Медбрат, припадая на правую ногу подбежал следом, но – куда ему! Даже и пытаться не стал.

Он отдал свой халат другому медбрату и ушёл. Вскоре появился медбрат ему на подмену.


Площадка пребывала в возбуждении до самого вечера, даже дрочить перестали.

Перед помывкой ног явился колченогий рыжий – довольный, как слон; он поймал этого падлу!

Мы поднялись в отделение и заглянули в шестую палату, где Таратун уже лежал на койке прификсированный и умиротворённый полученным уколом серы.

Он затягивался сигаретным дымом из бычка, который кто-то из полудурков держал перед его губами и негромко повествовал.

Он убежал на окраину города и затаился в кустах глубокого оврага; его никто не видел, там вообще и хат нет. Как этот рыжий падла его нашёл?

( … а меня снедáла грусть-тоска.

То есть, они там зациклились на своей шизофрении с монографиями, а тут открываются неоглядные горизонты непостижимых человеческих возможностей.

Как спящий Саша узнал о предстоящем побеге Таратуна за несколько секунд до его совершения?

Что привело рыжего в нужный овраг и именно к тому кусту, за которым скрывался беглец?


На некоторые вопросы я так и не смогу узнать ответа.

Никогда…

А остальным до них и дела нет …)


Среди представителей новой волны, этот озабоченно исхудалый высокий черноволосый молодой человек выделялся нормальным выражением лица, но он легко возбуждался от слов.

Один раз начал мне говорить о каких-то фашистах готовых идти по трупам для достижения того, чего хотят. Я пожал плечами и сказал:

– Цель оправдывает средства.

А он решил, что это я оправдываю тех самых фашистов и очень вспылил, но меня не ударил.

Он, кстати, тоже из строителей и его забрали прямо со стройки, в восемь часов вечера.

– У вас две смены?

– Нет, мы до пяти, просто зашёл посмотреть, спланировать свою работу на завтра.

Ну, дорогой! Ты после пяти пришёл на рабочее место?

Они правы – твоё место здесь.


Ах, да! На Площадке была ещё музыка!

Её делал больной баянист своим репертуаром из двух-трёх песен: «По Дону гуляет», «Ты – лягавый, я – блатной» и… кажется всё.

Их исполнение он начинал утром, с интервалом в час, но тот всё укорачивался и к вечеру они уже шли подряд. Тем самым, он достиг совершенной виртуозности исполнения, к которому вечером добавлялось и пение, тоже без ошибок.

Этой парой песен баянист доводил Площадку до экстатично оргиастичного состояния, превращая нас к вечеру в единый организм, где каждый орган делает что ему положено.

Кто хором подпевал, кто пускался в пляс; даже абсолютно свободные в их керамическом потресканом загаре начинали визжать как-то в такт.

Я видел пожилую медсестру, поддавшись порыву общего восторга, она тоже плясала и эйкала в кругу полудурков под жёлтой лампочкой в летних сумерках.

Такая эйфория накатывала не ежедневно, но накатывала.


Потом баяниста выписали – его сорокопятидневка истекла.

Два дня нам чего-то не хватало. Но вдруг после обеда, смущённо улыбаясь он вновь появился в калитке, потому что утром одел галстук и пошёл в горисполком указывать им на их ошибки в руководстве городом Ромны.


Ваня Король был бы вполне нормальным, но фамилия довела его до мании величия и вот он среди нас, один из нас, но с монаршими замашками.

Мало ему четвёртого отделения за щелями в заборе, он – гурман. Людовик-Солнце.

Дождался, когда из строящейся одноэтажки за сеткой покажутся штукатурши в спецовках заляпанных раствором, зашёл в сортир меж трёх жестяных стенок и, поглядывая сквозь щели в жести на баб в рабочем, размашисто гоняет ладонью по члену – туда-сюда – стоя в профиль к остальной Площадке.

И это пример для подданных?

Достигнув чего хотел, он опустошённо покидает сортир.


Тем временем, одна из штукатурш взяла щётку для побелки, положила на крылечко стройки и начала подрубать топором, типа, равняет, а может и в отместку.

Мужской голос прорезал какофонию джунглей Площадки

– Доску подложи! Бетон рубишь, дура!

Она никак не ждала указаний с этой стороны, думала тут одни керамические.

Просто я не люблю, когда портят инструмент.

Наверное, это у меня фамильное.


( … пока что я лишь обозначил внешние контуры Площадки, её оболочку.

Но в чём её суть?

Какой смысл в этом хаотично бурлящем движении или забившей на всё неподвижности?

Он существует?

Безусловно.

Бульонно кипящий хаос похлёбки из сумятливых ингредиентов и недвижно залёгших на дно овощей, не что иное как срез составных и состояния рода человеческого.

Вопрос «а вкусно ли варево?» к делу не относится.

Итак, навскидку, но без промаха, внутри Площадки легко выделить нижеследующие категории:


а) нормальные, они же персонал, они же медбратья, они же падлы в белом и т. п., и т. д.;

б) «не все дома», они же «сдвиг по фазе», они же «малость тогó» и т. п., и т. д.;

в) свихнутые, они же тронутые, они же чокнутые, они же шизики и т. п., и т. д.;

г) полудурки, они же полуцвéты, они же с прибабахом, и т. п., и т. д.;

д) «совсем тогó», они же «безвозвратно свободные», они же

«невозвращенцы» и т. п., и т. д.


Для начала, нужно чётко осознать размытость и подвижность границ между вышеизложенными категориями – некоторых медбратьев от некоторых категорий отделяет лишь цвет униформы.

Во-вторых (и это важно!), пробным камнем, позволяющим проводить разграничения, является возможность утилизации данного индивидуума в интересах текущей общественной формации, которая и создаёт Площадки.

Такая формация необходимо должна быть текущей.


Теперь по порядку.

Страдающих «сдвигом по фазе» от нормальных отличает их неумение всегда и во всём быть таким же, как все. Поэтому для всех, кто как все, они – «малость тогó».

Дон-Кихот, у которого «не все дома», великолепно вписался бы в ряды нормальных в предыдущей до него формации; там бы он был как все.


Чокнутые, эти непостижимые гении, изобретают теорию вероятности, или пишут роман «Поминки по Финнигану», а потом нормальным приходится прикидываться будто смыслят хоть малейший бельмес во всём этом.

Вот за это, если ты толкаешь свои бредовые идеи не располагая соответствующим дипломом – добро пожаловать в пятое отделение.

Курорт Площадки ждёт вас!


Полудурки не в состоянии доходчиво изложить логику своих действий, однако, располагая опорно-двигательным аппаратом достаточным для перемещения тяжестей, а также способностью к репродукции, они являются становым хребтом любой формации.

Просто их время от времени надо подрихтовывать, чтоб эти санчи пансы отирали висящую с их губ слюну и не переходили бы улицу на красный.


Тарзанно ревущий «невозвращенец», достигший абсолютной свободы от условностей морали и поведения человечьей породы, запросто станет своим в семье бурых медведей, либо в утраченном переходном звене между обезьяньим и человечьим стадом, но нынешним нормальным его качества ни к чему.


Да, но зачем мы друг другу?

На кой ляд нормальным те, что «совсем тогó»?

Не будем забывать о подвижности категорий – до прихода к абсолюту, «невозвращенцы» начинали в предыдущих лигах.

И, кроме того, кое-кто из нормальных (или тех, кто коси́т под них) могут питать надежду – а вдруг те всплывут обратно из своих грубин?


Shine! Shine on!

You, crazy diamond!..


Не бойся! Не догонят!

Им не подняться до сияющих вершин твоей абсолютной свободы…



К какой категории отношусь я лично?

Методом исключения лишнего, неопровержимо оказываюсь «малость тогó».

Ведь нормальный не станет ржать непонятно с чего, когда один, а телевизор не включён на «Comedy Club».

К тому же я слышу голоса во сне, таить не стану.

Я сплю, а они мне читают – таким отстранённым тоном – куски прозы.

Неплохо сложенная ёмкая проза – я так не умею; смахивает на сценарии голливудовских фильмов.

Голос сменяется визуальной иллюстрацией, а при смене в сюжетной линии, он снова начинает бубнить.

Мне эти голоса не нравятся – спать мешают, но как их отключать не знаю.


В полудурки я не прохожу из-за своей брезгливости к нечистотам; физическим и прочим.


Ну, а в категорию гениев у меня IQ не хватит. Я не проверялся, но точно знаю, что не хватит.


Конечно, по ходу жизни приходится промелькивать в любых категориях, ведь я всего лишь капля в струях текущей формации.

Порой и меня выносит на стрежень, а ино – и по перекатам волочит, или в затоне прохлаждаюсь.

О чём, вобщем-то, и толкую в этом вот письме, к которому давно пора вернуться …)


Всё возвращается на круги своя и через сорок пять дней я вернулся в нашу бригаду.

Два месяца спустя ягодицы тоже вернулись в свою нормальную форму.

Тело заплывчиво.

Просто, идя по улицам Посёлка, где в пыльных колдобинах будущих луж валялись груды яблок-падалок, вынесенныe вёдрами из огородов, я жалел, что как-то всё катится без меня.


Вот и лето прошло,

Словно и не бывало…


На Декабристов 13 появился Гена, муж моей сестры Наташи.

Он представитель зажиточной прослойки населения.

Мать его, Наталья Савельевна, лицом и синими глазами походила на киноактрису с Мосфильма, а работала в ресторане на Вокзале, откуда каждый вечер возвращалась с сумками съестного.

Отец, Анатолий Анатольевич, уже вышел на пенсию, постоянно на всех покрикивал и пил свои лекарства – явный представитель руководящего звена.

У молодожёнов пока что не всё ладилось с родителями мужа, но всему своё время.

Да, свадьбу я пропустил, но нет худа без добра – Леночка съездила всё же в «Артек».