Он спускается по лестнице — через две ступеньки, как и я. Ну, до несчастного случая.

Теперь я ковыляю.

— Она спит? — спрашиваю я, и голос громко отдается от голых стен.

— Да, — говорит Ник и садится рядом со мной, беря еще один кусок пиццы.

Я смотрю, как он ест, и не могу не удивляться тому, как все складывается. Для нас обоих.

Неподвижность и прикованость к постели дали мне много времени на размышления о Нике и о том, как мне повезло, что я нашла его — и как ему повезло, что он нашел меня. Я знаю, что это глупо, но

мне кажется, что так и должно было быть.

Ну, это и тот факт, что Сесилия была полной занудой. Но слава богу, что так оно и было, иначе я не сидела бы здесь на полу с этим красивым мужчиной, не ела бы пиццу в нашем новом

доме и не чувствовала бы себя такой чертовски живой и счастливой, несмотря ни на что. Жизнь

чертовски хороша.

И Ник выглядит чертовски хорошо в джинсах и обтягивающей футболке.

Я откидываюсь на руки и смотрю, как Ник встает, чтобы отнести пиццу на кухню. У нас

даже нет холодильника и мусорного бака, так что я понятия не имею, почему он так долго не

возвращается.

— Ты что, умер там? — спрашиваю я через несколько минут.

— Дай мне минутку, — говорит Ник, и я слышу, как хлопает дверь. Мне кажется, я слышу

щелчок зажигалки, но не уверена.

— А что ты вообще делаешь? Мы ничего не распаковывали, кроме пижам и зубных щеток.

— Я принес немного добавки. Я хитрый, — говорит он, возвращаясь в гостиную с двумя

зажженными канделябрами и парой маленьких бумажных стаканчиков. Подмышкой маленькое

одеяло и бутылка шампанского.

— Спокойно, Николас Уайлдер. Очень спокойно.

— Шампанское теплое, — извиняющимся тоном говорит он. — Прости.

Я смеюсь.

— Мне нравится теплое шампанское.

Ник кладет одеяло, а потом свечи. Ставит стаканчики и подходит, чтобы сесть рядом со

мной.

— Тебе удобно?— спрашивает он и скользит рукой по моей спине. Электрический разряд, который пробегает по коже, когда он делает это, не остается им незамеченным. Он просто

улыбается своей понимающей улыбкой, когда я киваю. — За Портленд, — говорит он, поднимая

бутылку. — За нас. — Раздается громкое «хлоп!» и Ник наливает нам по стакану теплого

шампанского.

— За Портленд и за нас, — говорю я, постукивая своим стаканчиком по его. Ник не смотрит

на меня.

— Зрительный контакт, — настаиваю я, и он смущенно смотрит мне в глаза. — Неужели ты

никогда не слышал, что если чокаешься стаканчиками и не смотришь в глаза другому человеку, это

означает плохой секс в течение семи лет?

Ник громко смеется и качает головой.

— Ты все это выдумываешь.

— Вовсе нет! — недоуменно говорю я. — И даже если бы это было так, зачем тебе

связываться с плохим сексом? — Я съеживаюсь и притворяюсь, что мне противно.

— Эви, я думаю, что из всех людей нам с тобой не нужно беспокоиться о плохом сексе.

— Ну, я не знаю, — говорю я, садясь и скрещивая руки на груди.

— Позволь мне показать тебе.

Прежде чем я успеваю что-то сказать или сделать, Ник наклоняется и крепко целует меня. Я

едва сдерживаюсь, чтобы не застонать вслух, когда он тянет мое лицо к своему и зарывает пальцы в

моих волосах.

—Ты в порядке?— спрашивает он, указывая на мой гипс.

— Я не собираюсь использовать левую ногу, так что да, со мной все будет в порядке.

Ник улыбается и встает.

— Думаю, тебе будет удобнее в нашей спальне, — говорит он, наклоняется и подхватывает

на руки. В отличие от прошлого раза, когда он поднял меня и понес в Карибское море, на этот раз я

не сопротивляюсь, и не говорю ни слова, пока Ник несет меня в спальню. Нашу спальню.


45 глава

Ник


Я кладу Эви на надувной матрас и иду закрывать дверь спальни. Она смотрит на меня так, что понимаю, что не смогу контролировать себя сегодня вечером. Она выглядит слишком, чертовски хорошо, чтобы не иметь с ней ничего общего. И давайте будем честны… я ждал этого с

сентября.

Я вижу, что Эвианна немного нервничает. И я тоже нервничаю. Я ни с кем не был после

Изабеллы. Приглушаю свет и возвращаюсь к Эви. Она кусает губы, и, боже мой, если это не самая

сексуальная вещь на свете, то не знаю, как это назвать. Эви и понятия не имеет, какая она красивая.

Без понятия. И я думаю, что именно поэтому я так сильно ее люблю. Потому что она настоящая и

хорошая. Она такая хорошая и в душе. Я имею в виду, что она чуть не потеряла свою гребаную

жизнь, пытаясь спасти собаку.

Я стараюсь не думать об этом, когда забираюсь в постель к Эви и нежно прижимаю ее к себе.

Мне придется быть осторожным. Наверное, мне не следовало бы этого делать, но уверен, что не

смогу остановиться. Ее глаза говорят мне все, что мне нужно знать. Мне просто нужно быть очень

аккуратным.

— Ты в порядке? — спрашиваю я в миллионный раз.

— Как насчет того, чтобы я дала тебе знать, если со мной не все в порядке. Ладно? — Она

улыбается, говоря это, и я касаюсь губами ее губ. — Ник, — стонет она, и этот стон разрывает меня

на мелкие кусочки. Я не уверен, что когда-нибудь захочу снова стать целым.

Я целую ее более страстно, и Эви слегка изгибается и оказывается на спине. Я сажусь и

перебираюсь к краю матраса. Глаза Эви прикрыты веками, и она так смотрит. Наверное, я делаю

что-то правильно, потому что она снова кусает свою офигенную губу.

Я протягиваю руку и медленно расстегиваю ее джинсы. Эви делает судорожный вздох и

откидывает голову назад. Это та часть, где я знаю, что нужно быть осторожным. Я слезаю с матраса

и медленно стягиваю с нее джинсы, стараясь не потревожить сломанную ногу. Я смотрю Эви в

глаза, чтобы убедиться, что не делаю ей больно, но она просто смотрит на меня нетерпеливо.

Отбрасываю джинсы в сторону, и начинаю осторожно снимать с нее рубашку. Медленно.

Соблазнительно. Эви снова глубоко вздыхает.

— Что? Я сделал тебе больно?

— Черт возьми, Ник, я в порядке. Просто каждый раз, когда ты касаешься моей кожи в

определенных местах, меня словно пронзает током. Я чувствую, что горю.

О. Вау. Черт возьми.

Я осторожно стягиваю с Эвианны рубашку и бросаю ее на пол. Я смотрю на ее тело —

стройное и тонкое, гибкое во всех нужных местах, но щедро соблазнительное во всех остальных.

Она могла бы сниматься в журнале. Ее светло-фиолетовый лифчик и трусики горячие я не могу не

заметить, что они совпадают, и эта мысль еще больше затуманивает мое зрение.

Боясь причинить ей боль, я возвращаюсь на свое место рядом с ней.

— Закрой глаза, — говорю я, и Эви повинуется.

Я провожу пальцем по ее щеке, и она делает глубокий вдох. Меня бесконечно радует, что я

произвожу на нее такое впечатление. Я продолжаю водить пальцами вниз, медленно двигаясь вдоль

ее шеи, вниз между грудью, вдоль мягкого живота, и, наконец, к резинке нижнего белья. Я внезапно

останавливаюсь, и Эви распахивает глаза.

Я смотрю на нее, и она одобрительно кивает — молчаливый жест, говорящий, что все в

порядке.

— Глаза закрыты, — предупреждающе шепчу я. Эви плотно закрывает их в ожидании. Я

невольно широко улыбаюсь.

Нежно провожу пальцами по ее нижнему белью, и она снова громко стонет и извивается

подо мной. Я спускаюсь ниже, вниз по внутренней стороне ее бедра, мимо колена, и когда сажусь, спускаюсь к ее лодыжке и ступне. Я останавливаюсь, но Эви не открывает глаз и тяжело дышит. Я

просто хочу посмотреть на нее в течение минуты — ее длинные каштановые волосы, развевающиеся веером позади нее, единственная родинка слева от пупка, роскошные красные губы, которые я хочу впиваться и покусывать каждый раз, когда вижу их... Эвианна совершенна.

Я мягко провожу другой рукой по сломанной ноге до колена, обхватываю коленную

чашечку, а потом провожу пальцами вверх, вверх, вверх.…

— Ник, — стонет Эви, покачивая бедрами.

Это мольба, и сейчас я не могу ее игнорировать.

Стягиваю с нее нижнее белье зубами, нежно, нежно... до самого низа. Эви дышит громче, и я

предполагаю, что это от удовольствия, а не от боли. Ее извивающиеся бедра говорят мне об этом.

Бедная Эви. Я заставил ее ждать так долго, что теперь она стала ненасытна.

Я просто должен сделать так, чтобы она насытилась как можно больше.

Эвианна прекрасна там, внизу, и у меня кружится голова, когда я целую ее там. Я делаю это, не спрашивая, и она, кажется, нисколько не возражает, когда я слегка ударяю по ней языком. Эви

выгибает спину, когда я увеличиваю ритм, и ввожу в нее два пальца, видя, что она ожидает их.

Я знаю, что Эви близко, потому что она сжимает мои волосы и двигает бедрами вверх и в

мой рот.

— Ник, Ник, Ник, — повторяет она снова и снова. Никогда не думал, что мне так понравится

звучание моего имени.

Как только я слегка сгибаю пальцы, Эви вскрикивает и бьется об меня. Я продолжаю свой

темп, а затем замедляюсь, когда она глубоко и протяжно выдыхает. Я медленно вытягиваю пальцы, в последний раз провожу языком, и смотрю на нее.

Эви улыбается, и я подтягиваюсь вверх, чтобы поцеловать ее. Я хочу поцеловать ее, но