Но всё равно, Фурцева – сука, что не пустила их с гастролями в Союз.

Сама-то за закрытыми дверями их послушала, а потом: «извините, наш слушатель вашу музыку не поймёт».

А они готовились, даже написали «Back To The USSR».


Что касается школьной программы, то химию я совсем не постиг, так же как и алгебру с тригонометрией и ряд прочих предметов, до которых всё никак руки не доходили, но зато был обучен отличать Фамусова от Грибоедова.

Чем плохой запас знаний для вступления в светлую жизнь?

А что-то менять, дополнять уже поздно. Срок истёк.

Близились выпускные экзамены и выпускной вечер, и последующая романтическая встреча выпускников с рассветом нового дня.

Но всё это отходило на второй план и заслонялось более важным делом.

Мы готовились к конкурсу.


На этот раз горком комсомола организовывал конкурс на лучший вокально-инструментальный ансамбль.

Хотите ВИА? Вы полýчите ВИА!


Всю зиму мы делали электрогитары по чертежам из журналов «Радио» и «Юный техник». Задолго до объявленного конкурса.

Мы экспериментировали с установкой пьезо-элементов на обычные акустические гитары.

Звук усиливался, как от засунутого микрофона, но не становился электрогитарным. К тому же, гитары за семь рублей пятьдесят копеек не смотрятся как те – на чёрно-белых фотках девять на тринадцать разных забойных групп с волосами ниже плеч.

Хочешь гитару с рогатым корпусом? Вырезай из трёхсантиметровой фанеры.


Больше всего возни с грифами. Те, что мы изготовили по чертежам не строили.

Как понять «не строили»?

Если дёрнешь гитарную струну прижав её на двенадцатом ладу, а потом её же, но отпущенную, должна звучать одна и та же нота, просто через октаву.

А у нас звучали неодинаковые ноты. Гитары не строили.

Вот что это значит.


Пришлось ставить грифы от обычных гитар.

Головки таких грифов с прорезями для натяжки струн никак не вяжутся с электрогитарным видом.

Чтоб заменить такие головки, их предварительно приходится выпиливать, вынимать и на их место подгонять самодельные, сплошные, с шестью колышками в один ряд.


Схемы электрической оснастки гитары паял отец и он же достал экранированный провод в металлической оплётке для подключения гитары в усилитель.

Без такого провода электрогитары жутко «фонят», то есть издают далёкий от музыки шум.

Испытания проводились у нас на хате с подключением изделия в древний радиоприёмник. Отец сказал, что без разницы – если заиграет тут, то через усилитель вообще как миленькая будет.


Больше всего мороки задал звукосниматель.

Это такая коробочка с электрокатушками определённого сопротивления; по катушке под каждую струну, по шестьсот витков тонкой как волос медной проволоки на каждую катушку.

Но вот всё собрано и из радиоприёмника рвутся электрогитарные взвывы нот и оглушительно сталистые аккорды. Мы довольны. Отец тоже.

Теперь можно всё разбирать, заравнивать фанеру наждаком, шпаклевать и снова полировать мелкой шкуркой. Красить пульверизатором.


И вот они – две красные и одна чёрная (бас-гитара); не такие лощёные как в журнальных картинках, но тоже рогатенькие.


В результате на участие в конкурсе были поданы две заявки: одна от ВИА «Кристалл» при Доме Культуры им. Луначарского, он же Лунатик, и вторая от ВИА «Орфеи» при Клубе завода КПВРЗ.


Ребята из Лунатика занимались этим делом не первый год, у них имелся электроорган, на котором играл Саша Баша закончивший музшколу по классу фортепиано.

Он являлся руководителем их ансамбля, а по совместительству капитаном команды КВН из престижной одиннадцатой школы.

Помимо концертов в ДК они ещё играли «халтуры» – то есть музыкальное сопровождение на свадьбах, днях рожденья, вечерах. Две гитары, орган, ударные.


Нас тоже было четверо, мы ни хрена не рубили в музграмоте, за исключением Чубы, но за нами стоял Клуб.

Если техническую мощь мы наращивали на хате, то местом повышения уровня музобразования нам служил Клуб.

Чубу, опять-таки это не касалось, он имел достаточную образованность по классу баяна.

Оттого-то ему легко освоить бас-гитару – её партия совпадает с той, что баянист играет на кнопочках басов под левой рукой.


Так что на концерт классической гитары, объявленный в Клубе скромной афишкой об исполнителе Звереве из Киевской филармонии, пошли только мы с Владей.

Чепе оно тоже незачем – ведь он барабанщик.


В вестибюле Клуба и на площадке у входа в кинозал оказалось необыкновенно людно. И всё молодёжь.

Кто бы мог подумать, что на Посёлке так любят гитарную классику!

Мы толпились у входа в зал, когда снизу вдоль лестницы и среди парней вокруг нас поднялся шумок, словно порыв ветра налетающий перед грозой:

– Вафлистки! Вафлистки идут!

По широкой лестнице с первого этажа подымались две девушки.

Когда они достигли площадки тут царила полная тишина, но все взгляды были прикованы к ним.

Меня поразила молочная чистота кожи на их лицах.

Окружённые стеной вылупившегося на них молчания, они свернули вправо – в зеркальный зал балетной секции Клуба, где проводился вечер отдыха «бурсаков», они же «ГПТУ номер четыре».


А нам с Владей налево, в горстку зрителей-слушателей черноволосого гитариста-лауреата в классическом чёрном костюме и в толстых очках с чёрной оправой.

Он сидел над нами на сцене с акустической гитарой, объявлял автора музыки и – играл.

Но как играл!

Непостижимо. Недостижимо.

После концерта мы с Владей постучали в дверь комнаты, где он укладывал свой классический чёрный костюм в твёрдый чёрный футляр своей гитары.

Мы представились как желающие научиться. Что делать? С чего начать?

И он дал нам бесплатную консультацию. Он достал из под костюма в футляре свой инструмент и показал как и на каких ладах берутся флажколеты.

Потом он сложил всё обратно и ушёл на вокзал ехать ещё куда-то на ночь глядя.


Напоследок он посоветовал нам найти польские музыкальные журналы. Они сейчас печатают много поп-музыки с указанием аккордов над словами песен.

Но в Конотопе таких журналов не сыскать.


Представив заявку на участие в конкурсе, мы обратились к директору Клуба, Павлу Митрофановичу.

Нам бы усилитель с двумя чёрными колонками от переносного кинопроектора, а то ведь у нас даже ударной установки нет, не говоря уже о месте для репетиций.

Пылая жарко раскраснелым лицом под мелкими завитками натурально купеческих кудряшек, Павел Митрофанович сказал, что для ребят с Посёлка Клуб сделает всё и ещё раз всё.

Вот что значит обращаться с просьбой в правильно выбранное время.


Директор распорядился предоставить нам для репетиций комнату Эстрадного ансамбля. Эстрадники во главе со своим руководителем Аксёновым переправили оттуда все инструменты, включая контрабас и саксофон с тромбоном в неизвестном направлении.

Сам Аксёнов тоже на какое-то время исчез неизвестно куда.

В комнате остался лишь тумбовый стол, фортепиано и «кухня» – ударная установка из большого барабана с педалью, хэта, малого барабана и том-тома.


Чепа часами отрабатывал выбивание бита на «кухне» всеми руками и ногами.

Как бить бит ему показал Анатолий Мелай, который по весне пришёл из армии, а до призыва на службу играл в Эстрадном ансамбле на трубе.

Ещё он показал аккорды песни «Жёлтая река» группы «Christie». Она в то время держалась в верхних строчках хит-парадов Европы.

Мы знали об этом из передач радиостанции «Радио-Швеция».

Она вещала на русском языке один час в неделю, по воскресеньям, и наши её не глушили – потому что там говорили лишь о рок-музыке и не велась пропаганда.

Анатолий даже знал слова этой песни на русском:


У жёлтой речки гуляли мы,

Вокруг прекрасно цвели цветы,

У жёлтой речки моей мечты,

Áловерида!

Дальше шёл неперевéденный припев:


Áловерида! Áловерида!

Юзы мамá! Юзы мамá!

Мы стали готовить её к конкурсу.

В одну из репетиций мне вдруг дошло, что раз песня про жёлтую реку, то припев должен быть «Йелоу рива!», а не какой-то там «Áловерида!»

Не зря всё же Алла Иосифовна мне вдалбливала, что «London is the capital of Great Britain.»


Анатолий крутил носом, но крыть ему было нечем.

За мой подвиг Чуба позволил мне подпевать ему в припеве терцией:


Yellow river! Yellow river!

is in my mind and in my eyes

Это меня окрылило, поскольку в нашей группе мне досталась нужная, но такая неприметная роль ритм-гитариста.

Вторым номером мы взяли «Перекрась в чёрное» группы Rolling Stones.

Мы знали аккорды к ней, знали название, но вместо слов только пабакали:


Па-бá-ба пá-ба-ба

Па-бá-ба па-ба-бá

Па-ба-бá


Однако, зная название, можешь представить о чём песня, а когда известен размер строк, то «что нам стоит дом построить? Нарисуем – будем жить! »


И тучи чёрные на город проливают,

капли дождя чернее даже, чем смола,

а лужи чёрные и звёзд не отражают,

ведь даже звёзды все украла с неба мгла…

( … в фильме «Адвокат дьявола», где Аль Пачино играет сатану, она звучит на заключительных титрах. В оригинале, разумеется.

Но тогда в Голливуде ещё не успели снять этот фильм.


И, кстати, с «Жёлтой рекой» наша гаражная группа опередила «Весёлых ребят» Буйнова. Они её исполнили аж года через два и у них это стало песней про Карлсона с крыши:


Вот мы слышим,

Вот мы слышим

Мотора стук —

Весёлый звук.

Это с крыши,

Прямо с крыши

Летит к нам друг,

Наш весёлый друг…

Так из песни про любовь сделали гимн Рембазы…)