ребенка, что тогда? Например, я. Ты бросишь меня?

Она помолчала, разглядывая мужчину, сидящего напротив нее.

– Мартин, ты просто так спрашиваешь? Все-таки тема серьезная, и не хочется всех этих «если бы, да кабы». Я ведь то же самое могу у тебя спросить.

– А я отвечу: мне все равно, можешь ты забеременеть или нет. Я люблю тебя… – он осекся. – Вот, сказал…

Глаза в глаза – боясь спугнуть птицу счастья, которая каким-то образом все же нашла к ней дорогу, Янка сказала:

– Я люблю тебя, Мартин, очень люблю. Мне все равно, сможешь ты это сделать или нет.

Он заметно выдохнул. Встал, подошел к ней и потянул за руку на себя. Яна прижалась к нему, вдыхая уже родной аромат любимого мужчины. Они обнимались, стоя посреди кухни, а Кит, не понимая важности момента, все-таки стащил со стола веточку укропа. И теперь упорно пытался прижать растопыренные соцветия к полу – не получалось. Своей возней он вернул Яну и Мартина из мира фантазий. Не выпуская девушку из рук, положив подбородок ей на макушку, он тихо сказал:

– Я, с вероятностью в девяносто девять и девять десятых процента, не могу иметь детей.

И сразу же почувствовал, как Янка прижалась к нему еще теснее, словно боялась, что его отнимут у нее.

– Понимаешь, в этом деле, которым я занимаюсь много лет, есть такие травмы…

– Стоп! Не надо мне об этом говорить. Я и так каждый раз трясусь, как осиновый лист, когда у тебя бой.

– Почему?

– Да вот потому! Сколько случаев, когда удар приводил к летальному исходу? Не говори мне больше ни слова. Это все равно ничего не изменит, – шептала она ему куда-то в грудь, – ни-че-го! Захотим, возьмем в детском доме. Сейчас так много малышей, которым нужна семья!

Она не стала уточнять никакие моменты. Какая разница? Зачем бередить душу? Но ее волновал другой момент.

– А зачем мы тогда предохраняемся?

– Яна! – он с укоризной посмотрел ей в глаза. – Безопасный секс не только из-за возможности «залететь», а из-за вероятности заразиться. Поэтому я еще ни разу не занимался этим без резинок. Вот завтра будут готовы анализы, я тебе предоставлю справку, что я здоров, и тогдаааа…

Она сделала удивленно-глупые глаза и поморгала ресницами.

– Так я у тебя не первая? – обиженным голосом пропищала она, изображая «пустышку».

Он, еле сдерживаясь от смеха, все-таки покачал головой из стороны в сторону.

– И даже не вторая. Я, собственно, не был монахом никогда.

Разговор из шутливого снова переходил в серьезный. А Яна не хотела ничего знать про девушку в леопардовом платье.

– Все, что было до меня, пусть останется в прошлом. Есть только сейчас и потом. Остальное неважно… Между прочим, мог бы и соврать хоть разочек.

– Да ты что?! Соврать? А разве так можно?

– Ради дела можно. Только не надо, чтобы это переходило в привычку.

– Так-так-так… Хорошо. Только вот еще, что. Про это не знает никто, кроме Марата. Да и он – в силу того, что видит все мои анализы. Поэтому в разговоре с родителями держи ухо востро.

– Ох, я и так-то волнуюсь, не пугай меня еще больше.

– Зря волнуешься. Я уже предупредил, что приеду не один. Так что, к субботе у них шок пройдет – все-таки старший сын впервые кого-то приводит в дом.

– А! Так все-таки я первая?

Яна хотела сгладить тяжелый осадок после разговора о детях, поэтому придумывала всякую ерунду. Комок в горле никак не проталкивался. Но она пыталась найти и в этом что-то хорошее: «Кто знает? Может, я опять не смогла бы выносить? Или вообще забеременеть? Все, что ни делается, все к лучшему».

– Ян… И еще.

Она подняла на него взгляд, полный тревоги.

– Я не просила добавки. Но, видимо, и не надо, ты все равно приготовил мне сюрприз, который мне вряд ли понравится. Да?

– Знаешь, он и мне уже не нравится. Но я начал этим заниматься давно, полгода назад согласовал все сроки с родней, и вот…

– Не пугай меня.

– В конце апреля я еду к отцу. Почти на полтора месяца.

Мартин смотрел на Янку и не мог понять ее реакцию: она не ахнула, не вздрогнула. Будто застыла.

– Ну, скажи что-нибудь, Яна!

– Я рада за тебя, – она улыбалась открыто, без тени сомнения. – Ты молодец! Я же тебе тогда еще, после корпоратива сказала, что надо обязательно поехать! Это же твой родной папа.

Она положила голову ему на грудь, слушая, как колотится его сердце. Янка зажмурила глаза, чтобы не дать вырваться ни одной слезинке. «Какая долгая разлука! Но это необходимо. Ему, в первую очередь».

А у Мартина были свои мысли: «Правильно все-таки сделал – теперь вторая новость отвлекла ее от первой. Не будет переживать по этому поводу, потому что остался всего лишь месяц до отъезда».

Она почувствовала его руку на своих волосах: гладил, перебирал, потом поцеловал в макушку.

– Ты обиделась?

Янка тут же посмотрела на него, встала на цыпочки и чмокнула его в нос, но Мартин не улыбнулся.

– А у тебя сломалась волшебная кнопка, – целуя его уже в губы, прошептала она. – Или она у тебя в другом месте?.. Я не обиделась, даже не думай об этом. Просто неожиданно. Но у нас еще месяц впереди! Месяц!

– Вот! Месяц! Это так мало!

Он подхватил ее на руки и понес в спальню…

Кот, измученный непослушной веточкой укропа, только проводил их взглядом и продолжил воспитательную работу.


Этот вечер все провели по-разному.

Марат оставался верным выбранному им стилю жизни: тренировки, доводящие до физического изматывания, работа с документами, возвращение домой, беседа с Дусей и, наконец-то, сон. Он забывал поесть или вовсе не хотел. Единственное, о чем он боялся думать – как быть, если «его Яна» не придет во сне? Пока же он получал желаемое. И с каждым ночным видением он становился все смелее.

Он не торопил события, хотел насладиться каждым ее прикосновением, вздохом, стоном. Ему не казалось странным, что он обнимает и целует призрачную девушку. Не имеет значения! Он ее чувствует – вот что важно.

Под его губами дрожало дыхание в ее горле. Длинная шея, скулы, рот – он все исследовал своим языком. Пальцы ласкали, пощипывали, тянули…, и она стремилась за его руками. Целовала, обводила языком его пухлые губы, смеялась тихо, когда кололась об его щетину. Ее рука, наигравшись с его чувствительным телом, спускалась ниже и ниже, слегка проводя по узкой полоске волос – от пупка и ниже.

Когда уже горело все тело, и пересохшие губы шептали ее имя, Марат проснулся, задыхаясь и хрипя. Он даже потрогал рукой постель рядом с собой в полной уверенности, что она теплая от тела девушки, только что ласкавшей его. Но нет – простыня была холодная…


Илья лежал на полу в своей съемной квартире, пытаясь расслабить затекшие за день мышцы, хоть немного их растянуть. Боль была постоянная, тянущая, она расшатывала его самообладание. Он иногда чувствовал, как эмоции застилают разум и рвутся наружу, сметая все на своем пути. Как пружина, которую очень долго сдавливали и в самый неожиданный момент отпустили.

Предложение Марины сверлило мозг заманчивыми перспективами. Но он прекрасно знал, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. «Почему она это делает? Кто я ей? Просто так – помочь бывшему бойцу? Потому что сама знает, что такое травмы? А выбора-то у меня и нет. Иначе на всю оставшуюся жизнь – инвалид. И дальше будет только хуже. Ну, чего я торможу? Боюсь, что ли? Кого? Марину? Ага, она кинется на меня и изнасилует… Было бы неплохо, между прочим. У нее такая грудь!.. Интересно, а в теле только мышцы, или есть и мягкие места? О чем я думаю!»