Через неделю предположение отца косвенно сбылось.
Муж из молодой пары, теперь уже несколько приунывший, поделился с моим отцом новостью, что его друг без предупреждения уехал в неизвестном направлении. Вместе с женой втихаря рассчитались с работы и – ищи свищи. Дружба дружбой, а табачок врозь.
Вскоре уехала и молодая погрустневшая пара. Пилютина часть хаты вновь и надолго опустела.
Благодаря подготовке в областном лагере комсомольского актива, меня избрали комсоргом тринадцатой школы. А ещё через неделю я несколько дней не ходил на занятия по уважительной причине.
В составе комиссии из пяти таких же как комсоргов, я посещал отчётные заседания комсомольских комитетов школ города, куда нас водила второй секретарь горкома комсомола.
Помимо меня в комиссии оказались ещё двое знакомых по сумскому лагерю – гитарист и одна из девушек.
На отчётных заседаниях скука царила смертная, потому что везде всё одно и то же и одними и теми же словами.
Но второй секретарь от нас требовала, чтоб мы непременно высказывались с критическими замечаниями; у гитариста это получалось.
Комсомольцы тринадцатой школы не расставались со своими славными пионерскими традициями, продолжая участвовать в общешкольном сборе металлолома.
Каждую осень длинный школьный двор делили на сéкторы – от мастерской до двухэтажного здания возле ворот.
Эти секторá распределялись между классами, чтоб все знали кому где складывать собранный ими металлолом.
Классы соревновались, кучи из всякой ржавой всячины росли и взвешивались, пока, в конце концов, их не увозили куда-то, а классам победителям выдавались грамоты.
Конечно, грамоты мало кого интересовали, а интересно было собраться всем классом после школы и… ну, ладно, не всем классом, а кто придёт и…
И с парой возков, дробно грохочущих на булыжной мостовой Богдана Хмельницкого и устало скрипящих на пыльно-грунтовом покрытии остальных улиц Посёлка, отправиться на поиски металлолома.
А где искать-то?
Ну, у кое-кого есть соседи, которые рады избавиться от кучи многолетних металло-наслоений в углу двора. Заводите свой возок под погрузку!
Однако, проржавелые тазы, диванные пружины и гнутые гвозди слишком легковесны для роста авторитета твоей металлоломной кучи.
Да и чистоплотных соседей не густо – а кому мешает тот хлам за сараем? Вдруг пригодится?
Иногда в нём кусок проволоки найдёшь – привязать в заборе доску, в которой гвоздь уже не держится, до того струхла.
Поэтому новосозданный коллектив нашего девятого класса со своими возками отправился в свободный поиск вдоль заводской стены на Профессийной.
Как стервятники в поисках добычи.
Там, где кончается завод и начинаются пути сортировочной станции, мы покружили вокруг явно ничейной колёсной пары от вагона. Но многотонную махину на возки не взвалишь и не увезёшь, а то б мы враз всех победили.
Поискали вдоль путей – тоже ничего. Но в одном широком бетонном кольце ребята обнаружили арбуз и ящик винограда.
Наверное, станционные грузчики умыкнули где-то из вагона и припрятали, предположил Володя Сакун из бывшего параллельного.
Мы огляделись – вокруг только неподвижные составы грузовых поездов. У кого-то нашёлся нож взрезать арбуз.
Но он оказался таким большим, что не располовинился от кругового надреза. Пришлось ударить им о стенку бетонного кольца.
Арбуз распался надвое, но сердцевина – так называемая «душа» арбуза – осталась в одной половине.
Красная, сахаристая, в окаёмке тёмно-коричневых семечек.
Никогда не ожидал бы от себя такой прыти, но именно я нанёс «удар сокола», обеими руками выхватив из арбуза его душу.
Чуть придя в себя от изумления самим собою, я великодушно отказался от участия в дележе оставшихся частей.
Ребята разрезали их на дольки, а я так и ел из собственных ладоней истекающую сладчайшим соком арбузную мякоть.
Виноград мы оставили грузчикам. Больше половины ящика. Чтоб не обижались.
Час спустя, по наводкам от знакомых, мы вышли-таки на залежи металлолома, однако, совсем в другом месте.
В заборе из труб между Базаром и «бурсой» оказалась дыра, через которую мы натаскали довольно длинные обрезки труб и так много, что хватило на оба возка.
На следующий день в нашу школу пришёл завхоз «бурсы», опознал свои трубы в нашей куче, поговорил с директором и увёз их.
Оказывается, это нужный материал для обучения работам на токарном станке.
Но Пётр Иванович нас даже не пожурил. Да и за что?
Кто мог предположить, что в зарослях крапивы валяется нужный материал? Впрочем, всему могут найтись веские причины.
Вот только моя прыть с изъятием души арбуза так и осталась для меня чем-то необъяснимым.
( … в те непостижимо далёкие времена я ещё не знал, что все мои невзгоды или радости, взлёты и падения, все мои тупости и озарения, исходят от той сволочи в недостижимо далёком будущем, которая сейчас слагает это письмо тебе, лёжа в палатке посреди тёмного леса под неумолчное журчанье струй реки по имени Варанда …)
Непредсказуемо начало дружб.
Идёшь после школы домой, а тут Витя Черевко, твой новый одноклассник из бывшего параллельного, тоже идёт по Нежинской.
– О. А ты шо тут?
– А так. Иду к Владе, он на Литейной живёт.
– И я с тобой.
С того дня у меня два друга-одноклассника: Чуба, он же Витя Черевко, и Владя, он же Володя Сакун.
Лоб Влади прикрывает длинный чуб жирновато-каштановых волос от длинного пробора над правым ухом, два-три недозрелых прыща на щеках искупает красота больших выразительных глаз – любая девушка позавидует.
У Чубы волосы чёрные, чуть курчавые, а глаза голубые, румянец на щёках и брызги веснушек на аккуратном носу.
Место наших встреч – крыльцо Владиной хаты.
Он живёт с матерью, Галиной Петровной, в комнатке с кухонькой, что вместе едва ли сложатся в одну кухню у нас на Нежинской.
На узкой кухне: стол-ящик, кровать и плита-печка – больше ничего не поместилось, кроме крючков вешалки рядом с дверью.
В комнате: шкаф, кровать, стол с задвинутыми под него стульями – иначе не протиснуться – и этажерка с телевизором.
Глухая стена кухни и комнаты отделяет от половины соседей.
Галина Петровна работает нянечкой в детском саду, что между парком КПВРЗ и спуском в тоннель Путепровода.
Иногда к ней в гости приходит двоюродный брат, которого она называет Карандаш, или Каранделя, смотря по настроению. С собой он приносит бутылку вина. Может, и вправду родственник – у него с Владей глаза похожи.
Два старших брата Влади разъехались по Союзу в поисках длинного рубля. Они не похожи ни на мать, ни на Владю, ни друг на друга.
Владя очень популярен среди ребят не только Литейной, но и Кузнечной улиц. Он умеет классно «гонять дуру». Например, про то, как в Шотландии мужики на соревновании кидают брёвна, рассказывая от лица одного из тех мужиков.
– Ну, не врубился он, шо я уже киданýл, ну, его и накрыло – откинул копытá…
И он уморно закатывает один глаз под веко.
Или про то, как Колян Певрый по пьяни фонарный столб принял за прохожего – сперва зашугивал, потом вымогал закурить, а под конец начал вырубать, за то, шо тот его не уважает… но так и не завалил…
А в один из вечеров на крыльце появилась гитара – Вася Марков принёс – и Владя запел про графа и его дочь Валентину.
Так я попал к нему в зависимость и начал раболепно упрашивать, чтоб он и меня научил.
Он отвечал, что и сам обучается у Квэка – лучше мне напрямую к тому обратится. Только у меня всё равно гитары-то нет, а эта Васина, он никому не разрешает давать.
Если что-то очень хочешь, мечта исполняется секундально, плюс-минус два дня.
Нашлась гитара!
Вадик Глущенко, он же Глуща, с той же Литейной, продал мне свою; и по магазинной цене – внутри короба можно прочитать на наклейке «7 рублей 50 копеек. Ленинградская фабрика музыкальных инструментов».
Мама почти сразу выделила просимую сумму.
Правда, на колышке третьей струны не хватало пластмассового кружка и при настройке его приходилось крутить плоскогубцами, но впоследствии отец снял колышек, отнёс на работу и приварил аккуратную железную нашлёпку.
Квэк дал мне помятый листок из тетрадки в клеточку с бесценной разметкой всех существующих гитарных аккордов: «маленькая звёздочка», «большая звёздочка», «кочерга» и «барэ».
Ещё немного и я догоню Владю и тоже начну петь про любимицу графа и графских гостей.
Но не успел. У Влади появилась новенькая шестиструнная гитара от его брата Юры, и я опять безнадёжно отстал, потому что на шестиструнных нет никаких «кочерёг» и «звёздочек».
Пришлось делать запилы на порожке грифа своей гитары для раскладки шести струн вместо семи и учиться заново.
В октябре ещё было тепло и Галина Петровна устроила день рождения Влади для него и его одноклассников на открытом воздухе.
Стол из комнаты вынесли в палисадник и он оказался раздвижным.
Его установили между хатой и крашеной дощатой будкой с верандовым оконным переплётом; которая служила летней кухней и летней спальней.
За этим столом я впервые выпил вина. Какое великолепное ощущение!
Окружающий мир подёрнулся лёгким занавесом из полупрозрачных, как крылья стрекозы, цветочных лепестков с тонюсенькими прожилками. Вокруг сидели прекрасные друзья – лучшие люди на свете – мы вели такие остроумные беседы и Владина мать так весело смеялась, а тени под кустами парички расплывчато углублялись.
С наступлением зимы у нашей одноклассницы Любы Сердюк тоже был день рожденья и те, кто сдал старосте класса, Тане Красножон, по два рубля, пришли на хату к имениннице.
До сих пор классом мы устраивали только вечера отдыха в школе, где, под присмотром классной руководительницы Альбины Георгиевны, мы пили лимонад, а потом сдвигали парты в угол класса и играли в «ручеёк», а в дверь заглядывали ребята классом старше, но Альбина их не пускала.
"… а, так вот и текём тут себе, да …" отзывы
Отзывы читателей о книге "… а, так вот и текём тут себе, да …". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "… а, так вот и текём тут себе, да …" друзьям в соцсетях.