Матвей не отвечает. Пытается сфокусировать взгляд на Штормова, затем на мне. Я стараюсь держаться в стороне и не привлекать к себе внимания, но продолжаю поглядывать на парней. Потом отворачиваюсь и бросаю взгляд в окно на соседний дом. Замечаю какого-то мужика, курящего на балконе.

Теперь наш с Егором поцелуй кажется каким-то сном. Был ли он вообще или же я просто всё придумала?

— А чё было-то? — спрашивает Иркутский. — Последнее, что я помню, как был в лесу с каким-то парнем. Он всё время что-то говорил без умолку под ухо.

— Ты дебил, — сквозь зубы тянет Егор. — Ты нахера спёр рюкзак и пошёл больницу грабить?

Матвей прикрывает глаза и устало прислоняется затылком к стене. Недолго молчит.

— А где морфин? — спрашивает он, бросая взгляд на Штормова. — Там оставалось ещё.

— Выбросили, — заявляет Егор.

Врёт. Ничего мы не выбросили. Морфин в рюкзаке в боковом кармане. Уж лучше бы мы от него избавились.

Иркутский шикает, скрипя зубами.

— Вот, нахера? — не понимает он. — Кто тебя просил?

Я качаю головой, нервно затягиваясь. Что он вообще о себе возомнил? Мы что, в няньки ему нанимались? Обязаны спасть его задницу постоянно? Да он ни о чём, кроме наркоты, и не думает. Почему мы должны рисковать своей жизнью, чтобы вытаскивать его из неприятностей, в которые он сам же и влезает?

— А тебя только это интересует? — не выдерживаю я, оборачиваясь.

Матвей смотрит на меня с такой ненавистью, что мне даже становится неуютно.

— Морфин, да? — не унимаюсь я. — Тебе лишь бы ширнуться, а дальше уже плевать, что с тобой происходит. Мы там чуть ментам не попались, пытаясь спасти тебя. Если бы не мы, ты бы сейчас помирал где-нибудь в лесу.

— Сонь, — Егор пытается успокоить меня, но уже поздно.

— Так бросила бы меня, — злится Иркутский. — Ах, да. Я же спёр ваш рюкзак. Если бы я его не тронул, ты бы даже не подумала за мной идти, да? Ты ведь только о себе думаешь, Розина. Посмотри на меня, — он облокачивается на стол, нагибаясь ко мне. — Видишь, во что ты меня превратила? Это твоя вина. Из-за тебя мы вообще здесь. Если бы не связались с тобой, всё было бы нормально. Я свалил бы в армию, а Егор отправился бы на ринг. Тебя разве совесть не мучает?

Я ничего не отвечаю, потому что знаю, что Матвей прав. Если бы я не втянула их в дела с Малийский, всё было бы в порядке.

— Знаешь, что я прав, вот и молчишь, — зло кривится парень. — Так что даже не думай меня в чём-то винить.

— Я тебе иглу в руки не давала, — презрительно тяну.

Матвей хлопает по столу, морщась из-за боли в плече.

— Нет, — качает головой. — Зато по твоей вине мне череп проломили. Посмотрел бы я на тебя, как бы ты справилась с этим дерьмом.

— Уж точно бы не подсела на наркоту, — скалюсь я.

— Народ, — Егор пытается встрять между нами. — Хватит. Вы вообще забыли, что мы здесь делаем, да? Маша у Арчи. А нам надо как можно скорее сваливать отсюда.

Матвей коротко хохочет.

— Удивительно, что там твоя сестра, а не ты, — хрипит парень. — Тоже её бросила? Или собираешься?

Я вспоминаю, как хотела уехать отсюда, забить на свою сестру, лишь бы не ввязываться в неприятности. У меня были такие мысли, да. Матвей словно читает меня, как открытую книгу. И самое неприятное то, что я до сих в пор в глубине души хочу сбежать отсюда и забыть о существовании сестры, Тарана и всех остальных.

— Думай, что хочешь, — тушу окурок о пепельницу. — Это не меняет того факта, что ты просто жалкий наркоман, у которого не хватило сил справиться со своими проблемами.

Улыбка исчезает с лица Иркутского, и я мысленно ликую. Этот раунд остаётся за мной.

Оторвав от парня взгляд, я выхожу из кухни, намереваясь, наконец, принять душ, но в коридоре меня догоняет Егор.

— Сонь, — парень останавливает меня за локоть.

Он аккуратно прикасается к моей руке, а потом осторожно переплетает свои пальцы с моими. Я опускаю голову — расстояние между нами такое маленькое, что всё внутри меня превращается в месиво непонятно чего. Хочется прижаться к парню, ощутить его тепло и почувствовать себя в безопасности, но, если я это сделаю, то проиграю.

— Он прав, — холодно говорю я. — Во всём.

— Это не так, — тихо тянет Егор. — Ты ни в чём не виновата. И то, что ты боишься, это естественно… — он осекается. — То, что было между нами…

Егор вдруг обнимает меня рукой и притягивает к себе, утыкаясь носом в мои волосы. Я облегчённо вздыхаю, вдыхая его запах. Сдерживаюсь, чтобы не сдаться и не разреветься на его плече, но я не могу себе этого позволить, потому что я ведь не слабачка. Я должна быть сильной, чтобы выжить. Никто не должен знать мои слабости…

— Всё нормально, — заверяю его я. — Просто присмотри за ним. А то мало ли.

— Конечно.

Собрав все силы, я отстраняюсь от Штормова и, бросив ему неуверенную улыбку, ухожу в ванную. Вот и всё.

Привет, тишина. Здравствуй, одиночество.

39

Miyagi & Эндшпиль, NERAK — DLBM


— Знаешь, что самое дебильное в этой ситуации? — на выдохе спрашиваю я, сильно ударяя правым кулаком по боксёрской лапе, которую держит передо мной Макс.

Зал пуст, и наши голоса эхом разлетаются по помещению, отскакивая от стен и возвращаясь обратно. Звуки ударов заводят меня лишь сильнее, дыхание сбивается, тело ломит от непривычных тренировок.

— Что же? — парень резко проводит надо мной лапой, и мне приходится нагнуться.

Удар, второй. Два правой, один левой, как учил Макс.

— То, что мой дом в десяти минутах отсюда, — злюсь я, со всей силы ударяя по лапе. — Я просто не понимаю, какой смысл мне здесь торчать? Если и прятаться, то где-нибудь на другом конце города, чтобы наверняка.

Парень задаёт мне темп, командуя, с какой скоростью нужно бить.

— Так, это же даже лучше, — улыбается он. — Под носом тебя искать никто не додумается.

Снова выпад — я нагибаюсь, сгибая колени.

Лёгкие горят, сил почти нет. Мы занимается уже четвёртый день, и от непривычки все мои мышцы ноют при любом движении, но я не отступаю. Мне становится легче после тренировок, словно бы я всю злость и агрессию вымещаю на груше или на Максе. Да и усердные физические упражнения не дают мне времени думать о всяких глупостях.

Может быть, поэтому Егор так любит бокс?

— Меня могут увидеть здесь, — не отстаю я. — Я же возвращаюсь с работы, хожу в магазин. Сидеть в зале сутками я тоже не могу. Да и меня здесь уже все ребята знают. Слышала, как какой-то чел сплетничал, мол, я твоя любовница, вот и живу здесь.

Я наношу последние удары и отступаю на шаг, пытаясь перевести дух. Макс показывает рукой, что пора передохнуть.

Он смеётся, стирая со лба пот предплечьем, снимает лапы и прислоняется к тросам.

— Может, тебе причёску сменить? — предлагает он. — Имидж, всё такое. Чтобы никто не узнавал.

— Как вариант, — пожимаю плечом.

Зубами отрываю липучку на боксёрских перчатках и снимаю их — руки вспотели во время тренировки, и выпустить их на свободу — это настоящее удовольствие. Словно снимаешь неудобные туфли после тяжёлого дня.

— Закончим, ладно? Мне нужно ещё отчёт написать до завтра, — смотрю на парня, пристально наблюдающего за мной.

— Ага.

Нагнувшись, я пролезаю между тросами и спускаюсь с ринга. Разминаю шею, морщась от боли в мышцах.

— Завтра операция, да? — Макс спускается следом.

— Да, — кладу перчатки на скамейку и беру бутылку с водой. — В три часа. Меня даже с работы отпустили.

Вспоминаю Кирилла, который услужливо разрешил мне взять отгул. Хотя зачем, собственно? Я ведь всё равно ничего не смогу сделать. Буду сидеть в больнице и ждать результатов. Но в любом случае, на работе я бы весь день думала о Шторме и переживала. Так хоть не буду напрягаться из-за проектов.

Открываю крышку и начинаю жадно пить.

— Думаю, тебе вообще не стоит появляться в больнице, — замечает Макс.

Вода попадает не в то горло, и я закашливаюсь. Парень несколько раз стучит мне по спине, морщась, будто я — это что-то мерзкое и противное.

— В смысле? — не понимаю я, наконец, откашлявшись.

— Они ведь могут и туда прийти, — замечает парень. — Вдруг поймают тебя там. И всё такое.

— Да плевать. Возьмут Егора, так и меня вместе с ним, — отмахиваюсь.

Макс вздыхает, забирает мои перчатки и собирается уже отнести их в тренерскую, но я неожиданно спрашиваю его:

— Как много тебе рассказал Шторм?

Он оборачивается, останавливаясь. Смотрит на меня своими карими большими глазами, к которым я до сих пор не могу привыкнуть. То ли дело у Егора — голубые-голубые, пронзительные, словно свет. А здесь будто тьма. И я даже не знаю, хорошо это или же нет.

— Сказал, что вас ищут плохие люди и что тебе нужна защита. В подробности я не вдавался.

Немного прищуриваюсь, не в силах понять, врёт Макс или же говорит правду. Будет обидно, если за всем этим дружелюбием прячется приспешник Арчи. Тогда получится, что я прямо сейчас нахожусь в опасности, в лапах преступника, в логове кобры, в любую секунду готовой наброситься на меня.

С другой стороны, я не понимаю, зачем тянуть время? Если Макс действительно работает на Арчи, то почему он просто не сдал нас. Почему они до сих пор не заявились ко мне домой или же прямо сюда?

Тут либо Макс всё-таки с чистой совестью, либо Арчи планирует нечто изощрённое.

— Класс, — просто так бросаю я. — Меньше знаешь, крепче спишь. Да и безопаснее тебе ничего не знать.

Подбрасываю бутылку в воздух, ловлю её другой рукой. Вода бьётся о внутренние стенки пластика, словно волны, обрушивающиеся на камни.