В середине натягивания штанов, я чувствую, как еще одна волна ударяет меня, и я хватаюсь

за край кровати, быстро выдыхая воздух через рот.

Туда и обратно.

Туда и обратно.

Заканчиваю одеваться, собираю волосы в пучок и иду чистить зубы. Когда заканчиваю, с

облегчением вижу фары Сесилии на нашей подъездной дорожке.

Ник открывает дверь, когда она вбегает, и бежит ко мне и крепко обнимает.

— Не могу дождаться встречи с ним, — говорит она, подмигивая.

Фрэнк умер в прошлом году, и после этого Сесилия переехала в дом ниже по улице. Мне

нравится, когда она рядом.

— Я позвоню тебе, — говорит Ник Сесилии. Он широко улыбается и выглядит

взволнованным, очень взволнованным.

Бриа подбегает ко мне, и, хотя я уверена, что скоро начнутся новые схватки, поднимаю ее.

Ей почти восемь, но я не могу перестать любить носить ее на руках.

— Скоро увидимся, малышка. Очень скоро ты сможешь встретиться со своим братом.

Как только опускаю ее на пол, чувствую еще одну схватку, хватаюсь за перила лестничной

клетки, зажмуриваю глаза и сосредотачиваюсь на дыхании. Когда все кончается, Ник ведет меня к

двери. Я вижу, как он наклоняется и обнимает Бриа.

Дорога до больницы, кажется, занимает годы. У меня четыре схватки в машине, и хотя я

говорю мужу, чтобы он ехал побыстрее, Ник не разгоняется и не включает фары. Мы въезжаем на

гостевую стоянку, и я ковыляю рядом с ним, останавливаясь один раз, чтобы вдохнуть через

судороги.

Когда мы все устраиваемся, сообщают, что я уже на восемь сантиметров раскрыта, так что

скоро мне придется начать тужиться. Я молча благодарю маму за ее пуэрториканские гены

быстрого труда. Меньше чем за два часа она разделалась и с Элайджа, и со мной.

Ник молчит рядом со мной, и хотя мы женаты уже два года, я уверена, что находиться здесь, наблюдая, как я рожаю нашего сына, немного странно для него. Я протягиваю руку и сжимаю его

ладонь, и он одаривает меня душераздирающей улыбкой. Его улыбка все еще заставляет мое сердце

биться быстрее.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, и он с любовью кивает.

Он проводит ладонями по моему лицу.

— Я просто думаю о том, как горжусь тем, что я твой муж. И хотя я уже делал это дважды, меня все еще поражает, что я был благословлен не одной, а двумя прекрасными женщинами, которые родили мне детей. И вдобавок ко всему, я был благословлен не одним, не двумя, а тремя

младенцами.

Его слова вызывают слезы на моих глазах, и я внезапно чувствую себя очень эмоционально.

— Ник…

— Ш-ш-ш, — говорит он. — Сосредоточься на рождении нашего сына. Я просто хотел, чтобы ты знала, что ты потрясающая.

Вскоре после этого приходит доктор и читает мою карту, выпаливая Нику медицинские

термины. Она проверяет меня, чтобы посмотреть, как далеко я продвинулась. Она осматривает

меня, и я чувствую внезапное давление внизу живота.

— М-м-м... — я сажусь, и мне хочется тужиться.

— Хорошо, Эвианна. Время пришло. У тебя раскрытие десять сантиметров.

Время пришло.

Я смотрю на Ника, и его лицо остается счастливым и бодрым. Я так благодарна, что он здесь

со мной. Он протягивает руку, и я крепко сжимаю ее, пытаясь оттолкнуть.

Ничего не происходит.

— Это происходит не так, как в кино, Эвианна. Ты должна продолжать тужиться. Больше

чем раз или дважды. Старайся удерживать каждый толчок в течение десяти секунд. Вложи все свои

силы в эти десять секунд. Ладно?

— Ладно! — кричу я. Чувствую, как пот капает с моего лба.

— Ты отлично справляешься, — говорит Ник, убирая волосы с моего лица. — Ты можешь

это сделать. Давай. Давайте познакомимся с нашим сыном.

Наш сын.

Его слова мотивируют, и во время следующего толчка я чувствую, что давление немного

ослабевает. Я чувствую его — нашего сына. Он уже почти вышел.

— Еще один большой толчок, Эвиана, — кричит доктор. — Его голова почти вышла наружу.

У него каштановые волосы, совсем как у отца.

То, что происходит дальше, можно описать только как нечто животное и первобытное. Я

кричу, используя свой «родовой вой», и внезапно понимаю, что ребенок вышел. Я чувствую себя

опустошенной физически, но и такой удовлетворенной эмоционально.

— О боже, — говорит Ник, и его глаза наполняются слезами. — Эви, он такой красивый.

Я смотрю на своего ребенка — нашего сына и мое сердце наполняется чем-то, чего я никогда

не чувствовала раньше. Как будто моя душа была одна, а теперь две. Этот мальчик — мой, наш, и я

никогда не была так счастлива. Я инстинктивно протягиваю руки, и доктор кладет его мне на грудь.

Почти сразу же он прижимается к моей груди, и меня переполняет материнская гордость. Я

— мама. У меня есть ребенок. А теперь я кормлю своего ребенка.

Я смотрю на Ника, и слезы текут по его лицу.

— Я не думаю, что ты когда-либо выглядела более красивой, — говорит он. Вместо того

чтобы ответить саркастическим замечанием, я просто улыбаюсь и смотрю вниз на нашего ребенка.

Слезы текут... и текут, и текут. Доктор говорит мне, что он успешно берет грудь, и я слышу что-то о

консультанте по лактации. Как только малыш заканчивает есть, ему перерезают пуповину и уносят, чтобы вымыть и убедиться, что все в порядке.

Я не могу думать... не могу говорить... пока сын не вернется. Это всего лишь вопрос

нескольких минут, но я испытываю свою первую тревожную мысль как мать.

Я уверена, что испытаю еще миллион.

Вскоре доктор возвращает нашего сына.

— Он само совершенство, — воркует доктор, кладя его в объятия Ника. И Ник раскачивает

его взад-вперед. — Два восемьсот шесть, и сорок шесть сантиметров. Он немного рановат, но

совершенно здоров.

Меня охватывает облегчение.

Доктор уходит, и мы с Ником остаемся наедине с нашим новорожденным сыном. Я смотрю

на Ника, и на его лице ясно читается обожание. Я могла бы плакать вечно от счастья.

— А как мы его назовем? — спрашивает Ник и снова кладет его мне на руки.

Я вдыхаю его запах. Я слышала о детском запахе, но никогда не ожидала, что он будет таким

чудесным. Нужно найти способ разлить его по бутылкам и продать, потому что я уверена, что это

лучший аромат в мире.

— Я тут подумала... Франклин Элайджа Уайлдер.

Никс смотрит на меня сверху вниз, и его лицо морщится от волнения.

— Франклин?

— Полное от Фрэнка…

— Мне нравится. — Он наклоняется и нежно целует меня в губы.

— Я люблю тебя, — шепчу я.

Я откидываюсь на больничную койку, и Ник осторожно садится рядом со мной. Мы

смотрим, как кормится наш сын, и я не могу не чувствовать себя такой гордой и счастливой.

Я это сделала.

Мы это сделали. Вся душевная боль и все потрясения привели нас сюда, и я не хочу ничего

менять в нашем прошлом.

Потому что без нашего прошлого нас бы здесь не было.

А здесь так хорошо.


КОНЕЦ